Там, где тает лед

Скарлетт

Мужчины в жизни женщины занимают примерно то же место, что и закадровый смех в ситкоме, но моя сестра все равно собирается выйти за одного из них замуж. К счастью, Люк — идеальная пара для нее, и я готова это признать. Тем более они вместе с юности, и мы знакомы полжизни.

Кутаюсь в пальто и смотрю, как сестра недалеко ходит туда-сюда, оживленно болтая со своим женихом по телефону, пока я заправляю машину.

— Словно они не разговаривали неделями, а не всего пять часов, которые мы провели в пути из Нью-Йорка в Калгари, — говорит наша младшая сестра Сейди с заднего сиденья. Она опустила окно и наблюдает за Сиенной с интересом нахальной кошки.

— Она забудет о нас, как только выйдет замуж, — говорю я.

— Она просто использует нас для антуража, — соглашается Сейди.

Я киваю.

— Мы тут гадкие сестрицы, а она — Золушка.

— Вы там обо мне сплетничаете? — спрашивает Сиенна, подходя обратно.

— Нет, — одновременно отвечаем мы с Сейди.

Мы перекидываемся взглядами и хмыкаем, а Сиенна закатывает глаза и показывает нам язык.

— Посмотрю я на вас, когда будете выходить замуж за любовь всей своей жизни, — говорит она.

Этого не случится никогда.

Я отмахиваюсь от этой горькой мысли и как раз в этот момент колонка щелкает, сообщая, что заправка завершена. Можно вынимать пистолет.

— Кому-нибудь нужны перекусы? — спрашиваю, доставая из машины сумку. Хорошо, что мы взяли в аэропорту внедорожник: вещей набито так много, будто уезжаем не на две недели на свадьбу, а пережидать конец света. Мы отдали свой прокатный автомобиль родителям, чтобы им не пришлось заезжать на заправку, и взяли их. Вот и остановка.

— Пойду с тобой. Мне все равно в туалет, — говорит Сейди.

Она надевает шапку, натягивая ее почти до бровей. У нас у всех мамины черты и каштановые волосы — предмет ее нескрываемой гордости. В тот день, когда я впервые пришла домой с сиреневыми волосами, мама решила, что я ее больше не люблю. Потребовалось почти пять лет, чтобы она смирилась: сирень никуда не денется.

— Почему так холодно? — спрашивает Сиенна, пряча руки в карманы куртки.

Сейди косится на нее.

— Ты сама выбрала свадьбу бог весть где, в Альберте в декабре.

Мы входим в магазин, и я сразу направляюсь к полке с перекусами, беру пакет наших любимых чипсов.

— Ранчо Сидер Крик вовсе не в глуши, — возмущается Сиенна. — Силверпайн всего в двух часах от Калгари.

— В Скалистых горах, — напоминает Сейди.

Сиенна и Сейди встают в очередь в туалет, продолжая спорить о выборе места для свадьбы, а я расплачиваюсь за бензин и перекусы. Мы обожаем Сиенну и полностью поддерживаем ее право выйти замуж где душе угодно, но мы были бы отвратительными младшими сестрами, если бы не поддели ее хотя бы немного.

Фотографии ранчо, которые она нам показывала, выглядели настолько сказочными, что казались нереальными. Огромное поместье у подножия Скалистых гор, заснеженные вершины, словно нарисованные на компьютере.

Я бы и сама не смогла выбрать место лучше, чтобы сестра вышла замуж за человека, которого любит.

Протягиваю сестрам пакет с перекусами и бегу в туалет, за руль садится Сейди.

— Интересно, мама с папой уже приехали? — говорит Сиенна с переднего сиденья.

— Нас бы тогда разрывали звонками, выясняя, где мы, — говорю я.

— И уже давно, — смеется Сейди.

Я бы не сказала, что у нас мама — наседка, но и сказать, что не наседка, тоже нельзя. Она вырастила трех бесстрашных дочерей, всегда поддерживала любой наш выбор, но при этом настолько нас оберегает, что отслеживает наше местоположение и сразу звонит, если мы не там, где должны быть.

— Я вздремну, разбудите, когда приедем, — говорю я.

Трое суток нормально не спала — слишком много хлопот по поручениям подружки невесты. Мои глаза уже закрываются, и в тумане сна слышу, как кто-то из них говорит, что я пропущу нереальную красоту за окном.

Я просыпаюсь от хлопка двери у машины и, открыв глаза, вижу милейший постоялый двор, у которого мы только что остановились. Он похож на гигантский имбирный пряник и тут же вызывает в голове сюжет рождественского хоррора, будто это деревня Санты для проклятых. И мне вдруг становится не по себе: зайду внутрь — уже не выйду.

— Ты идешь, соня? — спрашивает Сейди, оборачиваясь.

Я киваю, прикрывая рот, чтобы спрятать зевок. Мы выходим из машины, багаж оставляя на потом. Сиенна уже впереди, поднимается по ступенькам, мы с Сейди задерживаемся у машины и разглядываем огромное здание.

На крыльце стоит большая елка, а гирлянд столько, что даже если выключить свет внутри, все равно будет светло как днем.

— Настоящий рождественский хоррор, — говорит Сейди, цепляясь за мой локоть.

— Я подумала то же самое!

Мы ежимся, поднимаясь на крыльцо — солнце клонится к закату, и стало еще холоднее. Сиенна заходит первой. На внутренней стороне двери висит деревянная табличка с названием «Жимолость».

Мама с папой стоят в холле у стойки регистрации и оживленно разговаривают с пожилой женщиной. Мама, разумеется, вещает про свадьбу Сиенны. Завидев нас, она вспыхивает радостью.

— Вот и они!

Она бросается к нам и заключает всех троих в объятия, словно не видела не пару часов, а несколько месяцев. Если честно, в аэропорту мы действительно толком не поговорили, а родители уже неделю как в Калгари — так что это первый нормальный разговор со времени встречи. Мама стискивает нас так, что мы едва дышим и умоляем о пощаде. Папа позади терпеливо дожидается своей очереди.

Я выскальзываю из маминых объятий и коротко обнимаю его сбоку. Мы с ним одинаковые: эмоции держим при себе, телесный контакт сводится к минимуму, личное пространство оберегаем свято.

— Как долетели? — спрашивает папа, голубые глаза теплеют морщинками, пока он оттаскивает маму от моих сестер.

— Нормально, — отвечаю. — Сейди поругалась с соседом-пассажиром.

Младшая, услышав свое имя, резко оборачивается и прищуривается. У них с Сиенной мамины карие глаза, а у меня — папины небесно голубые. В семье шутят, что с моими глазами и сиреневыми волосами я похожа на ведьмочку.

— Тот тип был хамом! Я извинилась, что задела его, а он злобно уставился. Кто так делает?

— Грубиян, — подтверждает мама.

Я не говорю, что он не был грубым. Просто я бы не стала спорить и это многое говорит, потому что, по мнению окружающих, я спорю без повода.

— Вы с Люком поговорили? — спрашивает мама.

Мы с Сейди синхронно издаем чмокающие звуки, иначе какими бы мы были сестрами? Сиенна краснеет от смущения, но это не гасит ее сияние: счастье так и льется, как солнечный свет. Хочется укрыть её от чужих глаз и сберечь это чудо.

— Девочки, не дразните сестру, — мягко отчитывает мама.

— Мы поговорили, — кивает Сиенна. — Он приедет на следующей неделе, как раз к началу свадебных хлопот.

Хорошо, что мы работаем сами на себя — можем приехать за две недели до свадьбы, а у Сиенны с Люком потом еще две недели на медовый месяц.

Сиенна — фриланс-дизайнер, Сейди заканчивает учиться на маркетолога и подрабатывает у родителей в семейной шоколадной лавке, а я — диктор. Правда, озвучиваю я эротические аудиокниги и любовные романы. И каждый раз ломаю голову, как отвечать людям, когда они спрашивают, где меня можно послушать. Они думают, что «диктор» — это о мультфильмах.

Мама хлопает в ладоши.

— Ладно, давайте устроимся. Мы с папой нашли отличный ресторан на ужин. Приведите себя в порядок и спускайтесь через час.

— Можно сначала съездить на ранчо Сидер Крик? — спрашивает Сейди, глаза блестят.

— Отличная идея, только оно может быть закрыто для частного мероприятия, — говорит пожилая женщина за стойкой, наверное, ровесница моей бабушки, на ее бейджике имя «Марион».

— Ну вот и ответ, — вздыхает Сиенна. — Наша встреча назначена на завтра.

— При свете там куда лучше, — соглашается Марион.

Раз уж решили ехать завтра, можно заняться багажом и заселением в номера. Мы с Сейди делим комнату, которая соединена дверью с номером Сенной. Родители напротив.

Пока Сейди приводит себя в порядок, я раздвигаю занавески и смотрю вниз на улицу. Не заметила сразу, но все витрины украшены так старательно, словно здесь собираются снимать рождественский фильм для Холмарк. Уютно, мило — именно то, что нужно Сиенне.

Могу легко представить, как сестра живет здесь и наслаждается спокойной размеренностью города, в отличие от меня. Местные, наверняка, милые, внимательные, готовы прийти на помощь незнакомцу. Я же по натуре закрытая и настроженная — доброжелательность у меня будет где-то третьей реакцией при новом знакомстве.

Хорошо, что я не мечтаю о жизни в маленьком городе, и могу полюбоваться на нее, стоя в окне с красивыми занавесками. Когда Сейди выходит из ванной, моя очередь готовиться к ужину.

Глава 2