Там, где тает лед

Скарлетт

В следующие несколько дней, бегая по утрам, я держусь подальше от ранчо Сидер Крик. Хотя толку мало — я все равно вижу Коннора на каждом шагу. То он помогает кому-то донести огромную коробку из хозяйственного магазина, то болтает с той же компанией стариков, то развешивает с Марион очередные рождественские украшения.

Однажды я спускаюсь вниз, и Марион распоряжается, как повесить гирлянды на перила лестницы.

— Тут как в деревне Санты, только проклятой, — ворчит Коннор. — Слишком уж много.

— Много не бывает, — возражает она, тут же замечая меня. — Скарлетт, ты как думаешь?

Коннор поднимает голову, но я отвожу взгляд. Боюсь, он заметит, что я думаю о нем чаще, чем хочу.

— Рождественских украшений много не бывает, — улыбаюсь я Марион. — Такое уж время года.

— Не слушай ее, — говорит Коннор, продолжая вешать гирлянды. — Она ненавидит Рождество.

— Люди меняются, Конни, — сладко отвечаю я.

Марион уходит встречать новых гостей.

— Собралась куда-то, маленькая? — спрашивает Коннор, его взгляд скользит по мне.

— Не то чтобы это касалось тебя, но да. Иду гулять.

Моя семья уехала в Калгари на весь день, а я отсыпалась после головной боли. Сидеть взаперти больше невыносимо, мне нужен свежий воздух.

— Хочешь, составлю компанию?

— Только не ты, — бросаю я и выхожу.

Беру в кафе напротив тыквенно-пряный латте и просто брожу по городку. Здесь и правда красиво. Горы так близко, что нависают над нами, и кажется, стоит идти прямо и окажешься у их подножия.

Черный пикап с тонированными стеклами я замечаю почти на каждой улице. Но стоит мне заподозрить что-то, как машина ускоряется и уезжает.

Я пытаюсь не думать о Конноре, но сложно, когда он попадается на глаза буквально везде.

На следующий день после того, как застала его за украшением гостиницы, я заглядываю в книжный магазин. Заворачиваю за стеллаж и, конечно же, сталкиваюсь с Коннором.

— Преследуешь меня? Это часть твоего плана вернуть меня? — спрашиваю я.

— Не могу сказать, что эта мысль не приходила мне в голову, — признается он, губы трогаются знакомой кривой усмешкой.

— Не старайся сделать нас «парой», Конни. Этого не будет. Ты исчез через шесть месяцев после того, как мы начали встречаться.

Ставлю книгу обратно. Мы здесь вдвоем, если не считать хозяйки, и я остро чувствую, что нас могут услышать, даже если мы говорим вполголоса.

— Не потому, что я хотел пропасть, — говорит Коннор, хмурясь. — Я не хотел уезжать, Скарлетт.

— Это не делает поступок лучше, — отрезаю я.

— Я и не говорил, что делает. Я не оправдываюсь. Я поступил как последний придурок, и я это признаю. Но если бы я увидел тебя… — он запинается, тяжело сглатывает. — Если бы увидел тебя, я бы не смог уехать. А в моей голове тогда царил такой хаос…

Очень маленькая часть меня оттаивает, слыша боль в его голосе. Теперь я знаю, что его дед умер вскоре после отъезда. Но это не лечит мою рану. Единственное, что мне остается, — простить и идти дальше. А я пока не способна ни на первое, ни на второе.

— Мне пора, — прохожу мимо него.

Прошло пару дней после разговора с Коннором в книжном, и я видела его только, когда он помогал кому-нибудь в городе. Не понимаю, как у него столько постоянных «клиентов», но это и есть Коннор во всей своей сущности.

Мне нужно сосредоточиться на свадьбе сестры и убедиться, что все готово к большому дню, а не думать о Конноре. Даже папа начинает волноваться.

— Хочешь поговорить? — спрашивает он, когда мы едем обратно в гостиницу этим утром. Я терпеть не могу, когда он тащится за мной на машине, поэтому обычно возвращаюсь вместе с ним после пробежки вместо того, чтобы добегать обратно.

Я жую трубочку от кофе и тут же выплевываю, вспомнив, что она бумажная.

— Коннор — последний человек, о котором я хочу думать, — говорю я. — У Сиенны свадьба, я у нее подружка невесты. Ей нужно, чтобы я думала только о ней и о том, что ей важно.

— Но ты думаешь о Конноре? — уточняет папа, бросив взгляд на меня.

— Это какое-то заболевание. Даже когда он был далеко, я думала о нем. А теперь все только хуже, а мы здесь всего семь дней.

Папа — единственный, с кем я могу говорить об этом спокойно. Он не будет радоваться или подначивать. Он вообще из тех отцов, которые недовольны любым парнем, появляющимся в жизни дочерей.

— Ты хочешь его вернуть? — спрашивает он.

— Я не хочу больше видеть его лицо.

— Совсем? — папа косится на меня, едва заметно усмехаясь.

Я делаю глоток.

— Он приятный на вид, но сейчас это единственное его достоинство, — признаюсь я.

— А если он станет умолять о прощении и захочет вернуть отношения?

Маленькая, я не пытаюсь найти легкий путь обратно, знаю, что ты гораздо сложнее, и я уважаю эту сложность: ты целый мир для меня, и я готов к трудностям.

Он сказал это серьезно? Коннор и правда думает, что у нас есть хоть какой-то шанс? Это ведь не фильм, где все магически решается за две недели. К тому же он живет здесь, а я — в Нью-Йорке. И он считает, что отношения на расстоянии не работают, иначе бы не исчез из моей жизни…

— Не знаю, папа, — говорю я. — Ему придется встать на колени и умолять так, будто от этого зависит его жизнь. Тогда, возможно, я подумаю, стоит ли его прощать.

— Коннор Хейс, — тихо произносит папа, будто не веря.

— Спорю, ты не ожидал, что я буду той, кто встречался с профессиональным спортсменом, — ухмыляюсь я.

Папа смеется и включает поворотник, сворачивая на парковку Ханисакла.

— Ты вообще та, от которой я меньше всего ожидал, что она будет встречаться, — честно говорит он.

— Ну, звучит правдоподобно.

Я из тех, кто никуда не выходит и ждет, что любовь всей моей жизни чудом меня найдет. Что, собственно, и произошло. Я его не искала. Он заметил меня в толпе из нескольких тысяч людей. В разгар игры. А я тогда была на свидании с другим мужчиной.

— Не говори маме, что мы разговаривали, — прошу я, пока папа паркуется.

— Ангел, я женат на твоей матери тридцать четыре года. Я прекрасно знаю, когда ей не стоит ничего рассказывать.

Я не удерживаюсь и из меня вырывается смешок, хорошо, что успеваю вытянуть руку вперед и не не разлить кофе.

— Что тебя так развеселило? — спрашивает папа, глядя на меня с недоумением и любопытной улыбкой.

— Коннору тридцать восемь. Странно думать, что моему бывшему больше лет, чем браку моих родителей.

Папа делает ужаснувшуюся мину, и я смеюсь еще сильнее.

— Возраст — это всего лишь число, — говорю я.

— А ад — это всего лишь сауна, — парирует он, и я хохочу так, что снова едва не проливаю кофе.

На следующий день, пока мама с сестрами уезжают по магазинам, папа остается отдохнуть, а я иду проверять, готовы ли подрядчики к свадьбе. До Большого Дня осталось всего шесть дней.

Первым делом заезжаю в Butter & Bloom — пекарню, где мы заказали свадебный торт. Говорят, это лучшая кондитерская в городке, и стоило мне войти, как я сразу поняла почему. Внутри пахнет корицей, мускатным орехом и свежим кофе, у меня мгновенно урчит в животе.

На витрине выложены всевозможные десерты, и взгляд сразу падает на сезонные вкусы: коричный рулет, ванильный торт с мускатным ганашем, имбирные капкейки, мятные капкейки и многое другое. У меня буквально текут слюнки.

Я скучаю по нашему магазину. Сейчас у нас самый напряженный сезон, но родители выбрали отличного управляющего, и Найлз держит все под контролем. На праздники мы всегда нанимаем дополнительную помощь, а на наши шоколадные пироги запись начинается еще летом — мы просто не успеваем испечь больше определенного количества.

— Могу помочь? — спрашивает девочка-подросток за прилавком.

— Мятный мокка и набор ваших праздничных капкейков. И мне нужно уточнить заказ на свадебный торт на следующую неделю.

— Конечно! Сначала оформлю ваш заказ, потом позову менеджера, — отвечает она.

Она пробивает заказ и передает его мне. Сажусь за столик, чтобы не мешать очереди, и делаю глоток мокка. Он идеально горячий, как я люблю.

Я смотрю в окно и вижу женщину с маленькой девочкой, обе нагружены пакетами из местного магазина одежды.

Здесь жизнь течет иначе. Нет той суеты, что в Нью-Йорке. Люди знакомы друг с другом, здороваются, перекидываются парой слов. И именно в этом городке вырос Коннор. В городке, который он покинул, потому что не мог тут остаться «одним из них».

— Извините? — поднимаю взгляд и вижу перед собой мужчину примерно моего возраста. На нем фартук поверх джинсов и футболки, волосы растрепаны. — Вы говорили о свадебном торте, который забираете на следующей неделе?

— Да! Для свадьбы Монро и Картер. Двадцать третьего декабря, — говорю я.

— Сейчас проверю.

Он уходит за стойку, что-то вводит на экране кассы. Его лицо хмурится. Он перекидывается парой слов с девушкой-кассиром, она пожимает плечами и уходит на кухню. Возвращается, шепчет ему что-то, и он тяжело вздыхает, направляясь ко мне.

Мне уже не нравится ход событий. И я оказываюсь права, как только он открывает рот:

— У нас нет брони на свадьбу Монро и Картер на двадцать третье декабря.

Я моргаю.

— Значит, подтверждение, которое я получила, было от другой Butter & Bloom в Силверпайне? Укажите адрес — сейчас же туда поеду.

Он мнется, щеки краснеют.

— В Силверпайне нет другой Butter & Bloom.

— Да, я уже догадалась, — говорю я, максимально едко. — Тогда бронь должна быть в вашей системе. У вас есть мой депозит, и я не разбрасываюсь деньгами просто так. Так что либо возвращайте депозит, либо пеките торт, который я у вас заказала.

Он бросает взгляд через плечо. Я повторяю его жест и замечаю женщину в дверях кухни. Она хмуро смотрит на меня, потом исчезает.

— Кто это? — спрашиваю я.

— Хозяйка.

— Можно поговорить с ней насчет пропавшей брони?

Я горжусь собой за то, что не перешла на крик. Злость булькает где-то под кожей, и меня отделяет один толчок от того, чтобы взорваться на этого бедолагу.

— Не думаю, что это хорошая идея, — говорит он.

— Как тебя зовут?

Он моргает так, будто я ему пощечину дала. На вид мы ровесники, но он, похоже, меня боится. Правильно делает. Если что-то сорвется на свадьбе моей сестры, в этом городке будут вспоминать меня долго — и не в приятном смысле.

— Шейн.

— Шейн, ты вроде адекватный парень, поэтому объясню по-простому. Моя сестра выходит замуж. Значит, нам нужен торт. Торт, который я заказала шесть месяцев назад, за который внесла депозит и получила подтверждение. Если двадцать третьего декабря торт не будет готов в точности таким, как я его заказала, я превращусь в твой самый страшный кошмар.

Поднимаю брови.

— Мы поняли друг друга?

— Эм… я просто тут работаю, — отвечает он.

Я зажмуриваюсь и сжимаю переносицу: не могу сказать Сиенне, что торта не будет. Я подружка невесты, и это моя обязанность — исправлять подобные проблемы. Придется стать кондитером — значит стану.

— Ты ничем мне не помог, Шейн.

Хватаю свой стакан и выбрасываю его по пути к двери.

Так. Не паниковать. Ты справишься.

Делаю несколько глубоких вдохов ледяного воздуха, пахнущего сахарным печеньем, но спокойнее не становится.

— Черт!

— Ой, милая.

Я резко оборачиваюсь и вижу Марион и Харви. Сегодня волосы Харви уложены в замысловатую косу-корону. На ней длинное черное пальто и черный шарф. У Марион аккуратное каре, будто только что из салона, красное пальто и белый шарф с оленями.

— Извини, — бурчу я.

— Все в порядке? — спрашивает Харви, глядя то на меня, то на пекарню. На лице — тревога.

— Эти… люди «потеряли» подтверждение на свадебный торт для моей сестры. Теперь у нас нет торта. Я отправила им депозит, у меня есть письмо-подтверждение, но Шейн говорит, что ничего не может сделать, и с хозяйкой я поговорить не могу. Мне пришлось выйти, пока не сорвалась и не накричала на всех.

Харви и Марион переглядываются так, словно удивляются, как вообще Коннор связался с такой, как я. Он же спокойный, рассудительный и никогда не устраивает сцен.

— Что? — спрашиваю я.

— Я надеялась, что до такого не дойдет, — говорит Марион. — Это мелочно и до смешного по-детски.

Харви кладет мне ладонь на спину и уводит через улицу, чтобы мы не стояли посреди тротуара.

— У семьи Хейс особая репутация в Силверпайне, — говорит Харви. — Здесь нет ни одного человека, которому кто-нибудь из них когда-то не помог в трудный момент. Семья Хейсов живет с большим кредитом доверия.

Меня пробирает мороз, и дело не в холодном ветре. Все сходится: я уже видела, как Коннор помогает людям по мелочам — бесконечно и охотно.

— И при чем тут я? — тихо спрашиваю я.

— Харвест пытается сказать, что жители городка обожают семью моего мужа, — продолжает Марион. — Это значит, что им очень просто закрывать глаза, когда мальчики поступают плохо. Более того, они готовы поддерживать их в чем угодно.

Марион вздыхает.

— Все знают, что Коннор вернулся разбитый, и так и не смог вновь полюбить жизнь здесь. Для жителей городка ты виновница.

Я опускаю взгляд на коробку из Butter & Bloom — на цветастые завитки и аккуратный шрифт.

— По их мнению, с Коннором нет шансов из-за тебя, — добавляет Харви. — Это дичь, знаю. И хуже всего, что все уверены: еще до отъезда в Торонто он должен был быть с Джейн, но он к ней так и не вернулся.

В кармане вибрирует телефон и я достаю его. Сообщение от Сиенны.

Сиенна: Мы идем на обед после покупок. Ты почти закончила? Мама купила платье, которое должно тебе понравиться.

— Полагаю, к флористу ехать бессмысленно? — спрашиваю я. И как раз вовремя замечаю обмен взглядами между Марион и Харви. Понятно.

Этот городок выглядит как фильм из «Холлмарк», а внутри — хоррор, полный персонажей, которые меня ненавидят ни за что. Знает ли Коннор, что творится? Это из-за этого мой ужин вчера готовили больше часа?

Ах вы, милые жители.

Мне даже хочется снова сойтись с Коннором только ради того, чтобы этим людям ничего не досталось, а потом бросить его уже самой, раз уж они сделали из меня злодейку. Если меня и так записали во враги, так хоть повод будет настоящий.

— Спасибо за информацию, — говорю я. — Харви, ты едешь обратно на ранчо?

— У меня выходной, но я не хочу упустить это, — почти радостно отвечает она.

— Эх, а мне надо в гостиницу, — вздыхает Марион.

— Я тебе все сниму.

— Я не понимаю, что происходит, — говорю.

Харви закатывает глаза.

— На Коннора никто никогда не злится — он же звезда НХЛ. Герой городка, который не может ошибаться.

— Удивительно, что он не нарцисс, — замечаю я.

— Вот именно! Он же еще и хороший, что только усложняет дело.

Я смотрю на Марион.

— Извини. Он твой внук. Но сейчас он — главный злодей в моей жизни.

— Накосячил — пусть расплачивается. Задай ему жару, — отвечает она.

Я пишу Сиенне, что не смогу поехать с ними на ланч. У меня есть дела — срочные.

Глава 10