Там, где тает лед

Скарлетт

Коннор чертов Хейс.

Последний человек, которого я хотела здесь увидеть. И вот теперь свадьба моей сестры будет организована на его ранчо. Ни на секунду не верю, что перенос бронирования из маленького зала в большой с сохранением цены и открытым баром — простая ошибка.

К счастью, после экскурсии, которую провела Харви, Коннора не видно. Большой зал оказывается таким же прекрасным, каким мы его представляли: высокие арки проходов, захватывающий вид на Скалистые горы, и рождественская ель высотой почти три метра, которую можно убрать при желании, уточняет Харви.

Глядя на огромную ель, понимаешь, что в Сильверпайне к новогоднему оформлению относятся очень серьезно.

Как Сиенна и боялась, она влюбляется в большой зал и сразу набирает Люку по видеосвязи, чтобы рассказать последние новости.

— Скарлетт, что это было? — спрашивает мама, пока Сиенна показывает потрясающие виды своему жениху.

— Что было? — переспрашиваю.

— Вот это, — мама кивает в сторону выхода. — С Коннором Хейсом.

— А, это, — я даже себе слышусь фальшиво. — Ничего.

Я прекрасно помню про Харви, стоящую рядом. Та вроде бы смотрит в телефон, но у меня нет сомнений — она внимательно слушает разговор.

— Скарлетт, — говорит отец. — От тебя я не ожидал такой вспышки. Откуда ты знаешь Коннора Хейса?

Горло сжимается от эмоций: как я расскажу родителям и сестрам, что полгода встречалась с мужчиной, скрывая это от них? Что он разбил мне сердце и я едва выбралась из ямы отчаяния? Что любила его каждой клеткой, и его появление здесь — как нож в рану, которая только начала заживать?

— Давайте потом? — прошу я, бросив взгляд на Харви.

Мама с папой обмениваются тревожным взглядом.

— Конечно, ангел, — уступает отец.

Сейди ласково берет меня под руку, пока родители переключают свое внимание на Харви.

— Это он? — тихо спрашивает Сейди. — Тот, кто разбил тебе сердце?

Я обреченно вздыхаю. Скрывать горе от родителей было нелегко. От сестер — нереально. Мы живем вместе, они видели, как я тогда неделями не вставала с постели, а сейчас панически избегаю всего, что хоть как-то связано с романтикой.

— Да, это он.

— Ты не сказала, что он такой горячий! И что это буквально Коннор Хейс! — выдыхает Сейди. — Я его ненавижу, само собой. Но, черт…

Она оглядывается на вход, будто пытаясь увидеть его еще раз. Хотя его там, к счастью, нет.

Я невольно смеюсь. Если кто и способен заставить меня улыбнуться в этой ситуации, так это сестры. Но тот факт, что Коннор по-прежнему чертовски горячий, даже по мнению моих преданных сестер, все усложняет.

— Не хочу о нем говорить, — бурчу я.

Сейди фыркает.

— Поздно, ты же понимаешь, мама с папой не отстанут без подробностей.

— Вот и пусть идут за подробностями к нему! — возражаю. — И за объяснениями!

В глазах Сейди мелькает ярость.

— Постой! Он изменил тебе? Я слышала много подобных историй про хоккеистов.

— Нет, не изменял.

Ни секунды я не сомневалась, что Коннор любит меня. Что ему не нужен кто-то веселее, красивее, интереснее. Когда он смотрел на меня, было понятно — я для него единственная. Он говорил и показывал это каждый день.

На следующий вечер после нашей первой встречи он прислал цветы и записку с лаконичной просьбой: «позвони, когда будешь готова». Он ждал, но я молчала целую неделю, потому что прошлое научило меня: пылкие порывы часто оказываются лишь мимолетным увлечением, а не настоящей любовью. Он был старше и опытнее, и это вызывало во мне тревожные вопросы: чего он хотел от меня? Но стоило услышать его голос, и все сомнения растаяли. В нём звучала неподдельная, детская радость, словно ему подарили все сокровенные мечты сразу.

Быть любимой Коннором Хейсом — страшно головокружительно. Опьяняющий сон, но я не хотела просыпаться.

— Что он сделал? — спрашивает Сейди. — Я все равно буду его ненавидеть, но хочу делать это по известной причине.

Я фыркаю. Мы с сёстрами вместе работали над тревогой и ожиданием негатива, но наши маршруты исцеления в психотерапии оказались очень разными. Моя тревога остаётся со мной, словно подтверждая, что я не ошибаюсь в своих предчувствиях. Мои сестры более позитивно смотрят на мир.

— Он ушел, Сейди. Просто исчез. Ни звонка, ни сообщения. Я пришла к нему домой, а у консьержа — чертово письмо от него.

— Что было в письме?

Я достаю не распечатанное письмо из внутреннего кармана сумочки и показываю ей, глядя как челюсть Сейди отвисает.

— Скарлетт! Ты его даже не читала?

— Зачем? — быстро прячу письмо. — Он ушел. И не попытался со мной связаться, чтобы объясниться голосом или в диалоге, в сообщениях. Его даже не интересовало, получила ли я письмо. Значит, оно ничего не могло изменить.

Сейди хмурится, но молчит. Первые месяцы я и правда не могла его открыть, знала: что бы там ни было, станет только больнее, а потом это просто утратило смысл.

— Но ты хранишь его, — говорит Сейди. — Значит, тебе не все равно.

Боже. Сестры.

— Ты помнишь, что ненавидишь его? — спрашиваю я, приподняв бровь.

— Ненавижу, — подтверждает она, расширив глаза. — Но очень хочу знать, что он тебе написал и какими словами объяснил свой поступок.

— Это не любовное письмо в стихах, — усмехаюсь я. Какая романтика, если в этом письме он бросает меня?

— Какое письмо? — спрашивает мама, оборачиваясь.

— Которое Коннор ей написал, а она так и не прочла, так как сильно злилась, что он исчез, и была абсолютно права!— выдает Сейди.

Мы с мамой ахаем, правда, по разным причинам, и я сильно толкаю сестру локтем. Полтора года я носила эту боль внутри, а Сейди вывалила все за полторы секунды. Папа, Сиенна и Харви разговаривают на расстоянии и, к счастью, ничего не слышат.

Я беру маму за руку.

— Пожалуйста, давайте не сейчас. Я не хочу портить Сиенне свадьбу.

Мама сжимает губы, затем кивает. Она хочет продолжение истории, но понимает: я права. Мы здесь ради Сиенны, и сейчас главное — подготовить все к свадьбе. Скоро начнут съезжаться родственники, и дел у нас полно.

— Поговорим позже, — говорит мама.

— Конечно, я только и делаю, что мечтаю обсуждать свои чувства.

Мама и Сейди смеются. Вот уж что я точно не люблю — разбирать свои эмоции, всегда жила в собственном внутреннем мире: быстро вспыхивала, быстро оттаивала. Держала боль и раздражение внутри. В отличие от остальной семьи, которая любит копаться в собственных переживаниях вместе.

Наверное, потому что я средняя. Всегда между двумя ураганами, которые нужно было спасать, успокаивать, поддерживать. Я поняла рано: ненавижу внимание. И потому прятала все в себе, чтобы оставаться в тени.

— Ладно, сейчас идем на обед, и Харви рассказала про рождественский рынок — я подумала сходить вечером, — говорит мама.

— Звучит здорово! — говорю я, вытягивая из голоса всю возможную бодрость.

Когда Сиенна и Харви обмениваются номерами, чтобы держать связь, у меня появляется шанс рассмотреть Харви получше. Она красивая, высокая, стройная, именно такую женщину я бы представляла рядом с Коннором-хоккеистом. Идеальные стрелки, собранные в хвост волосы, несколько прядей аккуратно обрамляют лицо.

Я мгновенно проникаюсь к ней симпатией, она располагающая и дружелюбная. Но в этом есть и опасность, потому что, похоже, она его подруга. А значит, мне нельзя ей доверять.

Когда мы уже выходим, Харви бросает мне озорную улыбку.

Я останавливаюсь, позволяя семье пройти вперед.

— Путаницы с бронированием ведь не было, правда?

Харви пожимает плечами, словно не понимает о чем я.

— Мне не стоит это с тобой обсуждать.

— Я не знаю, что он там задумал, но свадьба моей сестры для меня очень важна. И если он хоть как-то ее испортит, пожалеет, — говорю я.

Харви коротко кивает.

— Я ему передам.

Я открываю рот, чтобы добавить еще что-то, но слова застревают в горле, когда Коннор выходит из внутренних помещений рядом со стойкой. Его волосы в идеальном беспорядке, который я ненавижу именно за то, что помню, как приятно было его наводить.

Его движение замерло, когда наши взгляды встретились. В груди что-то оборвалось. Он сделал шаг, словно хотел стереть разделявшее нас пространство, но я уже отвернулась к Харви.

— Спасибо за помощь.

И ухожу, не сказав больше ни слова — так же, как когда-то ушел он.

Глава 6