Тайный искуситель

Глава восемнадцатая

Еще не рассвело, когда Себастьян собрал своих солдат во дворе караван-сарая, чтобы обсудить новую стратегию. Несмотря на предупреждение о засаде фидаи, они продолжали идти в Дарум, как и планировали. Всадник был отправлен вперед предыдущей ночью; не обремененный медленно идущим караваном, он должен был достигнуть королевского лагеря в течение нескольких часов, чтобы передать сообщение об ожидающейся атаке.

Едва узнав об опасности, Львиное Сердце несомненно отправит подкрепление, чтобы встретить их по пути. Надежда на помощь в сочетании с предупреждением о нападении, вероятно, поможет спасти не только повозки с грузом, но и жизни людей, собравшихся перед Себастьяном этим утром. И его жизнь тоже скорее всего, он осознавал это с полной ясностью. И за это он должен благодарить Захиру.

Захира.

Он не мог даже мысленно назвать ее имя, чтобы не всколыхнуть ту страсть, которую они разделили в его комнате. Истинная правда, даже стоя среди дюжины солдат и вожатых каравана, он видел только Захиру, восхитительную и прекрасную, изогнувшуюся под ним в экстазе. Он вдыхал свежий после дождя воздух, но только ее запах заполнял его ноздри, как сладкие, пьянящие духи. Ее тихие стоны и вздохи все еще отдавались эхом в его ушах, и память о ее прикосновении, ее неожиданной и добровольной капитуляции не давала сосредоточиться на чем-либо, кроме настоящего, распаляющего его кровь и неистового желания вернуться в свою комнату, где она все еще спала, истощенная после ночи занятий любовью.

Ему потребовалась вся сила воли до последней капли, чтобы уйти, не потревожив ее, когда он проснулся рядом с ней на диване приблизительно час назад. Ее спина прижималась к его груди, их руки и ноги переплелись, ее ягодицы слишком уж приятно прижимались к его паху. Себастьян проснулся возбужденным и желающим, готовым обладать ею там же, снова, вечно.

— Кровь Христова, — прорычал он, в раздражении взлохмачивая волосы.

В ответ на его приглушенное ругательство Логан и глава каравана подняли глаза от карты, которую держали перед ним.

— Быть может, ты предпочитаешь другой маршрут? — спросил шотландец.

— Что? — нахмурился Себастьян, понятия не имея, сколько из обсуждения он пропустил из-за своей рассеянности.

И исправить положение было довольно сложно, поскольку в следующий миг в общем зале караван-сарая появилась Захира. Она шла к украшенному колоннами входу, одетая в свою тунику и длинные панталоны, ее лицо не скрывалось за вуалью. Ее волосы были распущены и слегка растрепаны, волнами ниспадали ей на плечи и окутывали ее свободным облаком, словно она только что поднялась с постели. Чресла Себастьяна напряглись при мысли об этом. Она смотрела только на него, и когда улыбнулась, улыбка ее была застенчивой, неспешной улыбкой женщины, познавшей высшее удовольствие. Каждый ее взгляд и жест светились чувственностью, и Себастьян едва смог удержаться от того, чтобы пересечь пространство двора и показать ей, каким именно образом она на него влияет.

И ему чертовски не понравился тот факт, что несколько других мужчин смотрели на нее явно с теми же мыслями.

— Прошу меня извинить, — сказал он Логану и главе каравана, но его взгляд и все его внимание было приковано только к Захире.

Он пошел туда, где она замерла в ожидании, опуская взгляд и начиная теребить пальцами ниточку на тесьме рукава по мере того, как он приближался.

— Доброе утро, миледи, — тихо поприветствовал он ее, поднося ее руку к губам. Он знал, что мужчины наблюдают, как он целует ее ладонь, и ему было все равно. Она принадлежала ему, и он хотел, чтобы никто не посмел усомниться в этом, когда он отправит ее с одним из солдат обратно в Ашкелон, а ему придется проделать остаток пути с караваном в Дарум. — Вам хорошо спалось?

Она кивнула, прикусив губу, подняла глаза и встретила его взгляд.

— Хорошо, пока я не ощутила ваше отсутствие и не поняла, что вы ушли.

Он хмыкнул.

— Прискорбно, но необходимо.

Она посмотрела мимо него, ее взгляд скользнул по гарнизону солдат и сопровождающих караван, собравшихся во дворе и ожидающих дальнейших приказов.

— Мы вскоре выступаем?

— В течение часа, — ответил Себастьян. — Сейчас готовят повозки и навьючивают верблюдов.

— Сэр, — вмешался купец, владелец караван-сарая. Он жестом вызвал вперед троих сарацин, приближаясь к общему залу. — Вот оружие, которое вы просили, добрый сэр. Восемь арбалетов и полдюжины копий.

— Оставьте их там, — ответил Себастьян, показывая на соседний стол.

Когда оружие было выложено перед ним, Себастьян поднял один из арбалетов, чтобы оценить качество. Деревянная часть была надежной, остальное тоже казалось не хуже. Вырезанный из доброго английского дуба, арбалет наверняка стал добычей мародера, был отнят у погибшего крестоносца, только чтобы оказаться проданным любому, кто заплатит этому стервятнику достаточную цену.

— Они подойдут, — наконец сказал Себастьян. Он заплатил купцу завышенную цену, которую тот затребовал. Понимание того, что его обманывают, задевало его гордость, но он был готов получить оружие по любой цене и благодарен.

Захира подошла к нему, слегка нахмурившись.

— Вы ожидаете неприятностей на пути отсюда в Ашкелон, милорд?

— Нет, — сказал он, подняв одно из копий, чтобы проверить наконечник.

— Тогда я не понимаю. Зачем вам нужно покупать оружие, если через час мы уже возвращаемся в город?

Себастьян отложил оружие и повернулся к ней.

— Мы не возвращаемся в Ашкелон, миледи. Караван продолжит путь на юг в Дарум, как планировалось. Один из солдат проводит вас назад в город, где до моего возвращения вы будете в безопасности.

— До вашего возвращения? — спросила она, в ее голосе появилась тревога. — Значит, вы не едете со мной?

— Мне нужно доставить королю припасы, и я вернусь так скоро, как смогу.

— Но засада… — выпалила она. — Я рассказала тебе о ней, чтобы ты не ехал. Слишком опасно идти в Дарум, зная, что Халим планирует напасть на караван.

Тронутый ее заботой, Себастьян погладил ее по щеке.

— Теперь, когда вы предупредили нас об этом, это не так опасно. Мы будем готовы к встрече с Халимом и его фидаинскими псами, где бы и когда бы они ни решили напасть.

Она протянула руку, обняла его пальцы своими, и в ее широко раскрытых серебристых глазах засияла решимость.

— Возьми меня с собой.

— Ни в коем случае.

— Я могу помочь, — возразила она. — Я знаю эти дороги, и я знаю Халима. Я знаю, как он думает. Я могу провести вас мимо участков, где он может выжидать для нападения.

Себастьян покачал головой.

— Теперь Халим — это моя забота. И глава каравана достаточно хорошо знаком с местностью…

— Тогда дай мне оружие, и я поеду рядом с тобой. Чем больше у тебя бойцов, тем выше шансы справиться с засадой. Меня вырастили среди мужчин, я умею сражаться.

Она казалась действительно бесстрашной и готовой к бою, но Себастьян не желал признавать ее заявлений. Ему не попадались женщины достаточно храбрые, чтобы выдержать сражение, не говоря уже о том, чтобы они владели оружием и вступали в бой. И он не собирался разрешать этой женщине — женщине, о которой он беспокоился больше, чем хотелось, подставиться под меч.

— Захира, — сказал он, — решение принадлежит не тебе. Я не стану рисковать твоей безопасностью и не позволю своим людям отвлекаться на твое благополучие. Я не могу позволить тебе ехать со мной в Дарум. Это слишком рискованно.

— Но после прошлой ночи…

— Особенно после прошлой ночи. — Он поймал ее за подбородок и заставил ее посмотреть ему в глаза. — Я не хочу подвергать тебя опасности, Захира, вот и все. Прошу, попытайся понять.

— И я прошу вас о том же, милорд. Поймите, что я сделала, чтобы приехать сюда ради предупреждения — и о риске, которому я подвергаюсь просто стоя здесь. Сейчас Халим считает меня врагом, как никогда не считал. Я сделала это ради тебя, — сказала она, задыхаясь от эмоций. — Я сделала это ради тебя, Себастьян, потому что не могла вынести мысли, что ты попадешь в его засаду. Если ты не хочешь уходить от опасности, тогда почему ты решил, что я захочу?

Себастьян смотрел на ее бесстрашное, красивое лицо и понимал, что спорить с ней бесполезно. Она была решительна, и она была права, что уже подвергла себя риску, приехав к нему с новостями о планируемом Халимом нападении. Он мог настоять на ее возвращении в Ашкелон, но он не мог быть полностью уверен, что она послушно останется там, пока он едет в Дарум. И была эгоистичная, собственническая часть его, которой не нравилась идея расстаться с ней, даже всего на несколько дней. Себастьян вдруг понял, что, вопреки доводам рассудка, соглашается на ее просьбу.

— Ты не будешь отходить от меня ни на шаг, и ты ни при каких обстоятельствах не ослушаешься моих приказов. При намеке на опасность я скажу тебе, где искать убежище, и ты отправишься туда без промедления и споров. Понятно?

Да поможет ему Бог, он не должен был так гордиться тем, что она покорно склоняет голову, соглашаясь с его решением. И не должен был так радоваться всякий раз, когда оглядывался и видел ее, едущую рядом с ним, когда караван собрался и сопровождающие подготовились к любым испытаниям, ждущим их на дороге в Дарум.

Захира не знала, какое безумие накатило на нее, когда настаивала на том, что будет сопровождать Себастьяна в ловушку Халима. Она только знала, что в те отчаянные минуты, когда он сообщил ей о своем намерении отправиться в Дарум, несмотря на ее предупреждение, она почувствовала, что должна быть рядом с ним. Она ехала слева от него, по дороге, вымощенной древними римлянами, и наблюдала, как он оглядывает окрестности острым, пронзительным взглядом, как командует караваном с величием и властностью истинного короля.

Как любовник, он был столь же великолепен. Захира краснела от одной мысли об их вечере вместе, об оглушающей страсти, которую он показал ей в те драгоценные часы перед рассветом. Он любил ее неторопливо, но разбудил в ней жажду куда большего. Его взгляд сейчас, когда он обернулся и заметил, что она на него смотрит, словно говорил, что он ее понимает.

Что он тоже ощущает голод.

Его губы изогнулись в чувственной улыбке, он подвел своего коня к ней и взял ее за руку. И только он поднес ее руку к губам, как что-то вдалеке привлекло его взгляд. Пальцы Себастьяна сжались, когда он исследовал горизонт и вдруг пустил своего коня в медленный галоп по дороге. Выпустил руку Захиры и беззвучно, жестом, велел каравану остановиться.

— Что там? — прошептала Захира, ее вороная кобыла загарцевала прочь от его топочущего и фыркающего боевого коня.

— Отблеск возле того холма, — сказал он ей низким глубоким голосом, указывая на него и своему лейтенанту, как только крупный шотландец подъехал к началу каравана, чтобы присоединиться к Себастьяну.

Захира проследила направление его взгляда до маленького холмика в паре сотен ярдов перед ними. Поначалу она увидела лишь бесформенную груду камней и чахлый кустарник, но затем за ними что-то зашевелилось. И по другую сторону дороги, отражаясь от разрушенных каменных глыб строения, внезапно блеснула сталь, край оружия, разбивший солнечные лучи и выдавший местонахождение остальных людей Халима. Караван был блокирован с обеих сторон, поняла она, сглатывая комок, которым поднялось к горлу предчувствие.

Это было предупреждение, которое они должны были получить.

С пронзительным боевым кличем отряд ассасинов выскочил из своих укрытий и побежал к ним. Некоторые размахивали ятаганами и копьями с железными наконечниками, другие были вооружены луками и жуткими шипастыми булавами.

— К оружию! — крикнул Себастьян, выставляя своего коня перед Захирой, как щит, пока он выхватывал свой арбалет. — Уходите, миледи, — приказал он ей, подбородком показывая на заросли кипариса слева от него. — Найдите где укрыться, пока все не закончится. Уходите, сейчас же!

Вспомнив свое обещание повиноваться ему, Захира натянула поводья и начала разворачивать животное. Но когда она увела кобылицу с дороги искать укрытие, ее остановил внезапно начавшийся град горящих стрел, которые обрушились перед ней. Огненные болты подожгли траву на равнине, и широкое море огня перекрыло ей путь. Она обернулась через плечо и увидела группу лучников, появившихся позади них. Они натягивали луки и пускали стрелы. За несколько секунд оба пути отхода были полностью отрезаны стеной пламени.

— Ублюдки, — прорычал Себастьян, оценив опасность ситуации одновременно с ней. — Не отходи от меня, Захира. Не двигайся, пока не скажу.

С этими словами он вскинул арбалет, прицелился и послал первый болт в нападавших. Болт прорвался сквозь клубы дыма и попал в цель, прямо в незащищенную грудь одного из нападавших, сбивая того с ног и унося из жизни. Остальные караванщики выпустили такой же залп по банде фидаи, и боевые кличи вкупе со звоном арбалетов заполнили уши Захиры какофонией звуков битвы.

Захира вскрикнула, когда вражеская стрела пролетела мимо нее, едва не попав в нее и Себастьяна. Но одному из верблюдов позади них не повезло. С пробитой шеей животное тяжело рухнуло на землю, мешки с зерном лопнули и рассыпались по дороге. Остальные животные вопили от страха, толкались, рвались, налетали на груженые повозки, пока битва разворачивалась вокруг них.

Захира никогда не чувствовала себя настолько беспомощной. Она вцепилась в поводья своей кобылицы, пригибаясь, чтобы остаться за Себастьяном, как он приказал, хотя все инстинкты призывали ее помочь крестоносцам у каравана. Ассасины приблизились, и перестрелка переросла в жаркую рукопашную.

Она ахнула, когда одного из франкских солдат впереди достиг удар фидаинского меча и тот свалился с лошади. Еще один упал от удара копья, всадник и конь рухнули на землю, и земля дрогнула.

Себастьян, быстро взводя арбалет, смог уничтожить еще нескольких нападавших, но запас болтов, к сожалению, быстро истощился. Когда его рука скользнула по опустевшему колчану, двое соплеменников Захиры бросились на него с воздетым оружием и жаждой убийства в глазах.

— Себастьян, осторожней! — закричала она, но он уже увидел опасность.

Он отбросил бесполезный арбалет и потянулся за мечом, смертоносный клинок с дьявольским воем вылетел из ножен. Он атаковал улюлюкающего ассасина сверху вниз, располовинив того от плеча до талии одним движением руки. Второй атакующий бросился на него с булавой, готовясь нанести удар, который раздробил бы Себастьяну руку, если бы не Логан, пришедший на помощь в последний момент и застреливший ассасина из арбалета.

Вид дороги, которую начала заливать кровь, для Захиры оказался почти невыносим. Она отвернулась от повозок и услышала тонкий голос, который доносился к ней над всей какофонией звуков с дальнего края остановившегося каравана.

— Госпожа… госпожа, пожалуйста! Помогите!

Она посмотрела вниз и сквозь клубы дыма и пыли увидела лицо главы каравана, искаженное от боли и перепачканное копотью. Старик попал под одного из упавших верблюдов, его ноги были придавлены неподъемным весом мертвого животного и его огромной ноши.

— Помогите мне, госпожа, умоляю вас…

Захира обернулась через плечо туда, где сражались Себастьян и другие мужчины. Он велел ей держаться за его спиной, но наверняка не ожидал, что она будет стоять без дела и позволит этому человеку умереть, хотя может помочь ему освободиться. А даже если и ожидал, ее совесть не могла этого позволить. Она спрыгнула с лошади и подбежала к старику.

— Не могу… встать, — он задыхался. — Тяжело… дышать.

Захира всматривалась сквозь пелену дыма от горящей травы, чтобы лучше оценить ситуацию. Все выглядело плохо. Верблюд раздавил нижнюю часть караванщика до талии, скорее всего повредив многие жизненно важные органы. Она была не в силах сама сдвинуть тяжелое животное, но понимала, что довольно скоро это не будет иметь значения. Старик тяжело задышал, когда она исследовала его ребра, закашлялся, и из уголка его рта потекла кровь.

— Мои… ноги, — прошептал он, — они… сломаны?

— Нет, — солгала она и вымучила неискреннюю улыбку, которая дрогнула под его ищущим, перепуганным взглядом.

— Не разговаривайте сейчас. Постарайтесь расслабиться. Боль скоро пройдет.

Он слабо кивнул и закрыл глаза. Затем, спустя несколько коротких мгновений, он коротко, рвано выдохнул и замер.

— Аллах защитит тебя, — прошептала Захира. — Покойся в мире.

Она встала и осмотрелась, собираясь вскочить в седло, но осеклась, встретившись взглядом с холодными сарацинскими глазами. Они смотрели на нее сверху вниз, черные, холодные и презрительные, на расстоянии изогнутого лезвия скимитара, который застыл возле ее груди.

— Халим, — поперхнулась она, ее рука скользнула к поясу шальвар, где должен был быть ее кинжал. Кинжал, который в спешке она оставила во дворце, когда отправлялась предупредить Себастьяна о засаде.

— Ты предательская шлюха, — зашипел он на нее, арабские слова перекрыли тяжелые звуки сражения, доносившиеся сквозь дым перестрелки. — Ты рассказала ему! Ты предупредила франкскую свинью о том, что мы будем здесь.

Захира не видела смысла отрицать это. Вокруг нее фидаи Халима сражались с Себастьяном и его хорошо вооруженными крестоносцами и вожатыми каравана. То, что должно было стать внезапной атакой и резней, превратилось в равный бой — не просто равный, потому что, несмотря на численное превосходство ассасинов, франки на своих боевых конях начали успешно оттеснять их, заставляя отступить.

Но Халим явно не собирался отступать, появившись перед Захирой. Он шагнул вперед сквозь окружающий их пепельный дым, вынуждая ее отступить на шаг, чтобы уклониться от его клинка. Она споткнулась о крупную тушу мертвого верблюда позади себя, но выпрямилась прежде, чем успела полностью потерять равновесие. Халим оказался рядом, когда она начала подниматься, и бритвенно-острое лезвие скимитара поддело ее подбородок, вынуждая вставать быстрей.

— Я должен был догадаться, что тебе нельзя доверять, — усмехнулся он. — Ты слишком слаба для этой миссии. Ты не фидаи.

Захира с трудом сглотнула, стараясь, чтобы ее голос звучал твердо, когда на нее смотрел холодный, изогнутый клинок Халима.

— Я больше фидаи, чем ты когда-либо был им. Я бы не убивала дюжину невинных людей, назвав это волей Аллаха. И я не могу стоять в стороне и позволять тебе это.

— Невинные люди, — ухмыльнулся он. — Думаешь, любой из этих франков невинен? О, если бы наш хваленый царь и бог был здесь, чтобы увидеть тебя сейчас, облизывающей ноги этих христианских псов, как сучка во время течки. Он бы поблагодарил меня за твое убийство. — Его пальцы сжались на рукояти скимитара, готовясь нанести удар. — Более того, я надеюсь на это.

Повинуясь внезапному инстинктивному порыву, Захира отдернулась и перекатилась по земле, прежде чем Халим успел среагировать. Арбалет, заряженный болтом, лежал на дороге чуть дальше ее вытянутой руки. Она потянулась к нему и с радостью сомкнула пальцы на деревянной раме оружия. Но радость была недолгой. Тяжелый сапог с силой опустился на ее запястье, пригвоздив руку к каменистой дороге.

— Подумай еще раз, — ощерился Халим, возвышаясь над ней.

Захира повернулась к нему лицом, едва различая его сквозь клубы дыма и пыли. Но она видела его меч и видела, как сильно сжимается его рука вокруг рукояти, отчего его смуглые костяшки пальцев практически побелели.

О, Аллах, она была уверена, что к ней — здесь и сейчас — пришла смерть. Она не могла пошевелиться, не могла ничего сделать, чтобы защитить себя; Халим собирался ее убить. Понимание пронзило ее разум, как острый осколок льда. Она скоро умрет.

Воздух, наполненный густым черным дымом, жег ей глаза, Захира пыталась отыскать Себастьяна в суматохе засады. Одного последнего взгляда на него будет достаточно. Она не испугается смерти, если будет уверена, что он выжил. Она пристально всматривалась сквозь пепел и копоть в толпу сражающихся мужчин, но безрезультатно. Она не могла найти его, не видела ничего в бесформенной массе стоящего каравана и хаосе сражения.

Она, должно быть, громко позвала Себастьяна по имени, из-за чего Халим сдавленно засмеялся.

— Какой жалкий конец для дочери великого Синана. Оно того стоило, Захира? Он стоил того, чтобы предать свой клан?

— Он того стоил, — решительно ответила Захира, готовясь к его смертоносной ярости, которую вызывала. — Я не предавала свой клан, Халим. Только тебя…

Он злобно рассмеялся в ответ.

— Я понял. Тогда и удовольствие от полагающейся кары принадлежит теперь только мне. Почту за честь принести твою предательскую голову обратно в Масиаф.

Захира заставила себя не вздрогнуть, когда клинок Халима взлетел, рассекая дымную пелену, и вскинулся для смертельного удара. Она заставила себя не закрывать глаза, чувствовала, как слезы омывают этот бесконечный момент ожидания, когда его клинок опустится на ее шею.

Звук сражения угас на этот бесконечный момент, оставляя только тяжелый глухой стук ее собственного сердца звучать у нее в ушах. Она услышала, как Халим внезапно резко выдохнул, увидела, как его изогнутый клинок взмывает над ее головой. Молясь о мгновенной смерти, Захира не отводила взгляд от матового блеска стали, готовясь к неизбежному удару.

К ее удивлению, его не последовало.

Халим, казалось, застыл над ней, и сквозь дым она видела выражение потрясения на его лице. Захира тоже застыла, в силах лишь наблюдать, как замешательство и шок на лице Халима сменяются чистым ужасом. А затем она увидела причину.

Окровавленный кончик меча, пронзившего его со спины и прошедшего сквозь злобное сердце. Халим стоял, не сводя с нее взгляда, его темные глаза были широко раскрыты и все так же полны ненависти, но скимитар выпал из его ослабевшей руки. Его ноги больше не могли удерживать вес тела и начали подгибаться, и лишь сила пронзившего его лезвия удерживала его на весу. Как только он был вытащен, Халим рухнул на землю, как марионетка на срезанных веревках.

Рядом с его безжизненным телом стоял Себастьян. Его лицо было перепачкано копотью и кровью, его черные волосы растрепались от ветра и падали на лицо, и никогда раньше он не выглядел таким потрясающим и таким опасным. Он склонился над Захирой, глядя на нее ровным пронзительным взглядом.

— Пойдемте, миледи. Возьмите меня за руку, — сказал он, когда ее оставили силы и она не могла встать самостоятельно.

Захира не могла сдержать слез, когда он помог ей подняться и заключил в крепкие объятия, прижимаясь к нему так, словно никогда больше не сможет его отпустить. Она рыдала на его груди, пряча лицо в истрепанных складках его шелковой накидки.

— Тише, тише, — успокаивал он, и его глубокий голос был бальзамом для ее нервов. — Все кончилось, Захира. Ты в безопасности, ты со мной.

Оставаясь в кольце его рук, Захира подняла глаза, чтобы убедиться, что Себастьян говорит правду, что бой действительно закончился. Ей трудно было осознать происходящее, но она видела, что он сказал правду. Караван и его сопровождающие были потрепаны, но большей частью уцелели. Лишь несколько человек Себастьяна погибли под обстрелом, отряд Халима потерял вдвое больше людей. Некоторые выжившие фидаи отступали, другие, раненые, оставались лежать на земле.

— Все кончено, — снова сказал Себастьян, притягивая ее ближе и целуя в макушку.

Но, словно отрицая его уверенность, раздался все приближающийся топот конских копыт — судя по звукам, еще одна армия спешила присоединиться к бою, испугавшись, что Халиму могли выслать подмогу. Захира тревожно вскрикнула, но Себастьяна это, казалось, не заботило. Он прикрыл глаза от слепящего солнца и всмотрелся сквозь дым в приближающихся всадников. Он усмехнулся, после чего вместе с остальными собравшимися вокруг них крестоносцами опустился на одно колено, склоняясь в поклоне над мечами с глубокой почтительностью, а больше сотни франкских солдат скакали к ним, а затем останавливались, рассыпаясь у дороги.

На высоких копьях реяли штандарты из алого шелка с тремя золотыми львами. Треугольные флаги бились и трепетали на ветру, подобно танцующим языкам пламени, по обе стороны от лидера только что прибывшего отряда в по-королевски роскошных цветах. Захира глазела на благородного всадника, возглавлявшего кавалькаду, широкоплечего рыцаря, который снял шлем с короной на навершии и кольчужной бармицей, открывая ветру голову с копной каштановых волос и чеканными королевскими чертами.

— Ваше величество, — сказал Себастьян, почтительно склонив голову.

И Захира внезапно осознала, что встретилась с вопросительным взглядом голубых глаз самого Львиного Сердца.

Человека, которого она поклялась убить.