Там, где тает лед

Скарлетт

Рождество — любимый праздник моей сестры. Поэтому она и решила выйти замуж за два дня до Рождества, чтобы все слилось в один большой праздник. Главное условие — свадьба должна быть там, где Рождество отмечают по полной.

Именно поэтому я сижу в столовой гостиницы в одинаковой со всей семьей пижаме и собираюсь смотреть фильм «Чудо на Тридцать четвертой улице». Сиенна сидит рядом на диване, перед ней раскрыт свадебный блокнот. У меня уже все организовано, и мне остается встретиться с подрядчиками, чтобы убедиться, что в день свадьбы все пройдет гладко.

— При таких размерах большого бального зала мы могли пригласить больше гостей, — говорит Сиенна.

— Согласна, — отвечает мама с другой стороны. — Нам придется все подправить, иначе зал будет казаться пустым.

— Как мы могли пригласить больше гостей, если вся эта история — ошибка? — спрашиваю я.

Сиенна и мама смотрят на меня, глаза смеются.

— Это была ошибка? — невозмутимо спрашивает Сиенна.

Одновременно они поворачиваются в сторону Коннора, который болтает с Марион и еще одной гостьей. Им кажется, что эту «ошибку» устроил Коннор. Возможно, они правы. А может, и нет. Откуда бы Коннор узнал, что моя сестра забронировала банкет в семейной гостинице его семьи?

— Хотя мы понятия не имеем, что он за человек, ведь прежде мы его не встречали, — многозначительно добавляет мама.

Я вздыхаю и оседаю глубже в диван.

Стоило занести ужин, как они набросились с расспросами о нас с Коннором. Главный вопрос — почему я умолчала о нашем романе, хотя мы встречались полгода.

— Потому что я не знала, как представить человека своим парнем, — ответила я. — Это ведь не как с Люком, который пришел к нам в девятом классе делать проект и так у нас и осел.

— Что сложного в фразе: «Это Коннор, мой парень»? — спросила Сейди. — Я так говорила много раз.

— Не знаю, — пробормотала я, поерзав, и обернулась за поддержкой к папе — он единственный, кто меня понимает. Мои сестры пошли в маму — обе общительные и легкие на подъем. А я такая же, как папа: если есть возможность не выходить из дома и ни с кем не общаться — я ею воспользуюсь.

— Мы же договорились, что не обсуждаем это до свадьбы, — сказал папа.

Сиенна замерла над тарелкой с салатом.

— Но мне нужна любовная сплетня. Разве вас не задевает, что Скарлетт ничего нам не сказала?

— Скарлетт не похожа на тебя и твою сестру, Принцесса, — сказал папа. — Ей нужно время, чтобы открыться.

— У нее было почти два года, — заметила мама. — Этот мужчина явно разбил ей сердце, а мы даже не подозревали. По-моему, это тревожно.

Понимаю, почему мама так думает, но это лишнее. Я люблю свою семью. И это не значит, что я не способна говорить о чувствах. Я просто сдержаннее.

— Когда созреет — сама расскажет, — сказал папа. На этом тему закрыли.

Я знаю, что папа тоже расстроен из-за моего молчания, но невозможно объяснить, насколько неуютно мне становится при мысли привести домой человека и представить его семье. Не потому, что мои близкие непредсказуемые или шумные. И уж точно не потому, что я их стыжусь. Просто сама ситуация кажется мне чудовищно неловкой. Вроде: «Привет, семья, вот человек, с которым я сейчас сплю».

Не зря родители отправили меня к психологу.

— Знаю, тебе это неприятно слышать, — говорит сейчас Сиенна, — но он правда постоянно смотрит в твою сторону.

Я даже не поднимаю взгляд от книжного ридера, и так чувствую. Взгляд Коннора тяжелеет, стоит ему задержаться на мне, будто тысяча бабочек разом опускаются мне на кожу.

— Хочу понять, стоит ли его подталкивать, — говорит мама.

— Ма, — стону я, убирая ридер. — Просто оставь все как есть.

— Хорошо, хорошо, — мама поднимает руки. Я знаю, так легко она не сдастся, но тут папа и Сейди приносят нам горячий шоколад, и это ее отвлекает.

Я пересаживаюсь на двухместный диван рядом с Сейди, уступая место папе. Кроме папы, только она не станет задавать лишних вопросов. Мы устраиваемся поудобнее, и она накрывает нас пледом.

Надо признать, Марион постаралась: получилось уютно, тепло и по-домашнему. Такой атмосферой люди потом делятся с друзьями и возвращаются за ней снова. Гостей много, три вида горячего шоколада, множество рождественских печений. Музыка льется тихо-тихо, и, будто в идеальной открытке, за окнами начинает падать мягкий снег.

Марион выключает музыку и встает перед экраном.

— Спасибо, что пришли. Каждый год я думаю, что в этот раз никто не придет, но все равно продолжаю, — говорит она, оглядывая елку и украшения.

— Рождество было любимым временем года моего мужа. Он всегда устраивал большие вечеринки на ранчо. Это второй год, когда я делаю все сама, и я бесконечно благодарна внуку за помощь старой женщине. — Она улыбается Коннору.

— Уверен, ты всех нас переживешь, — отвечает он.

— То же самое мы говорили о твоем деде, — замечает Марион, вызывая смех гостей.

Он помогает ей устроиться в кресле, включает фильм и садится рядом. Пока все поглощены происходящим на экране, я пользуюсь темнотой, чтобы украдкой посмотреть на Коннора. Я столько раз спрашивала себя, увижу ли его снова и что скажу. А теперь он здесь, тихо смеется над словами Марион, наклонившись к ней, чтобы что-то прошептать.

— Ты пялишься, — шепчет Сейди.

— Знаю, — отвечаю.

Марион сказала, что это второй ее Рождественский сезон без мужа. Коннор уехал из Нью-Йорка прошлым августом — тогда его внезапное решение завершить карьеру всех ошеломило. Значит, его дед умер примерно в то же время или чуть позже. Коннор говорил, что дед вырастил его и братьев, но он никогда не хотел здесь оставаться, поэтому еще подростком ругался с ним из-за этого.

Я не хочу знать, что именно произошло тогда, иначе мне будет сложно злиться. Но трудно не испытывать сочувствие к человеку, которого любила. И трудно не гадать, уехал ли он из-за беды в семье. Но почему он тогда промолчал? Я бы поехала с ним. Я бы поддержала. Я же не чудовище.

Коннор поднимает голову и смотрит прямо на меня. С того момента, как он пригласил меня на первое свидание, я не могу объяснить, что именно тянет меня к нему. Будто душа узнает его душу и тянется к ней.

— Вот уж эта история точно не закончилась, — бормочет Сейди.

— Сейди! — шиплю я.

— Не смотри так на меня, — отвечает она. — Это не я обмениваюсь многозначительными взглядами с бывшим. После того как облила его водой, пригрозила расколотить стакан о его голову и уверяла семью, что он мне безразличен.

Морщусь: сегодня я вела себя, мягко говоря, непоследовательно. Я заставляю себя отвести взгляд. Это ощущается так, словно разрываю что-то, склеенное намертво.

— Все кончено, — говорю я Сейди.

— Ну, конечно, — кивает она, переводя взгляд между мной и Коннором. — Я тебе верю.

— Мы не сойдемся снова, — говорю я.

— Разумеется, — Сейди отпивает глоток шоколада.

— Неважно, что ты там думаешь. Мне нужно сосредоточиться на свадьбе.

— Я с тобой, я на твоей стороне.

Но это совсем не похоже на поддержку. И я не уверена, что сама верю хоть одному своему слову.

Глава 9