Стражи Сердца. Единственная для пустынников

Глава 44

Всю дорогу до Бел-рита у меня чесался язык.

Уши от гнева горели, а губы обиженно поджимались каждый раз, когда Тайпан, видя мой недовольный взгляд, ухмылялся.

Так и хотелось высказать им свое возмущение, но присутствие тащившихся рядом солдат и иррациональность моей обиды останавливала.

Ну, не сказали они, как их зовут на самом деле, что мне теперь с этого? Да, осознать, что тебя в некотором роде водили за нос, неприятно, но не смертельно. В конце концов, они не обязаны передо мной отчитываться! А с другой… Не слишком ли много всего было, чтобы продолжать скрывать свои имена?..

Жуки огорчения копошились внутри, царапая колючими лапками.

— Смотрю, ваша эйше чем-то недовольна? Не любит трахаться на природе? — вновь с невозмутимой прямотой поинтересовался Сиборг, даже не повернув головы в нашу сторону.

— Ей просто мало. Наша айше очень жадная до ласк. Иногда нам кажется, что ей нужен еще один муж, чтобы удовлетворить ее жажду.

Я только закатила глаза. Молча. В который раз.

Пообещав себе больше не реагировать на его шутки, сочащиеся откровением на грани пошлости.

— Ненасытная женщина — замученный мужик, — усмехнулся солдат, чья лошадь брела позади. — Мой брат, когда женился, здоровье сразу похерил. Говорит, супруга темпераментная больно, замучила.

— Пусть не сваливает на жену свой слабенький стручок.

Мужики сально рассмеялись над шуткой Тайпана, а солдат, растеряв веселость, немного отстал.

— Скоро будем в Бел-рите, — прекращая веселье, озвучил Сиборг. — Гордром, Астен, Линт — вы поедете в столицу. Остальные со мной. Крайт, — обращаясь к красноволосому, сказал он. — Ты созрел для хороших идей или все еще чахнешь, как картошка под ботвой?

— Идея у меня появилась еще в Ахон-дей. Но озвучу я ее, только когда вы обшарите Бел-рит.

— Боишься ошибиться?

— Скорее, хочу утереть вам нос, когда ее там не окажется, — Тайпан улыбнулся. — Уверяю тебя, вы не отыщете ее на севере. Девушка, скорее всего, мертва, и шанс найти ее тело уменьшается с каждым днем.

— Она жива, — буркнул Сиборг, крепче сжав поводья.

— Откуда такая уверенность?

— Клятва крови, — от произнесенных слов мне стало резко не по себе. — Много лет назад я поклялся ее матери в верности, но не смог сдержать обещания. У меня долг перед принцессой Лирель. То есть, ее матерью — леди Глан…

Странно переглянувшись, мы с Тайпаном вновь уставились на мужчину, который нахмурился еще сильнее, став мрачным, как грозовая туча.

— Из-за клятвы я знаю, что она жива, — пояснил он. — Будь это не так, печать бы потухла.

Закатав рукав до самого локтя, солдат открыл черную метку на внутренней стороне руки. Она была вздутой, словно заживший ожог, и выглядела, мягко говоря, нездорово, из-за осквернения клятвы.

— Я знаю, что она жива, но не знаю где. Не чувствую.

— Так ты вортрак? — словно невзначай поинтересовался Тайпан, а я лишь шокированно хлопнула ресницами.

Сиборг коротко кивнул, соглашаясь и продолжая прятать взгляд.

— Верный пес у ног своего хозяина.

— Хозяйки, — прорычал мужчина. — Леди Глан была чистым светом, безгрешной душой! Я… я допустил ошибку, стоившую мне ее. Я обязан выплатить долг, и тогда смогу умереть достойно.

— Так зачем же ты на самом деле ищешь принцессу? — нащупав брешь в броне солдата, спросил пустынник. — Ей что-то грозит?

— Грозит. Проклятые храмовники церкви Черной Крови, точнее, их мастер — Сат Шибан. Он отдал приказ ее разыскать, но я успел перехватить одного из цепочки, по которой они передают информацию. Объявлена награда за ее голову. Я должен ее найти раньше них и спрятать от этих ублюдков.

Переваривая признание Сиборга, я не могла поверить, что у моей матери был свой вортрак. Это практически невозможно…

Такие клятвы, запечатанные сердцем, давались крайне редко и значили, что давший ее буквально не видел смысла жить без своего хозяина.

Это преданность, верность и любовь в одном флаконе. Долг, который невозможно отдать, даже когда чувств уже не осталось, даже когда тело истлело, не оставив после себя и горстки пепла.

Сиборг… любил мою мать — так сильно, что отдал ей свою душу.

Взглянув на мужчину другими глазами, я словно провалилась в ад его мыслей, падая в испещренное морщинами лицо, потемневшее от долгого пекла на солнце.

Он солдат, а если дожил до таких лет, — солдат хороший. Грубый, прямолинейный, как свойственно воякам. Но как так получилось, что он встретил мою мать и тем более — как нарушил клятву, данную сердцем?

— Как вортрак изгнанной королевы выжил?

Точный, колкий вопрос, брошенный в лицо без опаски, замер в воздухе морозной стужей.

Тайпан был прав.

Нарушивший клятву способен нарушить ее дважды.

Мою мать изгнали, всех, кто был на ее стороне — казнили, срубая головы на потеху легковерной толпе, насмехавшейся над старой верой. У нее не осталось последователей, Сат был неумолим, методично вырезая одного за другим.

Как вортрак мог выжить в этой резне?

— Я сбежал. Сбежал, как только Лорель арестовали. Я струсил, пустынник. И пожалел об этом тысячу раз. Знай это и продолжай усердно думать, где может быть принцесса. Это вопрос ее жизни и моего прощения.

Признание было тяжелым.

На грубом мужском лице дрожала венка у виска. Губы вытянулись в тонкую нить, а и без того прямой взгляд вовсе опустел, устремляясь в никуда.

Но я не поверила.

Слишком много «но» было в этой истории. И если знать, что проклятие преданной клятвы можно снять, — сомнения только укреплялись, животной интуицией воя внутри.

— Мы приехали, — переводя тему, добавил он. Повернувшись, я увидела город на горизонте.