Там, где тает лед

Коннор

— Забор на восточной границе снова рухнул, и коровы уже пытались удрать.

Я поднимаю взгляд на управляющего ранчо Оливера, когда он появляется в каморке в глубине дома. Дед использовал это помещение как кабинет, тут он вел все дела. На мой вкус, комната странная: три стены сплошь застеклены, выходят на западные пастбища. Зимой тут холодно как в ледяной пещере, хоть весь дом натопи.

— Думал, Кейдж должен был этим заняться, — говорю я.

Оливер опускается на стул напротив и проводит рукой по светлым волосам. Он моего возраста, появился в городе пять лет назад, и дед взял его на работу без раздумий. До сих пор раздражает, что я ничего о нем толком не знаю: работал ли на ранчо, не скрывает ли темное прошлое.

— Нет. Я его уже два дня не видел. Ему позвонила мать ребенка и он исчез быстрее иголки в стоге сена, — говорит Оливер.

— В третий раз за месяц, — бросаю я.

— У твоего деда проблем с ним не было, — тянет Оливер таким тоном, будто либо я идиот, либо дед под конец совсем сдал.

— Пошли.

Мы чин­им забор и убеждаемся, что коровы больше не сбегут. Мороз лютый, и я помогаю Оливеру осмотреть скот и лошадей, нет ли болезни или травм.

— Ты и правда собираешься снова открыть дом для гостей? — спрашивает Оливер, пока мы чистим стойла.

— Да. План готов, летом начнем стройку.

Дом и ранчо стоят на одном участке, поэтому я заказал проект, чтобы отделить их друг от друга. Мне не нужны посторонние на этой стороне земли.

— Люди любят смотреть на лошадей, — говорит Оливер. — В обычной жизни они такого не видят.

— Переместим лошадей к дому, Оливер.

— А людей как отсюда убирать будешь?

Я выпрямляюсь и бросаю на него взгляд.

— Оливер, сюда попадет только тот, кого я впущу.

В этот момент со стороны дома слышится рокот машины. Лошадей тревожит звук, они начинают ржать. Оливер успокаивает их и вопросительно смотрит на меня.

— Ты что-то говорил?

— Напомнить, кто у кого в подчинении? — спрашиваю я.

На выходе из стойла передаю ему метлу. К дому подъезжает черная машина. Я стаскиваю рабочие перчатки и иду навстречу. Гостей я не жду, да их тут и не бывает. Раз я здесь один, до рождественского убранства руки не дошли.

Машина останавливается, и я вижу, как выходит темноволосый мужчина. Обходит капот, открывает дверь рыжей женщине и смеется над ее словами. Невольно замираю: за все годы знакомства не видел, чтобы Роман Мэддокс смеялся или хотя бы улыбался. Любовь, черт бы ее побрал, странно действует на мужиков.

Мы с Романом играли за «Ренегейдс», пока его не обменяли в Джерси. Теперь он в «Бостон Титанс», и в прошлом году женился — новость, над которой я долго ржал. Думал, шутит.

Он поднимает голову и улыбается.

— Ты что, коров доил?

— Чинил забор и помогал чистить стойла, придурок. Коров доили утром.

— Следи за словами при моей жене, — говорит он. Рыжая кидает на него смешливый взгляд.

— Милый, я всю жизнь среди спортсменов. Гораздо хуже слышала, — улыбается она. — Мы не хотели заявляться без предупреждения. Роман уверял, что так можно.

— Разумеется.

— Что за друзья без наглости? — пожимает плечами Роман.

— Говорит человек, который годами отказывался признать, что мы дружим, — говорю я его жене.

Роман закатывает глаза.

— Хотел, чтобы Лавиния познакомилась с тобой. Ей нужно было убедиться, что у меня действительно есть друзья.

— Я и так знала, что друзья у тебя есть, — говорит Лавиния. — Очень приятно познакомиться. Я твоя давняя поклонница.

Роман притягивает ее к себе за талию.

— Не верь. Это она просто вежливая.

— Роман! — смеется она. — Он же нас выгонит, если ты так продолжишь.

— Ты всегда желанная гостья, — говорю я ей. — Вот насчет него — не уверен.

Я веду их к крыльцу.

— Хотите кофе?

— Без меня Лавиния сюда больше не приедет, — заявляет Роман. — Правда, Цветочек?

Она улыбается ему нежно.

— Не знаю. Вид потрясающий.

Роман ухмыляется и шепчет ей что-то на ухо. Резкий укол ревности заставляет меня отвернуться и уйти на кухню. Когда-то у меня было так же и я все разрушил. Разрушаю до сих пор. Ушел, уверенный, что Скарлетт будет лучше без меня, без нашего семейного хаоса, который ей ни к чему. Теперь расплачиваюсь за то, что решил за нее.

— У тебя чудесный дом, — говорит Лавиния, заходя на кухню. — Наверное, невероятно просыпаться с таким видом.

— Да, — отвечаю, глядя в окно на горы. — Только когда темнеет в пять, вокруг ни души, и каждый звук заставляет вздрагивать…

— Ты боишься темноты, Коннор? — усмехается Роман.

— Да. Я разумный человек и понимаю: в мире полно вещей, до которых ученые еще не добрались.

Наливаю им кофе. Обедать они отказываются, поэтому предлагаю съездить в город. Они тут всего на день, потом едут в Вистлер — встречаться с братом Лавинии и ее лучшей подругой.

А мне поездка даст шанс увидеть Скарлетт. Я только успеваю об этом подумать, как открывается входная дверь и раздается ее голос:

— Коннор Фицджеральд Хейс!

— У тебя второе имя Фицджеральд? — Роман едва сдерживает смех.

— Вообще-то Фредерик, — бурчу, но мысли уже не там. Ставлю кружку и выхожу из кухни. Она прямо напротив входа, и я вижу Скарлетт сразу.

Фиолетовые волосы растрепаны ветром, губы цвета спелой ягоды, и смотрит она на меня как на врага государства. Рядом стоит Харви — улыбается так, что мне заранее плохо. В руках коробка из Butter & Bloom.

— Ты, — шипит Скарлетт. Она идет через холл, каблуки звонко отбивают шаги по плитке. — Из-за тебя свадьба моей сестры летит к черту! Весь город тебя обожает, и теперь все отменяют наши заказы, потому что я, видите ли, злодейка, разбившая твое нежное сердечко!

Она раздраженно откидывает прядь, ее глаза полыхают.

— Слушай внимательно, Коннор. Мне наплевать, чем ты собирался заниматься на этой неделе. Если это не вопрос жизни и смерти, твое время принадлежит мне. Ты поможешь найти нового кондитера, нового флориста и новый спа, и мне все равно, как ты заставишь их взять нас в последний момент. Я не позволю сорвать свадьбу моей сестры. Это случилось из-за тебя, и исправлять будешь ты.

Она тычет мне пальцем в грудь.

— Я не шучу. И не собираюсь тебя жалеть. Если хоть что-то пойдет не так, я буду преследовать тебя всю твою жизнь. И всю твою загробную тоже. Понял?

Господи, как же я люблю эту женщину. Она и правда способна меня преследовать и именно этого я хочу.

— Ты обещаешь? — спрашиваю я.

Скарлетт моргает.

— Что?

— Обещаешь преследовать меня всю жизнь и после? Потому что я сделаю все, что ты скажешь, если пообещаешь.

Скарлетт закрывает глаза и глубоко дышит. Я смотрю на Харви, она качает головой, разочарованная.

— Мне от тебя никогда не избавиться, — тихо говорит Скарлетт. — Ни при жизни, ни потом.

— Никогда, маленькая, — обещаю я. — Ты скрепила эту сделку в тот момент, когда сказала, что любишь меня.

Скарлетт открывает глаза и смотрит на меня. Под всей болью и злостью я все равно вижу проблески нашей любви. Может, это только воспоминания, а может — нет. Но если есть хоть малейшая возможность, я ею воспользуюсь.

— А ты говорил, что нам стоило оставаться в Вистлере, — произносит Роман у меня за спиной. — Мы бы пропустили чистое кино.

Скарлетт моргает, переводя взгляд на Романа и Лавинию.

— Не знала, что ты принимаешь гостей.

— Он никого не принимает, — говорит Роман. — Если честно, он скучнее меня. Живет на ферме среди пустоты.

Скарлетт едва улыбается, чуть оттаивая. Я бросаю на Романа предупреждающий взгляд. Смеяться и растапливать лед вокруг ее сердца должен я, а не он. Но, оглянувшись на них обоих, понимаю: она видит мужчину, который по уши влюблен, а значит, угрозы нет. Роман обнимает Лавинию за талию как нечто само собой разумеющееся, и по тому, как он смотрит на нее, ясно: для него нет никого дороже.

— Это ранчо, а не ферма, — поправляю я. — И я чертовски интересный.

Скарлетт издает звук, похожий на смешок. Я поворачиваюсь к ней.

— Нам можно поговорить наедине?

— Мы подождем на кухне, — говорит Харви и удаляется вглубь дома.

— Только не съешь все кексы, — бросает ей Скарлетт. — Я хочу оставить немного, чтобы Коннор ими подавился.

Харви прыскает, уходя вместе с Лавинией и Романом. Я беру Скарлетт за руку и веду в гостиную.

— Почему ты так хочешь, чтобы я подавился кексами, маленькая?

Скарлетт оглядывает гостиную, фотографии, развешанные дедом. Останавливается перед свадебным снимком моих родителей и смотрит на меня.

— Потому что ты рушишь свадьбу моей сестры, Конни.

Я пропускаю мимо ушей нелепое прозвище и делаю шаг к ней. Здесь нет ничего, чем она могла бы меня ранить, разве что ударить рамкой по голове, так что я чувствую себя в относительной безопасности.

— Что случилось? — Мягко касаюсь тыльной стороной пальцев ее скулы. Под моими пальцами кожа у нее теплая и нежная. На секунду она закрывает глаза и склоняет голову в мою ладонь.

Она раскрывается моментально, как цветок на солнце. Стоит ей убрать стены, которые она так усердно возводит, и она словно ангел.

Но глаза открываются, и они снова сверкают злостью.

— Даже не думай, что я тебя прощаю.

— И мысли такой нет.

— Я все равно надеюсь, что ты подавишься этими чертовыми кексами.

— Приступлю сразу после того, как ты расскажешь, что произошло.

Скарлетт вздыхает и, к моему огорчению, отходит от меня. Проходит вокруг, изучает каждую мелочь. Странно видеть ее здесь — в месте, куда я прежде не хотел ее пускать.

— Сегодня я заехала в Butter & Bloom, чтобы уточнить, что торт к свадьбе моей сестры доставят в назначенный день. — Она поворачивается ко мне, в глазах снова вспыхивает ярость. Складывает руки на груди. — Шейн сказал, что заказ таинственным образом исчез из системы, хотя я внесла залог и получила подтверждение.

— Шейн жив?

— Разумеется. Я не собираюсь нападать при свидетелях. Тем более, в комнате рядом была та, кто дергал за ниточки.

Джейн. Моя школьная бывшая. Когда я вернулся, Марион сразу сказала мне держаться подальше, иначе я подаю слишком многим слишком много ложной надежды, раз уж решил остаться.

— Я поговорю с ней.

Скарлетт угрюмо смотрит на меня:

— Мне не нужен торт от женщины, которая уверена, что влюблена в тебя. Еще отравит его. Это будет самое увлекательное событие в городе со времени твоего приезда.

Я приближаюсь, но она обходит диван, убегая.

— Ты ревнуешь, маленькая?

Скарлетт фыркает.

— Да пусть она тебя забирает. Ты мне нужен только до свадьбы моей сестры.

Я встаю так, чтобы преградить ей путь. Она оказывается у самого угла, прижатая к окну, свет делает ее глаза чистыми как стекло.

Наклонившись, я перекидываю прядь волос за ее плечо и провожу пальцами по шее. Пульс у нее под кожей подскакивает, зрачки расширяются. Она пахнет жасмином и теплым сандалом и этот аромат сводит меня с ума.

— Не надо мне врать, чертовка, — шепчу я. — Ты злишься, и по делу. Но между нами нет места лжи.

Если бы взгляд убивал, семья уже заказывала бы для меня участок на кладбище.

— Между нами ничего нет, Коннор.

— Сейчас, да, в этот миг, — соглашаюсь я и наклоняюсь ближе, почти касаясь ее носом.

— Никогда, — шипит она. — Что сделано, то сделано.

Но она сама тянется ко мне, глаза прикованы к моему рту. Черт, как же я хочу ее поцеловать. Тело будто голодает по ней. Ее тепло, ее запах, ее кожа — дурманят.

— Коннор… — выдыхает она.

Я касаюсь ее губ. Скарлетт издает приглушенный звук, ее ладони ложатся мне на грудь. Но вместо того, чтобы отпихнуть меня, она хватает меня за рубашку и тянет ближе. Ее губы чуть раскрываются, впуская меня, и теперь стону уже я.

Скарлетт выгибается, прижимается ко мне всем телом, пальцы вплетаются в мои волосы. Она на вкус такая же сладкая, как в памяти, редкое лакомство. Картинки последнего года с лишним стираются из головы, будто мозг сам не желает вспоминать время без нее.

— Нам нельзя, — шепчет Скарлетт на моих губах. — Я тебя не простила.

Но она продолжает. Ее рука скользит в задний карман моих джинсов, притягивая меня, ее бедра прижимаются к моей эрекции.

— И при этом ты такая ненасытная.

Ответом становится легкий укус в губу, без крови, но так, что я точно запомню.

Оттолкнув меня, она отходит на другую сторону комнаты и делает вдох, спиной ко мне.

— Скарлетт…

— Не играй со мной, Коннор, — ее голос жесткий. — Мне и так тяжело.

— Я не играю, блять, — рявкаю я.

Она разворачивается, волосы вспыхивают фиолетовым водопадом, губы припухшие от поцелуев.

— Не забудь поужинать кексами, — говорит она с фальшиво-сладкой улыбкой. О, мы, значит, делаем вид, что ничего не было. Кожа будто стянута в тесную оболочку, и я с трудом выношу мысль о том, что придется ждать еще один день, чтобы снова к ней прикоснуться. Я вижу, что тороплю события, и знаю — так все можно окончательно испортить.

— Если я умру, не смогу помочь со свадьбой, — произношу я.

Скарлетт смеется.

— О, не волнуйся. Если ты умрешь, я тебя вытащу обратно из ада. А теперь, раз мы разобрались, я пойду ругаться с твоей любовницей.

— Если ты про Джейн, она мне не любовница.

Выражение ужаса на ее лице заставляет меня рассмеяться.

— Джейн и Шейн? Маленькие городки такие странные. — Скарлетт прикусывает губу. — Кажется, они пытаются испортить нам праздник, потому что думают, будто я тебя ненавижу. Нам нужно доказать, что все нормально.

Я стою в арочном проеме гостиной. Скарлетт останавливается на выходе, поднимает голову и смотрит на меня. В глазах — вихрь эмоций, за которые отвечаю только я. И будто мало того, что вернуть ее почти невозможно, теперь еще и весь город мне мешает.

— Нам стоит сходить на Рождественский рынок, если ты там еще не был. Нас там увидят и убедятся, что все в порядке.

— Даже не представляю, как объясню тебя своей семье, — говорит она.

— Значит, я наконец с ними встречусь? — спрашиваю. Ее приподнятая бровь ясно показывает, что сарказм она услышала. — Гляди-ка, нужен был всего лишь разрыв и разваливающаяся свадьба.

Бормоча что-то себе под нос, Скарлетт отводит взгляд. Щеки у нее слегка краснеют. Когда мы были вместе, я не переживал из-за того, что она не знакомила меня с семьей. Сам тоже не горел желанием знакомить ее со своей. Я всегда знал, что женюсь на ней, и ничто меня не остановит, так что знакомство с семьями было делом десятым.

— Увидимся вечером, в шесть, у гостиницы, — говорит Скарлетт.

— Я буду, маленькая.

— Перестань так меня называть! — бросает она через плечо и уходит в кухню, вероятно за Харви.

Я ошибался. Город не против меня. Их нелепый бойкот сыграет мне на руку и теперь мне не придется ломать голову, как увидеть Скарлетт снова.

Глава 11