Там, где тает лед

Скарлетт

Дорога к дому Коннора проходит в тишине. Пока мы сидели в баре, пошел снег, и улицы опустели, будто весь город спрятался по домам. Коннор держит мою ладонь в своей, будто боится, что я выпрыгну из машины, стоит ему отпустить.

— А что, если я передумаю, когда мы приедем? — спрашиваю.

Коннор бросает на меня взгляд.

— Тогда отвезу тебя обратно в гостиницу. Или, если хочешь, останемся у меня и просто поговорим.

— О, теперь он, видите ли, хочет поговорить, — замечаю.

Коннор косится на меня.

— Я всегда хочу поговорить с тобой, Скарлетт.

— Кроме тех моментов, когда это действительно важно, — парирую.

Он отворачивается, но я успеваю заметить, как он дернулся. Мне неприятно быть жесткой специально, но иначе нельзя. Я доверилась ему, а он этим воспользовался.

— Полагаю, ты так и не прочитала мое письмо? — спрашивает он.

— Кто вообще оставляет письма, Коннор? Неужели так сложно было взять телефон и позвонить? Мы встречались шесть месяцев и за это время ты писал и звонил мне чаще, чем мои родители и сестры. Порой я думала, что ты просто задаривал меня вниманием.

Он выглядит так, будто я только что его ударила и от этой его реакции мне даже смешно.

— Я не задаривал! — искренне возмущается он. — Мне просто нравилось с тобой разговаривать. — «Нравилось» звучит болезненно легко. — Даже когда ты злишься, я хочу слышать твой голос. — Он снова на меня смотрит. — И нет, я не в каком-то извращенном смысле, учитывая твою работу.

Я и не подумала об этом, но его уточнение все равно приятно.

— Хотя сейчас ты явно не настроена со мной разговаривать, — добавляет он.

— А, то есть теперь это моя вина? — поворачиваюсь к нему.

— Нет! — он сжимает мою ладонь, потом смотрит на меня с подозрением. — Ты ведешь себя так же, как тогда, когда устроила скандал тому мальчишке.

— Тот мальчишка был маленьким демоном, Коннор! — возмущаюсь я.

Я даже удивляюсь, что он это помнит. Мы как-то ужинали, и ребенок за соседним столом закатил истерику и начал кидаться кусками хлеба. Родители болтали, не обращая внимания. Я никогда не вмешиваюсь в чужое воспитание, но тогда сделала исключение. Правда, со стороны все выглядело так, будто я ругаюсь с малышом.

Смотрю на Коннора. Его лицо наполовину скрыто тенью, одна рука на руле, пелена снега за окном, но на лице уверенность и спокойствие. Большой палец водит круги по тыльной стороне моей ладони.

— Не думала, что ты это запомнишь, — говорю честно.

— Почему? — он искренне удивлен.

— Не знаю, — пожимаю плечами и отворачиваюсь к окну. — Наверное, мне казалось, что ты выкинул из головы все, что связано со мной. Раз ушел, значит, хотел забыть. И воспоминания тоже.

— Я тебя никогда не забуду, Скарлет, — говорит он твердо. — Понимаю, я совсем не доказал это делом, но тут ты можешь мне верить. Это невозможно, ведь ты причина, по которой я дышу. И знаю, что сейчас я последний человек, которому ты готова доверять, но я и это исправлю.

— Посмотрим, — только и отвечаю.

— Ты всегда обязана уколоть?

— Ты сам сказал, что тебе почти пора на покой. Мне приходится держать тебя в тонусе.

— Поэтому я и встречаюсь с девушкой помоложе, — говорит он и подмигивает.

— Фу, гадость. Мы не встречаемся, — я смеюсь над его шуткой.

— Пока не встречаемся, маленькая, — говорит Коннор, сворачивая на подъездную дорожку к своему дому. Домом это сложно назвать. Настоящий особняк, раскинувшийся во всю ширь, дышащий богатством, накопленным поколениями. Ранчо стоит достаточно далеко от города, так что он живет почти в глуши.

— Тебе не страшно жить здесь одному? — спрашиваю, когда дом вырастает перед нами. Снаружи горит свет.

— Мне нравится жить в стороне от города, и я не один. Оливер живет вон там, — он показывает на небольшое строение вдалеке. — Летом там живут рабочие, но сейчас только Оливер.

— А Оливер это…?

— Управляющий ранчо, — объясняет он. — Он ведет всю повседневную работу.

— Он симпатичный?

— Нет!

Коннор останавливается и переводит машину в паркинг. Его лицо резко темнеет, скулы напряжены. Я хихикаю, пока он обходит машину и открывает мою дверь. Отстегиваю ремень, подаю ему руку, но Коннор обнимает меня за талию, легко снимая с сиденья.

Вздрагиваю, когда морозный воздух касается открытых лица и шеи, и Коннор прижимает меня к себе, согревая, ведет по ступеням к крыльцу. Сердце бешено колотится, пока я жду, когда он откроет дверь. В баре мне не было страшно, а теперь, оказавшись здесь, меня охватывает тревога. Хотя я верю Коннору и знаю, что он без раздумий отвезет обратно в гостиницу.

Мы не занимались любовью уже полтора года. И за это время я ни с кем не была. Ходила на пару свиданий, но никто не смог заполнить пустоту, которая осталась после Коннора.

Он открывает дверь, придерживает ее и пропускает меня вперед. Я останавливаюсь в просторном холле. Медленно Коннор поднимает мою руку и касается губами тыльной стороны пальцев.

— Если хочешь уехать или остаться и поговорить — все в порядке. Мне просто нужно быть рядом. Я привез тебя сюда не ради секса.

— Но было бы приятно, если бы это был секс? — я делаю к нему шаг, поднимаю голову, встречаясь с его взглядом.

— Приятно — не то слово, которым я описал бы нашу близость. Но да.

Мне по-прежнему странно слышать, как он говорит о нас в настоящем времени. Будто прошедшие полтора года были перерывом, а не расставанием. Судя по тому, как он сейчас смотрит, в его глазах желание и нежность, Коннор явно хочет меня вернуть. И сделает все, пойдет на что угодно, лишь бы доказать, что наш союз стоит спасения.

Я поднимаюсь на носочки и едва касаюсь его губ.

— Сначала будешь умолять о прощении, умолять хотя бы о моем вкусе на твоем языке. А потом, может быть, я подумаю, пускать ли тебя дальше.

Вхожу в дом, и Коннор закрывает за нами дверь. Щелчок звучит как нечто окончательное.

— Хочешь пить? — спрашивает Коннор приглушенным голосом.

Мне лучше бы отказаться, но нервы нужно как-то успокоить.

— Налей то, что пьешь сам.

Я снимаю пальто, и Коннор приседает, чтобы расстегнуть молнию на моих сапогах, помогая снять их по очереди. Его колени на полу и у меня сладко сжимается живот. Да, заставлять его просить будет удовольствием.

Он ведет меня за руку в гостиную, где разводит огонь в камине, а потом наливает нам виски и протягивает мне стакан. Крепкое я почти не пью — делаю маленький глоток и кашляю от обжигающего жара.

— Есть еще пиво, — предлагает Коннор.

— И так пойдет.

Я оглядываюсь в гостиной. Два коричневых замшевых дивана, кремово-коричневый ковер, коричневое кожаное кресло у камина. Рядом маленький столик, на нем раскрытая вверх ногами книга. На каминной полке и пианино стоят семейные фотографии.

— Ты играешь? — спрашиваю, кивая на пианино.

Коннор внимательно следит за мной, пока я рассматриваю дом.

— Нет. Это мамино.

— А твои братья? Они играют?

Он качает головой.

Большой свет он не включал. Комнату освещает только камин и несколько торшеров.

Я делаю еще один глоток и ставлю стакан на каминную полку. За окном все так же падает снег. Дальше пары метров, которые освещает дом, ничего не видно. Будто в мире остались только мы с Коннором.

В отражении окна я вижу, как он подходит сзади и перебрасывает мои волосы на плечо. Наклоняется и касается шеи горячим поцелуем. Я приподнимаю голову, открывая ему доступ.

— Коннор, — шепчу я.

Поворачиваюсь к нему и обнимаю его за талию. Его губы мягко, влажно накрывают мои, так, что дрожь доходит до кончиков пальцев.

— Я мечтал попробовать тебя снова, — шепчет Коннор. — Пятьсот тридцать шесть дней, маленькая. Каждый день был новой мукой.

Я поднимаю на него взгляд.

— Ты считал дни, что мы были врозь?

Коннор гладит меня по щеке, заправляя прядь за ухо.

— Я же сказал: каждый день без тебя был адом. Я сам его и устроил, понимаю. Но легче от этого не стало. Единственное утешение было в том, что тебе, по крайней мере, не пришлось проходить через то же.

Что? Он правда думает, что я была счастлива без него? Что эти пятьсот тридцать шесть дней были легкими? Я хочу возразить, но он снова целует мою шею, и желание сбивает с мысли. Я закрываю глаза, позволяя телу обмякнуть.

Протянув руку между нами, Коннор тянет за рубашку, которую я до сих пор ношу, и стягивает ее через мою голову.

— Хочешь, я остановлюсь? — его взгляд мечется между моими глазами.

Я отступаю от него, ближе к теплу камина. Медленно расстегиваю джинсы и стягиваю их с себя, стоя к нему спиной, нарочно показывая кружевные трусики с высоким вырезом. Он издает звук, очень похожий на стон. Повернувшись, я легким движением отправляю джинсы к его ногам.

Выставляю бедро, медленно поднимаю руки и собираю волосы в пучок, позволяя его горячему взгляду скользить по моему телу.

— Ты хочешь меня, Коннор? — спрашиваю я, голос едва слышен. Я не играю, как в баре. Это просто его влияние.

— Больше, чем следующий вдох, — его голос хриплый от желания.

— Тогда придется встать на колени и умолять о возможности попробовать меня.

Не раздумывая ни секунды, Коннор опускается на колени и ползет ко мне. О боже. Этот взгляд и то, как он ползет ко мне, навсегда останется у меня в памяти. Есть что-то дурманящее в том, что мужчина становится перед тобой на колени. Настоящий вихрь власти.

— Ты самое прекрасное, что я видел, — говорит он, застыв передо мной.

Он смотрит на меня снизу вверх, будто я — его святыня. Будто я одна могу его спасти. Я наклоняюсь, вплетаю пальцы в его волосы и тяну его голову назад, чтобы подарить один, резкий поцелуй. Выпрямляюсь, не позволяя углубить поцелуй, и отворачиваюсь.

— Расстегнешь, пожалуйста?

Я нарочно тяну время, и напряжение между нами густеет с каждой секундой. Моя киска пульсирует от желания, жаждет быть заполненной. Из груди вырывается тихий стон, когда руки Коннора касаются моего разгоряченного тела. Шершавые ладони охватывают мою ягодицу, и он прижимает губы к изгибу. Я вздрагиваю.

Ловкими пальцами он расстегивает корсет, целуя каждый открывающийся сантиметр кожи. Я позволяю корсету упасть и сбрасываю его в сторону. Медленно поворачиваюсь. На этот раз я уверена: он стонет громче, прикусывая кулак. От прохладного воздуха соски сжимаются, но от жара камина и жара в глазах Коннора становится только теплее.

— Ты богиня секса и красоты, пришедшая мучить меня, маленькая, — говорит он. Он все еще полностью одет, и, кажется, даже не осознает этого. Тут может начаться пожар, и он все равно не заметит.

— Я еще даже не начинала мучить, — дразню его.

Коннор целует мой низ живота, туда, где трусики сходятся буквой V.

— Чертовски идеально. Каждый твой сантиметр.

Его руки блуждают по моему телу: одна держит талию, вторая скользит вверх по корпусу, к груди. Он кончиком пальцев едва касается соска, и моя киска сжимается в ответ.

Он опускается ниже, проводит языком вдоль края белья. Я впиваюсь пальцами ему в волосы и оттаскиваю голову назад. Он смотрит на меня вопросительно.

— Так легко не будет, малыш. Если хочешь попробовать, тебе придется умолять.

Он смотрит на меня потемневшими глазами.

— Пожалуйста.

Я надуваю губы.

— Пожалуйста, Скарлет. Мне нужно почувствовать твой вкус.

Я веду пальцами по его бровям, по скулам, по прямому носу, до губ. Мне нравится держать его в своей власти. Нравится, как он смотрит на меня, как будто я — единственное, что существует.

— Хорошее начало, — шепчу я.

— Каждый день вдали от тебя я думал только об одном, — говорит Коннор. — О том, как снова смогу прикасаться к тебе, чувствовать тебя под собой, пробовать тебя. Мне кажется, я не переживу, если ты откажешь мне сейчас. Прошу, маленькая, один только вкус. Я голодал по тебе на протяжении этих лет, так отчаянно, что порой думаю — ты мне просто мерещишься.

Он касается моего соска кончиком носа, а потом берет его в рот, мягко посасывая. От ощущения мои бедра дергаются вперед.

— Коннор, — срывается у меня.

— Скажи «да», маленькая. Боже. Блять, скажи «да». Избавь нас от этой пытки. — Его горячий взгляд впивается в меня. — Я все для тебя сделаю. Всю жизнь простою перед тобой на коленях, потому что твое тело — единственное, что я хочу боготворить. Скажи «да».

Его глаза умоляют, пронзают меня насквозь, требуют ответа. Не только в этот момент, но и всегда. О каждом мгновении, которое наступит после этого. Впервые я хочу так легко отказаться от борьбы.

— Да, — шепчу я.

С хриплым стоном Коннор притягивает меня к себе, его рот накрывает мой. Я дергаю его футболку, и наши губы размыкаются только на секунду, чтобы стянуть ее через его голову. Я стону, когда его голая грудь касается моей, и редкие волосы на его коже щекочут мои соски.

Его твердый член упирается в самое нежное место между моих бедер, и я качаю бедрами навстречу. Коннор резко вдыхает, крепко сжимая меня за талию и останавливая мои движения.

— Ты обещала дать попробовать, маленькая, — рычит он.

Он двигается, укладывая меня на спину на ковер, устраивается между моих бедер.

— Почему ты еще в джинсах? — Я тянусь между нами, расстегиваю ему ремень, расстегиваю пуговицу и спускаю джинсы. Коннор скидывает их до конца, целуя мою шею и низ груди.

Он цепляет пальцами край моих трусиков и одним быстрым движением стягивает их, глухо стонет при виде меня обнаженной. Опершись на локти между разведенными бедрами, он проводит кончиком языка по моей киске, облизывая меня всю.

— О, черт… — выдыхаю я. Одного вида его темной головы между моих ног достаточно, чтобы я кончила. Но Коннор не собирается спешить. Нет, он пробует меня на вкус, как настоящий гурман, как будто действительно изголодался по мне.

— Самая сладкая, что я когда-либо пробовал, маленькая, — хрипит он, не отрываясь. — Каждый день без тебя я умирал самой медленной смертью.

Лучше бы он не говорил такое — это путает мне голову. Я хочу, чтобы мое тело взяло верх, пока я защищаю свое сердце, а он мне этого не позволяет, потому что настаивает на разговоре о наших чувствах. Или, по крайней мере, о своих чувствах. Я не могу не заметить, что он ни разу не попросил, чтобы я ему отвечала тем же.

Слишком поздно думать об этом, потому что Коннор наслаждается мной, как умирающий своей последней трапезой. Он дразнит и втягивает, его язык обводит мой клитор круг за кругом. Я запускаю пальцы в его волосы и прижимаю его сильнее, выгибаясь дугой.

— Коннор… — стону я. — Не останавливайся.

Никто не знает мое тело так, как он. Он может довести меня до края одним легчайшим касанием — наверное, потому что я всегда мокрая и тоскую по нему.

— Я скучал по звукам, которые ты издаешь.

Медленно он вводит в меня два пальца, и я втягиваю воздух сквозь зубы — тело растягивает. После нашего расставания у меня никого не было. Коннор двигается медленно, бережно, осторожно разрабатывая меня пальцами, пока язык сводит с ума.

Вторая рука скользит по моему телу, обхватывая мои груди, сжимая и разминая, и все это время его рот ласкает меня.

— Я так близко, — выдыхаю я, и он смеется. Его смех отзывается вибрацией прямо в моем клиторе.

— Ты можешь мне не говорить, маленькая. — Он смотрит на меня снизу вверх, лежа между моих ног. — Думаешь, я не помню, как эта милая маленькая киска сжимается, когда ты вот-вот кончишь? Как ты дергаешь бедрами и хватаешь меня за волосы? Я все помню.

Он снова накрывает меня ртом, втягивает мой клитор, а пальцы сгибает так, что попадает в ту точку, от которой мир взрывается звездами. Я вскрикиваю, кончая резко, выгибаясь дугой и сжимая бедрами его голову. Коннор не отступает. Он продолжает лизать и втягивать, чтобы один оргазм превратился следующий.

Я всхлипываю его имя. Он целует и нежно прикусывает чувствительную кожу на внутренней стороне бедер — я даже не смотрю, чтобы убедиться, что он оставляет на мне следы.

Пытаюсь притянуть его за волосы, но он перехватывает мою руку.

— Еще нет, маленькая. Тебе нужно кончить хотя бы еще раз, чтобы ты достаточно расслабилась и смогла принять меня, — говорит он.

— Терпеть не могу, когда ты заботливый, — бурчу я, прикрывая глаза рукой.

— Конечно, множественные оргазмы — сущий ужас, — парирует он и легонько прикусывает мой клитор. Мои бедра сами подаются ему навстречу, и он смеется. Недолго проходит, прежде чем я снова вскрикиваю, кончая так яростно, что все внутри проваливается, дыхание сбивается.

Коннор поднимается ко мне, целует, и я стону, чувствуя на его губах собственный вкус.

— Видишь, как мы с тобой хороши на вкус? — шепчет он.

— Мне нужен ты, Коннор, — выдыхаю я.

Я тяну его боксеры, которые почему-то еще на нем. Просунув руку между нами, обхватываю его напряженный член и, о, черт. Я и забыла, какой он большой и толстый. Вот почему мне нужно кончить по крайней мере три раза, прежде чем он сможет трахнуть меня.

Голова Коннора падает мне на плечо, и он вздрагивает, пока я продолжаю играть с ним.

— Ты заставишь меня кончить, прежде чем я смогу тебя трахнуть, — стонет он.

Тяжело выдыхаю и выпускаю его из руки.

— Нельзя, чтобы ты кончил так рано. Потом тебе понадобятся часы, чтобы восстановиться в твоем-то возрасте.

Коннор поднимает голову и свирепо смотрит на меня.

— Это не смешно, чертенок. Думаю, ты помнишь, как я трахал тебя до состояния, когда ты едва ходила на следующий день.

— Полтора года назад. Тогда ты был моложе, — отвечаю я.

— Похоже, тебе нужно напоминание, как это было между нами, — говорит Коннор.

Головка его члена упирается в мой вход, и одним резким движением он входит. Я резко втягиваю воздух, цепляясь за него, прижимая ладони к его спине, чувствуя вес его тела. Что-то внутри меня одновременно ломается и срастается.

Я скучала по этому, по такой связи с ним.

Взгляд Коннора встречается с моим, и я вижу те же эмоции в его глазах. Ощущение его внутри меня не похоже ни на что другое, что я когда-либо испытывала.

— Черт, маленькая. Какая же ты нежная.

Он заводит руку под мое колено, разводя меня шире, и боже, он так глубоко, что я точно буду чувствовать его несколько дней.

— Как же я скучал, — шепчет Коннор. — Я жалею о каждом мгновении этих полутора лет и сделаю все, чтобы исправить это. Я хочу трахать тебя вот так. Наполнять тебя спермой до тех пор, пока не останется места для моего члена, а затем вылизывать тебя дочиста, только чтобы наполнить снова. И снова.

Толчок.

— И снова.

Толчок.

— И снова.

Толчок.

— Пока я не стану единственным, кого ты помнишь.

Движения его члена заставляет мои глаза закатываться. Завтра у меня точно будет ожог от ковра, но мне все равно. Я думаю только о том, что Коннор входит в меня, что мои ногти скользят по его спине, оставляя следы, точно так же как он отмечает меня.

— Да, — шиплю я, когда он входит в меня под особенно удачным углом.

— Я знаю, ты хочешь оставить на мне свои следы, чертенок. Давай. Кусай и царапай сколько хочешь.

— Будто мне нужно разрешение, — огрызаюсь я и вгрызаюсь в его плечо.

Он смеется, хватая меня за затылок и удерживая ближе.

Мои руки опускаются вниз, хватают его ягодицы и тянут его глубже. В животе поднимается буря, и я вот-вот кончу. Наши скользкие от пота тела двигаются в идеальном ритме, как будто с тех пор, как мы в последний раз занимались сексом, прошли дни, а не годы.

— Господи, как же я скучал по тому, как твоя жадная киска втягивает меня. Будто ты пустая без меня.

Он наклоняется и целует меня, языки сплетаются, и он просовывает руку между нашими переплетенными телами, круговыми движениями стимулируя мой клитор. Я кончаю неожиданно резко, сжимаюсь вокруг него. Коннор тихо ругается, когда жар его оргазма наполняет меня.

Моя голова падает назад, и его ладонь поддерживает ее. В комнате слышно только наше тяжелое дыхание.

Он медленно выходит из меня и опускается ниже, лицом оказываясь прямо у моей киски. Его сперма вытекает из меня, и он двумя пальцами ловит ее, заталкивая обратно.

— О боже! — я закрываю лицо ладонями.

— Не смущайся, девочка моя. Я просто возвращаю все на место.

Он снова прижимается ртом к моей киске, и я взвизгиваю.

— Что ты делаешь? — почти кричу я.

Его улыбка становится порочной

— То, что обещал, Скарлет. Я вылижу тебя дочиста, прежде чем снова трахну.

Он входит в меня языком, и я резко втягиваю воздух. Это грязно, неожиданно, и становится еще грязнее, когда он поднимается, целует меня и делится нашим солоноватым вкусом. Он заставляет меня кончить еще раз, прежде чем переворачивает на живот и входит снова.

Эта ночь обещает быть долгой и мучительной.

Глава 17