Стажировка богини. Дилогия (СИ)

Часть 3 Глава 4. Запутавшаяся богиня

Обстановка спальни с постерами поплыла, и проступила уютная тьма пещеры Сибилла, подсвеченная облаками, усеивающими дно.

Их разделяли жалкие пара шагов, Альфэй преодолела расстояние с такой скоростью, будто от этого зависела её жизнь. Приготовленный кинжал выскользнул из рукава непростительно гладко. Её рука не дрогнула.

И всё же удар не достиг цели. Сибилл перехватил лезвие двумя пальцами в цуне от своей груди. Сияние его глаз притухло, а радостное выражение лица испарилось бесследно, как и иллюзия её девчачьей комнаты на телешоу.

Альфэй обещала себе, что будет тверда. Ведь выбор у неё не велик. Всё это и так зашло слишком далеко.

Ей и раньше не нравилось расстраивать Сибилла, а его слёзы злили и выводили из себя. С возрастом он перестал реветь по любому поводу, только отчего-то это ничуть не смягчало разлившуюся внутри боль.

Альфэй мстительно понадеялась, что паршивцу сейчас так же плохо, как и ей самой.

— За каждую попытку убийства буду тебя целовать. Можно? — ровным серьёзным тоном спросил Сибилл.

— Даже не ду…

Горячее дыхание опалило губы. От мягкого касания сердце дрогнуло. Воздуха перестало хватать, и Альфэй приоткрыла губы навстречу, впуская чужой язык. Страсть Сибилла и его искренность опалили до сбившегося пульса, дрожи в теле, перепутанных чувств, перепугано исчезнувших мыслей, заходящегося в безумном биении сердца.

— Перестань, — ноги её не держали, и когда Сибилл утянул вниз, сопротивляться она не стала.

Сил и до этого всего было немного, теперь же казалось, что их не осталось совсем.

Нежные прикосновения губ, легче движения воздуха от дыхания Сибилла, забирали решимость и лишние мысли.

Альфэй соскучилась по себе такой. Свободной, чувствующей, страстной и… любимой.

— Не могу. Останови меня, — насколько бы жаркой ни была просьба, Альфэй не хватило твёрдости и воли выполнить её.

Она устала всё контролировать, страдать, разочаровываться. Устала от неведения, лжи и предательств. Истосковалась по ласке, наслаждению и крепкому мужскому телу.

Сейчас совсем не хотелось вспоминать, что скоро кто-то снова умрёт, что Сибиллу практически вынесен смертный приговор, а ей самой уготовано низвержение, которое невозможно пережить.

Хотелось хотя бы на мгновение забыться. И Альфэй поддалась соблазну, манящим губам, жаркому шёпоту, мощному напору, головокружительной страсти. Растворилась в неге, слилась в экстазе с тем, кого действительно… Кому доверяла несмотря ни на что. Даже когда их взгляды и убеждения расходились, она знала, что Сибилл выберет лучшее из возможного. Выберет на свой лад.

Сибилл неотрывно смотрел на неё, выстанывал её имя, нашёптывал слова любви. Взгляд его лучился, переполненный счастьем и внутренним светом. От этого становилось самую чуточку больно и очень-очень сладко.

Как же она теперь пожалела, что держала его на расстоянии. Это бы ничего не изменило, но… Возможно, принесло им немного счастья. Во всяком случае, в объятиях Сибилла Альфэй чувствовала себя именно так. Силы словно прибавлялись с каждым прикосновением и движением. Усталость растворилась без следа.

Альфэй рывком толкнулась навстречу навалившемуся сверху Сибиллу, который держал её руки над головой. Он понятливо перекатился на спину, увлекая за собой, и она оседлала его сверху.

Волосы рассыпались по спине, прикрывая наготу, щекоча и путаясь.

— Фэй! — мучительно выгнулся ей навстречу Сибилл.

Впрочем, запястья Альфэй из рук он так и не выпустил. Сибилл запрокинул голову, тяжело дыша и неразборчиво выстанывая нежности и откровения.

Время для нападения показалось самым удачным. Альфэй могла призвать кинжал, она уже пробовала украдкой, и всё получилось. Могла использовать заклятье и сырую силу для нападения, но… Ударить такого разнеженного, ничего не подозревавшего Сибилла оказалось выше её божественных сил.

Потом. Она сделает это после. Когда он выпустит её из своих объятий, перестанет целовать и прикасаться с вымученной радостью, прекратит смотреть с трепетом и невыразимой любовью.

А пока что… Альфэй наклонилась за новым, переворачивающим всё в душе, поцелуем.

Семья Се знаменита и неприлично богата. Они владеют контрольными пакетами акций всех самых значимых агентств шоу-бизнеса страны. Но не это главное. В семье Се рождаются сильнейшие охотники на монстров. Даже без специальной подготовки они справляются эффективнее прославленных родов и кланов заклинателей.

Дземин — лучший охотник семьи. Куда хуже ему удаётся учёба в школе с такими же богатенькими детьми и работа фотомодели и «лица» семьи Се.

Отец твердит, что Дземин наследник семьи Се, поэтому ему нельзя бегать и играть, как прочим детям. Нельзя плакать и смеяться. Нельзя повышать голос и говорить глупости. Нельзя выглядеть неопрятно, вести себя неподобающе, быть непочтительным.

«Нельзя-нельзя-нельзя…» — настойчивым многоголосым эхом ввинчивается в виски отовсюду. Преследует по пятам, куда бы он ни направился.

Он искренне ненавидит всё это: семью Се, отца, свой долг и себя самого. С виду благопристойный юноша, он самый непочтительный ребёнок в Поднебесной. Он хорошо учится, помогает в семейном бизнесе. И постоянно слышит в спину:

— Сам по себе наследник семьи Се — пустое место. Он ничего не стоит, живёт на всём готовом. Если бы не богатая семья… Если бы не сильная кровь… Если бы не…

Всем плевать, что он в одиннадцать лет может убить монстра, который истребил семью более слабых заклинателей. Никому и дела нет, что он тренируется и учится целыми днями. Безразличие и предвзятое отношение душат.

Если бы мать была жива…

Но мамы давно нет, а отец слишком большая шишка, и положение обязывает его взять другую… Он сменил двух жён, которые нарожали ему двух дочерей и одного сына. Пока их место не заняла любовница отца, которая добилась своего и стала четвёртой женой — эта певичка, только и умеющая, что трясти своими «прелестями». Отец прислушивается к своей ненаглядной Джу, а эта тварь рвётся к влиянию, власти, популярности.

Дземин убивает всё новых и новых монстров — это он умеет лучше всего, делает, как велит отец, который его хвалит и ставит в пример. Младший брат и сёстры завидуют и пакостят кто мелочно и жалко, кто по-крупному и опасно.

Кругом обман и интриги.

Кто бы знал, как Дземин всё это ненавидит!

Нет никакой разницы между друзьями и прислугой. Все лебезят, льстят, выискивая слабое место, чтобы укусить больнее. И доносят на него мачехе Джу.

Единственная отдушина — обязательства в семейном храме. Тут никто не смеет беспокоить его пустой болтовнёй, нравоучениями, требованиями, обвинениями. Они поклоняются богине-родоначальнице и покровительнице семьи — далёкой много раз «пра-пра» бабушке Се Дземина, которая благодаря своей праведности вознеслась на небеса и стала богиней при жизни.

Маленькому Се Дземину кажется, что величественная статуя много раз «пра-пра» бабули смотрит на него и охраняет от многочисленных родственников и обязанностей перед семьёй Се.

Детство заканчивается быстро. Едва он входит в нужный возраст, как его женят на родственнице мачехи Джу. Отец делает всё, что велит ему эта стерва.

Не иначе как чудом и благоволением бабули-покровительницы Се Дземин дожил до совершеннолетия, тогда как его менее удачливый брат погиб. Остался только немощный сын мачехи Джу и сёстры, которых пригретая отцом змея выдаёт замуж за всяких «нужных» проходимцев.

Жена Дземина, одна из многочисленных племянниц мачехи, забеременела. Целитель утверждает, что у него будет сын.

На сердце неспокойно, и Се Дземин проводит всё больше времени в семейном храме. Молитвы ненадолго успокаивают.

— А ты знаешь, что эта твоя бабка, — его уединение грубо нарушила мачеха Джу с двумя охранниками, она невоспитанно тычет пальцем в статую бабули-покровительницы: — шлюха!

Дземин хочет вскочить, но голова кружится. Он видит на алтаре благовония, слишком приторный запах, непривычный. Его окружают и очень быстро подавляют, ставя на колени перед злобной сукой.

— Я не лгу. Твой отец признался, что когда-то она дала сразу двум богам-братьям, и за это они забрали её на Небеса. На самом деле покровительствуют семье Се её любовники. А шлюха богиней вряд ли стала.

— Ненавижу тебя, сука! — выплюнул Се Дземин давно обжигающие его изнутри слова.

Эта женщина портит и марает всё, к чему прикасается!

— Щенок, — залепила ему обидную оплеуху мачеха. — Долго же я тебя терпела. Твоё высокомерие. Гонор, словно у небожителя, других и за людей не считаешь. Но всему приходит конец. У семьи Се останется наследник, я об этом позабочусь и о его должном воспитании…

Она всё говорила и говорила, обличая его в каких-то пустых и надуманных проступках. Вздорная пустоголовая бабёнка, возомнившая себя невесть кем! Единственное, что она умела, — стелиться перед отцом, ублажая его мужские потребности. Девка, которая даже имя певицы и актрисы сделала себе на деньги семьи Се, а не благодаря собственным заслугам и талантам! Неспособная выносить здорового сына! И эта никчёмная его, наследника семьи Се, учит манерам?

От иррациональности и иронии происходящего хочется смеяться или выть в голос.

— Твоя мать тоже была как заговорённая, пока тебя не родила. А потом с ней легко удалось справиться. О других жёнах и говорить нечего… Я уже пробовала, твоя неуязвимость после беременности Цун-Цун исчезла, как и не было. Приоритет у защитников семьи Се сместился — неприкасаем только наследник семьи. Конец тебе, щенок!

От бушующей внутри ненависти взгляд окрасился алым. Она!.. Эта сука подняла руку на его маму! Это она. Всё она!

Внутри словно что-то переключилось. Мускулы свело. Тело потяжелело и затвердело. Дземин взревел раненым зверем и раскидал телохранителей в стороны.

— Он сошёл с ума, госпожа Се! — затрясся рядом с мачехой один из её никчёмных подхалимов.

— Так убейте его! Что встали столбом? — скомандовала сука и метнулась прочь.

О нет, тварь! Не уйдёшь!

Для Дземина погоня окрасилась красным и сопровождалась криками и стонами, он догнал стерву на пороге родного дома.

— Спаси меня, господин!.. — успела заорать она, но поздно…

Она больше никогда не будет отравлять его жизнь и угрожать будущему семьи Се.

— Дземин… — попятился от него выбежавший на крики отец и схватился за грудь.

— Его необходимо отвести в круг, господин, — зашептал храмовник. — Нельзя, чтобы об этом узнали. Нельзя, чтобы остались свидетели…

— Д-да-да… Уберите его… Он мою Джу… Поганец!

Наваждение сходит так же быстро, как и пришло. Дземин обессилен. Он садится рядом с обезглавленным телом Джу. Хохочет до слёз.

Как же он всех их ненавидит! Но больше всех он ненавидит самого себя.

Он не сопротивляется, когда его подхватывают под руки трясущиеся телохранители отца и волокут к храму. Там его запихивают на круглый камень-стол для подношений у ног статуи бабули-покровительницы.

Храмовники бубнят заклинание жертвоприношения, и Дземин запоздало вздрагивает.

Они с ума сошли от страха?

Он рвётся из магических пут на пределе своих возможностей, силится соскочить с жертвенника, но не может пошевелить и пальцем. Вокруг полыхает знакомое с детства белое пламя. В таком же пропадают яства и дары для бабули-покровительницы.

Дземин зажмуривается, ожидая боли. Но она всё не приходит…

— Добро пожаловать, дорогой… правнук, — незнакомый мелодичный голос заставляет его осмотреться.

— Я же… умереть должен был? — неуверенно спрашивает он у молодой, смутно знакомой женщины.

— Ну что ты, дорогой. Кто же полубогами разбрасывается? Тем более пробуждёнными. А если бы попытались… очень пожалели бы об этом. Сучку ты мило проучил. Иди ко мне, дай обниму. Ах, совсем большой уже. Кажется, только утром смотрела на малыша, а он уже так возмужал…

Окончательно разобрался в происходящем Дземин, когда к ужину вернулись братья-боги. Оказалось, что красотка, к которой он угодил, та самая много раз «пра-пра» бабушка. Дземин и без напоминаний знал, что называть её «бабулей» чревато для здоровья. У отца целый гарем в жёнах перебывал. И Дземин представлял себе, на что способна разгневанная женщина.

На Небесах его очень хорошо приняли.

— Полубоги на дороге не валяются, — шепнула ему бабуля. — Не говори об этом соученикам, чтобы не было ненужной зависти и преследования. Но вознёсшийся бог — это не то же самое, что полубог, и тем более в подмётки не годится рождённым богам.

Бабушка объясняет, что он стал полубогом из-за ярости, злости, смертельной опасности, адреналинового и наркотического угара. Пробуждение крови — это как вознесение, но не оно. Полубог сам себе хозяин, и никаким порталом для вознёсшихся его на Небеса не выдернуть. Так что потомков с пробуждённой кровью бабуля забирает через портал на своём алтаре, таких за всю историю семьи Се было двое, но о том, что стало с первым, она рассказывать отказывается.

Близких отношений с соучениками Дземин так и не завёл. Интриг ему на всю жизнь хватило в семье Се, а на Небесах всё началось сначала и с этим не хотелось иметь ничего общего.

Его в какой-то мере оставили в покое и дали возможность заниматься чем угодно по душе. Бабуля обеспечила свободный доступ в миры, созданные ею самой и её богами-покровителями.

В чём-то сука Джу оказалась права. Хоть бабуля и вознеслась благодаря стараниям рождённых богов, стала только наложницей в их гареме. Рождённые боги не признают её равной.

Бабуля поддерживает свою семью, оставшуюся в одном из созданных богами-покровителями миров. Её капризам потакают, но из дома на Небеса одну не выпускают, как и в любой другой мир. Даже в компании Дземина.

На Небесах живут только боги, без исключений. Боги-покровители накачали бабулю силой, чтобы протащить в свой мир, но обучение ей не даётся, и это никого, кроме неё, не волнует. Бабуля одинока и от безвыходности делится с Дземином сомнениями, переживаниями и болью.

Выясняется, что бабуля стала экспериментом своих мужчин по размножению рождённых богов. С этим есть свои сложности.

Рождённый бог появляется в результате взаимной любви двух богов, причём зачатие тщательно планируют и проводят кучу ритуалов, подгадывая момент. В случае неудачи при участии рождённого бога в процессе зачатия получаются полубоги, как их прозвали. Полубог — это скорее свойства тела, их не приобрести и не утратить. При низвержении такая «божественность» остаётся с полубогом, её не «откачать», как это можно сделать с вознёсшимися богами.

У бабули нет иллюзий насчёт любви со стороны её богов-покровителей. Ни одна из обитательниц гарема братьев ещё не выносила им рождённого бога. Эксперименты продолжаются.

— Любовь далеко не всё, что нужно для счастья, — говорит бабуля.

Так считает и Дземин, правда, счастливым он никогда себя не чувствовал.

И хоть никто не знает, что Дземин полубог, он вновь вынужден соответствовать ради бабули и её статуса в гареме.

Сердечного демона Дземин воспринимает как данность. Чему удивляться? Он же ненавидит себя. Разве он заслужил что-то лучше? Чтобы его любили? Достоин ли он вообще жизни?

Дземин даже не против быть поглощённым собственным сердечным демоном. Наверное, поглощение — это как погружение в сон, только вечный. И пусть его двойник гуляет, наслаждаясь свободой. Есть сомнения, что кто-то заметит разницу. Даст себе труд заметить, что настоящего Дземина больше нет.

Даже бабуля… Но о ней стоит всё же позаботиться.

— Ты такой сосредоточенный, будто у тебя запор, — первое, что говорит ему улыбчивый двойник-сердечный демон.

— Я знаю, что ты можешь меня убить. Но взамен ты должен позаботиться о моей бабушке.

— А ты хочешь умереть?

Дземин всерьёз задумывается. Ради чего терпеть дальше? Быть обузой бабуле? Она единственная рада ему, видимо, потому что невыносимо одинока.

— Это была шутка. Просто шутка. Я не позволю тебе умереть, даже если ты действительно этого захочешь! — волнуется этот странный демон.

На душе отчего-то становится невыносимо, словно её переполнили слёзы, которые всегда носил внутри Дземин, не показывая своих слабостей и истинных чувств.

— Ты что плачешь⁈ — паникует его сердечный демон. — Да я же пошутил. Никогда не причиню тебе вреда и другим не дам. Ты слышишь? Ну чего ты ревёшь? Ты же мужчина. Ты бог. Ты… Ай, ладно, реви сколько влезет, но воспринимать такую плаксу как старшего и главного я отказываюсь. Теперь главным и старшим буду я! Слышал?

Дземин кивает, а слёзы смывают что-то непереносимо тяжёлое с души. Ему до демонов надоело соответствовать, быть наследником и то, что на него самого всем плевать.

Дземин ревёт, ничего и никого не опасаясь, ведь сердечный демон — это отвергнутая часть его самого. Кому как не ему знать все недостойные, постыдные, отвратительные мысли и непростительные слабости Дземина?

Ученик Е нравится Дземину хотя бы потому, что тот с удовольствием забирает лидерство и ответственность. Между ними что-то вроде дружбы. Ученик Е сам подходит, выспрашивая о сотворённых мирах. Дземин постоянно ходит по мирам мужчин бабули и может поддержать беседу.

Он замечает, что ученик Е негласно борется за лидерство, прибегая ко всевозможным ухищрениям и уловкам. Кажется, тот недолюбливает ученицу А, та и правда личность неприятная, напоминает мачеху Джу своим невежеством и амбициями.

Дземин считает, что ученик Е рано или поздно поступит с ученицей А точно так же, как он сам поступил со своей мачехой. Две столь амбициозные личности не уживутся вместе. Ученик Е не остановится ни перед чем, чтобы заполучить желаемое. Дземин знает таких людей и понимает ход их мыслей.

Поэтому он не удивляется, когда ученик Е расспрашивает о сердечных демонах, и подозревает неладное. Он рассказывает всё, что знает, советует книги и выкидывает разговор из головы.

Ему плевать на ученика Е и ученицу А. Оба заслужили любого конца, который друг для друга приготовили. Уж точно их разборки не касаются Дземина.