Тайный искуситель

Глава двадцать третья

Прошло больше недели, и все время с их возвращения в Ашкелон Захира познавала безбрежную теплоту и свет любви Себастьяна. Это был потрясающий подарок, свобода чувствовать, которая словно возносила ее душу к небесам. Она наслаждалась даже тем, что смотрела на него и думала, что он принадлежит ей, блаженством было думать о его страсти, о его прикосновении… о чувственных талантах его тела. И когда он уезжал по приказам короля в город или за его надежные стены, ей недоставало его с остротой, которая граничила с болью.

В то утро он оставил дворец, чтобы проверить ремонтные работы на городских стенах. К полудню Захира сходила с ума от желания его увидеть, пустое пространство комнаты, которую они делили, буквально выгоняло ее наружу. Можно устроить Себастьяну пикник, решила она, предвкушая, как удивит его экскурсией в один из парков-садов Ашкелона. Собрав еду и покрывала и прихватив доску для шатранджа, она повесила корзинку на локоть и вышла из дворца. Рыцари, стоявшие на посту у внешних ворот, уже привыкли узнавать леди своего капитана и позволили ей пройти и направиться в городскую суету.

Улицы и рынки за дворцовыми воротами кипели торговлей: мусульмане со сжатыми кулаками и христиане, размахивающие руками, громко торговались. Солдаты и крестьяне бродили по аллеям, слонялись по общей площади, подозрительно косясь друг на друга, и только стайка грязных смеющихся детей с двумя лающими собаками носилась туда и сюда, забыв обо всем, кроме радости их игры.

Захира видела, как направляется к мечети мусульманский священник, его тонкие белые робы на фоне грязи и пыли города оставались белоснежно-нетронутыми, и с удивлением поняла, что сегодня пятница, Шаббат. Как же она могла забыть? Несколько женщин в вуалях сбились в кучку у фонтана, у начала главной улицы, пронизывающей весь город, и перешептывались в ожидании призыва к джуме. Захира прошла мимо них, потупив взгляд и говоря себе, что не должна испытывать стыда за то, что в священный день собирается с открытым лицом и с радостью разделить свой завтрак с любовником-христианином.

Она заметила его миг спустя — там, в дальнем конце улицы, где кирпич городской стены был все еще влажным от свежего раствора. Он стоял на подмостках, на вершине стены, и говорил с каменщиком, широко расставив ноги и балансируя с грацией большого кота, взобравшегося на ветку. Его туника была обвязана вокруг головы на манер куфии, чтобы защитить от палящего солнца, кончик туники ниспадал у его шеи, подчеркивая широкие бронзовые плечи, края ее развевались на ветру. Он отдал приказ кому-то у основания стены, затем оглянулся и увидел, как она шагает к нему по улице. Захира издали ощутила его теплый приглашающий взгляд, и сердце пропустило удар.

Просияв, она приветственно помахала ему рукой. Он что-то сказал каменщику, хлопнул его по плечу и повернулся к лестнице, чтобы спуститься. Захира даже не пыталась сдержать смешок восхищения, когда он спрыгнул через несколько пролетов на землю и исчез в густой толпе людей, отделявших его от улицы. Она быстро шагнула вперед, готовая бежать к концу улицы ему навстречу, и тут внезапно кто-то преградил ей путь.

— О! — воскликнула она, поспешно уклоняясь от столкновения со сгорбленным сухопарым стариком в нищенской робе. — Примите мои извинения, сэр. Я вас не видела…

Седобородый поднял скрытое капюшоном лицо, и Захира встретилась взглядом с пронзительными черными глазами. Эти всезнающие глаза пронзили ее до самой души и сузились, глядя на нее с чем-то большим, чем простое неодобрение. Она почувствовала, как кровь отлила от лица. Корзинка для пикника внезапно начала весить, как сотня камней.

— Отец, — задохнулась она, едва узнав скрытного отшельника — короля ассасинов и потрясенная его появлением здесь, среди людей, в потрепанном одеянии простолюдина. — Ч-что вы здесь делаете?

— Пришел спросить тебя о том же, дочь. — Синан тяжело налег на это слово, и его спокойный голос пугал ее куда сильнее возможного громкого крика. — До меня доходят лишь неутешительные новости, Захира. Новости о провалившихся атаках и отсрочках, многие из лучших моих людей мертвы… эти провалы сильно меня беспокоят. Теперь, насколько я понял, франкский король здесь, с тобой, в Ашкелоне, — и он здесь уже неделю, судя по собранной мной информации. И все же Львиное Сердце жив.

Краем глаза, среди толпы, Захира видела троих фидаи, охранников ее отца. Они были неприметно одеты, но ей были знакомы их лица, она знала, что каждый из них вооружен, как и сам Синан, скрывавший оружие под одеждой. Они наблюдали за ней, как псы, ждущие команды своего хозяина. По злобному блеску их глаз она поняла, что каждый из них будет счастлив, вцепившись ей в горло. Она сглотнула образовавшийся в горле комок холодного страха.

— Отец, я могу объяснить…

— Меня не интересуют объяснения, — резко оборвал он, сохранив все то же обманчивое спокойствие тона. — Меня интересуют действия, Захира. Я устал ждать.

— Да, отец. Конечно, я понимаю.

— Правда ли?

Захира кивнула, но ее внимание внезапно переключилось. Среди суеты и шумов запруженной людьми улицы раздался голос Себастьяна, его глубокий мужественный баритон приветствовал кого-то на арабском. Он уже преодолел половину пути и с каждой секундой приближался. Она не смела даже взглянуть в том направлении, опасаясь, что отец учует ее волнение. Слишком поздно, поняла она, ничто не могло ускользнуть от взгляда всемогущего Старца.

— Франкский капитан, кажется, всерьез увлечен тобой, — губы Синана сжались. — О да, дочь. Я наблюдал. Это он причина того, что ты еще не закончила миссию?

— Нет, — поспешно выпалила она. И затем, с вымученным спокойствием: — Нет. Мой план столкнулся с другими сложностями, вот и все. Он не имеет к этому отношения.

Старец из Масиафа хмыкнул и взглянул на одного из ожидающих охранников.

— Возможно, об этом лучше судить мне.

Он убьет Себастьяна — прямо здесь, посреди толпы, на улице, — если решит, что капитан мешает достижению цели. Себастьян не успеет даже заметить кинжалов. В этот миг Захира была приманкой в расставленной на него ловушке.

— Пожалуйста, отец, — прошептала она, отчаянно пытаясь поймать перевитую венами кожистую руку. Она схватилась за тонкие пальцы, которые не ответили на ее прикосновение. — Прошу… умоляю. Не надо.

— У тебя есть задание, Захира.

— И я его выполню, — сказала она, молясь, чтобы он ей поверил, и готовясь действительно выполнить миссию. — Я не забыла свой долг перед кланом.

— Я рад это слышать, — ответил Синан. — У тебя есть два дня.

— Два дня, — она ахнула. — Но это невозможно в такой короткий срок…

— Два дня, Захира. И не подведи, иначе твой франкский любовник умрет.

— Я сделаю это, — поклялась она, испытывая тошноту от мысли о том, что обещание крови может стоить ей так дорого. — Я не подведу тебя, отец. Но прошу, поклянись, что ты ничего с ним не сделаешь.

Жесткий и неприступный, он не ответил ей и не оставил времени для дальнейших уточнений.

Натягивая тунику на плечи, Себастьян обогнул прохожего и тепло улыбнулся Захире. Затем заметил Синана и застыл, легкость и веселье тут же сменились легким подозрением.

— Что-то не так, миледи?

— Н-нет, — ответила она, поспешно качая головой. Она отпустила руку отца и подошла к Себастьяну. Ее улыбка была натянутой и неискренней, а ложь словно склеила ей губы. — Боюсь, я просто не смотрела, куда иду, и неосторожно толкнула этого почтенного человека. Я лишь приносила ему свои извинения.

Подбородок Себастьяна двинулся, принимая ее объяснения. Он еще раз взглянул на ее отца, который стоял, молча их изучая, неподвижный, как змея, готовая к броску.

— Что ж, я уверен, что извинения приняты, — сказал Себастьян на их языке. Изучающим взглядом скользнул по морщинистому лицу и потрепанной одежде Синана. — Вы голодны? У нас есть еда. Захира, любимая, в этой корзине есть что-то, чем мы можем поделиться?

Она внутренне вздрогнула от теплого обращения и почувствовала, как осуждающий взгляд отца пронзает ее вернее отравленного кинжала. Она нервно запустила руку в корзину, отыскивая что-нибудь, что угодно, что можно было ему отдать. Пальцы сомкнулись на бархатном персике, и она выдернула плод, едва не порвав пальцами нежную кожицу и чуть не уронив его в истерике. Она протянула Синану фрукт, надеясь, что ее рука не задрожит, и он принял подачку, отрывисто кивнув в благодарность.

Себастьян добавил к подарку медную монету, выудив ее из кошеля на поясе и вложив в ладонь Синана.

— Мир вам, — сказал он. — Идите с богом.

Несмотря на арабское благословение и исключительную вежливость, подтекст был презрителен, что не могло понравиться королю ассасинов Масиафа. Не в силах говорить, не в силах даже вздохнуть, Захира смотрела на отца, который внимательно оценивал ситуацию. Она почти слышала, как движутся шестеренки в его мозгу, оценивая Себастьяна, но взгляд его был бесстрастным и бездонным, как темнейшая из ям. Его пальцы медленно сжались на монете. Затем, многозначительно взглянув на Захиру, он просто развернулся и ушел, затерялся безликой фигурой на широкой улице, в море подобных ему.

— Какой приятный сюрприз.

Захира вздрогнула, когда Себастьян заговорил рядом с ней. Он поцеловал ее в щеку и снял корзину с ее руки. Ее пульс частил. Силой воли пытаясь его замедлить, она ответила на улыбку и молилась, чтобы страх в этот миг не отразился на ее лице.

— Я рада, что ты доволен. Я думала, тебе не повредит перерыв в работе.

— О да, это точно, — согласился он. — Давай найдем место, где можно будет насладиться завтраком, который ты принесла. Возможно, найдем тенистое место в одном из парков.

Таков был ее изначальный план, когда она выходила из дворца, но внезапно мысль о том, чтобы сидеть в людном городском парке, потеряла всякую привлекательность. Она не думала, что сможет заставить себя проглотить хоть что-то из еды, желудок завязался узлом от ужаса перед смертоносным ультиматумом отца. Но при всем ее страхе о перспективе вынужденного выполнения миссии с королем она не могла показать Себастьяну, что с ней что-то не так.

Если он заподозрит что-то сейчас, когда ее отец и его телохранители призраками бродят по городу, его жизнь окажется под угрозой. Теперь, как никогда, нужно было сохранять его в неведении, и полнота ее предательства становилась необъятной.

— Да, — ответила она. — В парке будет хорошо.

Продев свою руку в кольцо его руки и прижимаясь теснее, чем следовало бы, Захира проследовала с Себастьяном к свободному местечку на газоне парка, который выходил на берег Ашкелона. Там, у десятка древних римских колонн, высокие кипарисы и пальмовые деревья создавали редкий лес из камня и дерева, скрытый в тени серебристой дюны и выходящий на изумрудную гладь залитой солнцем воды. Детские голоса долетали вместе с ветром от пляжа, их смех и воинственные крики игрушечной битвы соединялись с голосом моря и криками чаек, которые попрошайничали в парке, где отдыхали и освежались прохожие. Где-то недалеко лимонная роща дарила свои ароматы, цитрусовая нотка приятно вплеталась в запахи мириада пряностей от торговой галеры, пришвартовавшейся в гавани.

Господь подарил им идеальный день, но Захира поняла, что ей сложно наслаждаться окружавшим ее миром и красотой. Для нее существовал только Себастьян, враг, которого она полюбила. Лишь этот мужчина, благородный мужчина, показал ей истинное значение слов «честь» и «принятие». А теперь внезапно оказалось, что этот миг стал одним из немногих оставшихся до того момента, когда она будет вынуждена предать его. Два дня. Так мало времени.

Себастьян смотрел, как она опускается на колени в траву и распаковывает корзину. Она протянула ему покрывало, ответила на улыбку, когда их пальцы соприкоснулись и замерли на миг. Пока он разворачивал большой квадрат хлопковой ткани и расстилал его на земле, Захира вынимала еду. Она принесла им круглый плоский хлеб, сыр и вино. В корзине были и фрукты — за вычетом персика, который она вынуждена была отдать своему отцу. Но она не позволила себе размышлять об этом и дальше.

Отбросив мысли о Синане и ожидавшем ее неприятном деле, Захира преломила хлеб и предложила кусок Себастьяну, присевшему рядом с ней. Он наверняка был голоден, потому что быстро расправился с едой, набросившись на нее, как мальчишка, который все еще растет и кости которого требуют пищи. Ей было приятно наблюдать за самыми простыми вещами, ведь этот день останется выжженным в ее памяти на целую вечность. Ей хотелось выжать из этого дня все, сделать этот день последним, и, несмотря на то что она была не в состоянии сосредоточиться на стратегии и диверсиях, когда Себастьян достал из корзины доску для шатранджа и предложил ей игру, Захира согласилась.

Она счастливо наблюдала, как он расставляет фигуры, наслаждалась движениями его сильных пальцев, которые быстро и четко ставили каждую фигурку на соответствующую ей клетку.

— Леди, вперед, — сказал он, когда последняя пешка заняла свою позицию. Он лежал, опираясь на локоть и вытянув на покрывале свои длинные ноги, скрестив лодыжки в высоких кожаных сапогах.

Захира смотрела на новую игру и оставила авангард белых пешек, помедлив над ним, а затем двинула вперед фигурку в виде лошади пророка.

— Вы сегодня безжалостны, моя леди?

Она рассмеялась над шуткой, хотя на самом деле чувствовала себя какой угодно, но не безжалостной. Он с вызовом взглянул на нее и двинул черную пешку в притворной войне на доске. Преимущество они удерживали по очереди, силы были равны, и играли они часто, а Себастьян обладал врожденным талантом к игре — навыки он отточил, когда они играли наедине в его покоях, и каждая потерянная фигурка означала штраф в виде поцелуя, а за победу в партии штраф назначал победитель. Захира покраснела при мысли о том, сколько партий она проиграла ему на последней неделе и сколько из них не случайно.

— Мне жаль мешать тому, от чего вы так мило улыбаетесь, миледи, но, кажется, вы оставили без защиты своего ферзя. — Он двинул одну из фигурок и надежно запер ее на клетке. От его улыбки у нее кружилась голова. — Сожалею, любовь моя.

— Ха! Пожалел сокол мышку, — ответила она, поддерживая тон и отвечая шутливо возмущенным взглядом. Она оценила доску трезвым взглядом, затем двинула коня глубже в его ряды, в отместку забрав его неудачливую пешку.

Взгляд Себастьяна был прикован к ней, и пока она забирала потерянную им фигуру, чтобы отставить ее, она ощутила его чистый мужской интерес так же явно, как солнце, согревавшее ее кожу сквозь шелк одежды. Он потянулся к ней, взял ее за руку и поднес к губам. Поцелуй послал волну желания по ее телу, но она не могла нервно не оглянуться, не могла не выдернуть руку, когда встретилась с осуждающими и крайне недовольными взглядами группы мусульманских матрон.

— Да пусть глазеют, — сказал он, когда она потупилась, смущенная, и села на пятки. — В Англии не считалось бы неприличным для джентльмена поцеловать руку своей леди в общественном парке.

Захира почувствовала, что улыбается в ответ.

— В Англии вы еще и едите с ножа, и танцуете у костров, как взбесившиеся в полнолуние животные.

Себастьян искренне расхохотался.

— Нам не настолько недостает воспитания, миледи. У нас есть свои традиции, как и у вас здесь, есть парки и сады для удовольствия, есть места высокого образования. Хотел бы я показать вам их. Думаю, вам понравится Англия.

Как легко было забыть, что у него была другая жизнь, привилегированная жизнь, далекая от раскаленной пустыни и суровых горных пиков, которые она считала своим домом. Та жизнь, в замках и во дворе, где ждали его любящие сородичи, не должна была вызывать у нее сожалений при мысли о том, что однажды он будет вынужден вернуться домой.

— Я уверена, там чудесно, — сказала она с легким сожалением. — Тебе, наверное, не терпится вернуться.

— Не так уж не терпится, миледи. — Он равнодушно пожал плечами, но взгляд его оставался серьезным. — Англия обладает многими достоинствами, но там нет шатранджа.

Захира улыбнулась.

— Эту проблему легко решить. Я вчера видела на базаре купца, который продавал чудесную доску с фигурами из слоновой кости…

— Там нет тебя.

Вначале она подумала, что ослышалась. И застыла на месте, в силах лишь смотреть на серьезное выражение его лица, а сердце ее словно сжали невидимые тиски.

— Меня? Милорд, я…

— Поехали со мной, — сказал он, когда ее голос прервался и покинул ее. — Когда закончится эта война, даст Бог, я выживу, и я хочу, чтобы ты вернулась со мной в Англию. Ко мне домой, в Монтборн.

Ошеломленная, пристыженная, потрясенная тем, что он ей предлагал, — тем, чего она не могла принять, — Захира почувствовала, как ее голова медленно движется из стороны в сторону. Она обхватила руками живот, в котором словно свивался стальной узел.

— Себастьян, я… Я не знаю, что сказать.

— Скажи, что поедешь со мной. — Он протянул руку и мягко заставил ее посмотреть на него. — По крайней мере пощади мою гордость и подумай об этом.

Захира улыбнулась, несмотря на огромную тяжесть на сердце.

— Ох, Себастьян, — прошептала она, — ты понятия не имеешь, что значит для меня твоя просьба. То, что ты так хорошо обо мне думаешь…

— Я думаю, что ты лучше всех, миледи. И я прошу, потому что люблю тебя.

— И я люблю тебя, — ответила она, охрипнув от прилива эмоций. — Я люблю тебя, Себастьян… так люблю.

— Ну что ж, у нас отличное начало, — ответил он с улыбкой. Он наклонился и поцеловал ее.

Захира закрыла глаза, сожалея о том, чего никогда не сможет получить, чего никогда не сможет узнать. На миг, растворившись в его поцелуе, в руках, которые ее обнимали, она почти поверила, что однажды сможет жить с ним вместе. Она почти поверила, что существует способ каким-то образом быть с ним вместе.

В убежище рук Себастьяна она почти могла поверить, что их любовь окажется сильнее Рашида ад-Дин Синана, и это была опасная вера, опасная мысль. Подобная мысль могла стоить Себастьяну жизни, а этого она хотела избежать любой ценой, пусть даже навсегда потеряв его любовь.

— Я должна идти, — сказала она, высвобождаясь из его объятий, пока еще могла найти в себе силы уйти от него.

Он вскинул бровь.

— Ты уйдешь сейчас, не закончив партии? Вы никогда раньше не отступали перед вызовом, миледи.

— Сегодня Шаббат, — сказала она, прижавшись к нему лбом. — Третий призыв вот-вот прозвучит, и мне действительно пора на молитву.

Это был выдуманный предлог, но Себастьян не стал возражать. Протестующе зарычав, он отпустил ее.

— Мы закончим эту игру — и наш разговор — сегодня вечером. Договорились?

Захира коротко кивнула. Он поднялся на ноги и помог ей уложить доску для шатранджа и фигуры. Пока она собиралась и бросала объедки чайкам, Себастьян встряхнул и свернул покрывало, укладывая его в корзину. Обнимая ее за талию, он вышел из спокойного парка и проводил ее к кипящему хаосу улицы.

— Я провожу тебя до дворца, — сказал он, когда она промедлила, готовясь прощаться.

— Нет. В этом нет нужды, — ответила она. — Тут недалеко. Все будет хорошо.

— Ты уверена?

Твердо кивнув, она погладила его по лицу, наслаждаясь ощущением его сильной щеки под ладонью.

— Увидимся вечером, мой лорд.

Она кивнула, прежде чем он сумел что-то ответить, и отступила в поток прохожих на улице.

Себастьян ждал там, где она его оставила, и наблюдал, как Захира смешивается с толпой, направляясь по улице ко дворцу. Он удивил ее предложением отправиться вместе с ним к нему домой, в Англию, но больше удивился этому сам. Но он был честен в каждом слове и теперь, произнеся все вслух, не собирался покидать Святую землю без нее.

За его спиной кто-то позвал его, отвлекая от дворца и направления, в котором исчезла Захира. Он узнал голос Логана, когда расслышал густой акцент в голосах солдат. Шотландец патрулировал город с группой других рыцарей, выполняя приказ следить за порядком в загруженный мусульманский праздник.

Себастьян повернулся, чтобы поприветствовать друга, но тут что-то другое привлекло его внимание. Он резко взглянул направо, откуда шло ощущение опасности. Лучи полуденного солнца слепили, отражаясь от черепичных крыш. Но что-то там было, спрятанное в толпе. Пара ледяных черных глаз наблюдала за ним, пристальный прямой взгляд скрывался в мешанине тех, кто отводил глаза, прятал их в складках вуалей и куфий.

Мог ли это быть тот странный старик, который столкнулся на улице с Захирой? Он показался странно знакомым, а его скрытное поведение почему-то казалось враждебным. Себастьян прикрыл глаза ладонью, чтобы лучше рассмотреть толпу. Он вглядывался в спешащих, болтающих людей, но глаза — и морщинистое седобородое лицо, которое он собирался рассмотреть, — уже исчезли.

— Проклятье, — выругался он, безуспешно всматриваясь в толпу. Логан вынырнул рядом с ним, но он не сразу его заметил.

— Что-то не так?

— Мне показалось, что я увидел что-то… точнее, кого-то. — Себастьян провел ладонью по волосам и оскалился.

Логан проследил за направлением его взгляда и покачал головой.

— Уже больше недели все тихо, друг мой. Ни намека на проблемы, а ведь мы их искали. Судя по всему, нужного человека мы убрали вместе с Халимом и его шайкой фидаинских собак.

— Да ну? — спросил Себастьян. — Я не уверен. Иногда меня это беспокоит.

Шотландец фыркнул.

— Ну, по крайней мере, мы можем утешаться фактом, что Львиное Сердце вне опасности, под нашей охраной в Ашкелоне.

— Мы его охраняем, — ответил Себастьян, серьезно глядя на друга. — Но я вовсе не думаю, что король вне опасности.