Телохранители тройного назначения

Глава 46

Брайар

Первое, что я замечаю, открыв глаза, это запах готовящегося мяса. Я лежу неподвижно, уставившись в потолок. У меня раскалывается голова, а во рту пересохло. Я чувствую себя так, словно у меня худшее похмелье в жизни. Несмотря на туман в моей голове, я сразу понимаю, где нахожусь.

Дом X.

Я понятия не имею, как сюда попала. Последнее, что я помню, это как площадь наполнилась дымом, и этот мудак начал душить меня тканью, пропитанной хлороформом. Страх охватывает меня, когда я вспоминаю взрывы. Крики. Исчезновение Мэтта в толпе. Мне приходится сжать губы, чтобы сдержать рыдание. О Боже мой. С ним всё в порядке? Он пострадал? Неужели люди погибли на премьере из-за меня?

Я заставляю себя сделать глубокий вдох. Нельзя сейчас впадать в истерику. Это погубит меня. Мне нужно сохранять спокойствие. Снова зажмурив глаза, я пытаюсь выровнять дыхание. Мне нужно придумать план.

— Я знаю, что ты уже не спишь, — говорит X, его голос полон раздражения. — Нет смысла притворяться.

Морщась, я заставляю себя выпрямиться. Я на том же диване, где он меня оставил. К счастью, он убрал ведро, в которое меня вырвало, и снял кабельные стяжки с моих запястий. И это меня пугает. Если он решил развязать меня, значит он уверен, что у меня нет возможности сбежать.

Затуманенным взглядом я осматриваю комнату, изучая то, что меня окружает. Мы в чем-то, похожем на хижину. Эта комната представляет собой кухню-гостиную открытой планировки. Я сижу на испачканном розовом диване. Передо мной небольшой кухонный уголок с духовкой, холодильником с морозильной камерой и обеденным столом, покрытым скатертью в красную клетку. К стенам приклеены слои толстого пенопласта, что, как я предполагаю, должно выполнять функцию звукоизоляции.

Я поворачиваю голову. Здесь нет никаких окон, но я замечаю уходящий вправо коридор, вдоль которого тянутся двери. Я знаю, что одна из них ведет в ванную, но не уверена насчет остальных. Где-то должен быть выход.

Раздается грохот, и я оглядываюсь на X. Он стоит на кухне в розовом фартуке, вытаскивая жареного цыпленка из духовки.

Он выглядит совсем не так, как я ожидала. Я представляла его каким-то ужасающим, мускулистым бегемотом. Киношным злодеем. Вместо этого он выглядит как обычный мужчина средних лет. У него редеющие каштановые волосы и маленькие, водянистые глаза, спрятанные за очками в тонкой оправе. Он и не высокий, и не низкий. И не привлекательный, и не уродливый. Его акцент звучит как смесь британского и американского. Он просто… никакой. Кажется нелепым, что кто-то настолько заурядный способен на что-то настолько ужасное.

— Надеюсь, ты голодна, — бормочет он. — Я приготовил для нас ужин. — С сердитым стуком он ставит противень с курицей на стол, бедром захлопывая дверцу духовки. — Это будет чудесно.

Мне нужно выиграть время. Когда я просыпалась в предыдущий раз, вначале он был довольно нежен со мной. Я содрогаюсь, когда вспоминаю, как он гладил меня по спине, когда меня тошнило. Его руки ощущались ужасно — потные и мягкие, подушечки слишком мясистые. Но я предпочитаю отвращение, а не опасность.

— X, — говорю я мягко. Он не отвечает, приподнимая крышку с кастрюли и заглядывая внутрь. — X.

— Что? — огрызается он.

— Прости, — шепчу я. — Прости за то, что нагрубила. Я не хотела тебя расстраивать.

Он поворачивается ко мне, его тусклые глаза горят раздражением.

— Действительно? Или ты просто говоришь это, чтобы я тебя отпустил?

Я, ссутулившись, отвечаю:

— Мне жаль. Думаю, это из-за хлороформа. В моей голове была неразбериха, я не понимала, что происходит.

Он ворчит, поворачиваясь обратно к плите.

Я облизываю губы.

— Я была… дезориентирована. Но я действительно помню тебя.

Он фыркает.

— Да ну? Где мы встретились?

— Я не помню место. Помню только… — я борюсь с сильным рвотным позывом, — э-э, красивого мужчину с добрыми глазами, поднимающего мою сумочку.

Он ничего не говорит, вонзая разделочную вилку в курицу.

Я пробую зайти с другой стороны.

— Когда я проснулась здесь в первый раз, я подумала, что ты хочешь причинить мне боль. Я привыкла, что мужчины пытаются воспользоваться мной.

Он с интересом дергается, но не поднимает глаз, отделяя мясо от кости.

— Но… — Я с трудом сглатываю. — Но теперь я вижу, что ты не такой, как другие парни. Ты хочешь заботиться обо мне.

— А что насчет того мужчины? — спрашивает он, накладывая на тарелку курицу. — Телохранителя?

— Какого?

— Я видел, как ты целовалась с ним. Это было во всех журналах. Я хотел оправдать тебя. Я подумал, может быть, он работает под прикрытием в качестве твоего спутника. Может быть, студия заставила тебя попозировать для фото. Знаю, что такое происходит в индустрии постоянно. Но теперь… — Его губы сжимаются. — Я не знаю, верю ли в это теперь.

Он, должно быть, говорит о Мэтте. Я сглатываю, мой мозг работает так быстро, что я едва могу собраться с мыслями. Что этот мужчина хочет услышать?

— Он заставил меня, — шепчу я срывающимся голосом. — Он… намного больше меня.

То что нужно. Его плечи расслабляются. Он со звоном бросает нож в раковину и бросается ко мне, опускаясь на колени рядом со мной.

— Я так и знал. Ох, милая, — напевает он. Я закрываю глаза, позволяя настоящим слезам скатиться по щекам, и он издает тихий звук. — Ох, всё в порядке, дорогуша. Теперь ты в безопасности. Он больше не сможет к тебе прикоснуться. Я обещаю, что буду беречь тебя. — Он вытирает слезы с моей кожи. — Ты идеальная, идеальная девушка. Конечно, он заставил тебя. Мне так жаль, что я осмелился подумать иначе. Боже, я такой идиот, — хлопает он себя по лбу.

— Спасибо, — шепчу я. — За то, что поверил мне.

Он делает глубокий вдох.

— Я убью его.

Я качаю головой.

— Нет. Не причиняй ему вред. Н-не мог бы ты позвонить в полицию? Я была слишком напугана, чтобы сделать это самой. Я хочу заявить на него.

Он обхватывает мою щеку, его горячее, кисловатое дыхание обдает мое лицо.

— Мне жаль, но я не могу, ангел. Тогда полиция попросит приехать сюда и поговорить с тобой лично. А я пока недостаточно доверяю тебе для этого. — Он постукивает пальцем по кончику моего носа, как будто я маленькая девочка. У меня сводит живот. — Вероятно, они в любом случае будут меня искать. Из-за бомб. Мне нужно на некоторое время залечь на дно. — Он улыбается. — Мы сможем провести некоторое время вместе, только я и ты. Это то, чего ты хочешь, так ведь?

Я не могу говорить, поэтому просто киваю. Он сияет.

— Ну же, ангел. — Он встает и обнимает меня за талию, помогая подняться. Я стараюсь не дрожать под его руками, пока он ведет меня к маленькому обеденному столу. Он отодвигает мне стул, и я медленно сажусь, оглядывая стол. Я будто очутилась в дурацком любовном романе: клетчатая скатерть, салфетки в виде лебедей, одинокая роза в вазе. Столовые приборы отражают свет чайной свечи^[70] на батарейках.

X подходит к стойке, а затем возвращается с двумя дымящимися тарелками. Он ставит один передо мной.

— Вот, ангел. Ешь.

Я смотрю на тарелку. Он приготовил полноценный ужин: курица, картофель, брюссельская капуста и морковь, политые соусом. Может быть, это из-за освещения или хлороформа, оставшегося в моем организме, но еда выглядит ненастоящей, пластиковой, словно несъедобная бутафорская еда, которую мы иногда используем на съемочной площадке.

— Я не ем мясо.

Он вздыхает.

— Я так и знал, что ты пожалуешься на это. Я не хочу, чтобы ты сидела на одной из этих модных диет, они вредны для здоровья и глупы. Человеческие существа были созданы для того, чтобы есть мясо. Это биология. — Он гладит мою руку. Я закрываю глаза, заставляя себя оставаться неподвижной. — Думаю, образ жизни знаменитостей ударил тебе в голову, дорогуша.

Я облизываю губы.

— Я не так уж голодна.

— Тебе нужно поесть.

— Меня всё ещё тошнит. От наркотиков.

— Я сожалею об этом, — говорит он, и его лицо снова смягчается. — Я действительно сожалею об этом. Но, боюсь, тебе придется съесть ужин. Это часть плана.

— Какого плана?

— Так учила меня моя мать, — с гордостью говорит он. — Сначала ты должен пригласить девушку на ужин.

— Сначала? — По моей спине бегут мурашки. — А что дальше?

Его глаза сужаются.

— Не дразни меня. Ты знаешь, что будет дальше. Вот. — Он придвигает свой стул поближе к моему. — Я всегда представлял, как мы вот так едим. — Он отрезает несколько кусочков, накалывает их на вилку и подносит к моим губам. — Открывай! — жизнерадостно говорит он. Требуется вся моя выдержка, чтобы не плюнуть ему в лицо. Я медленно открываю рот, позволяя ему засунуть вилку внутрь. Я жую, жую, и жую, остро ощущая его лицо всего в миллиметрах от моего. В конце концов мне удается проглотить.

— Очень вкусно, — хриплю я, и его лицо озаряется улыбкой.

— Так и знал, что тебе понравится. Моя мать научила меня готовить, когда я был маленьким. Я не хотел учиться, думал, что это не мужское занятие. — Он наливает немного вина в наши бокалы. — Но она настаивала на том, что хороший мужчина должен уметь накормить свою женщину. И что-то мне подсказывает, что она была права, ха?

Я киваю, глядя в тарелку.

— Можно мне прилечь? У меня болит голова.

Он качает головой.

— Нет, пока ты всё не съешь. Там ещё пудинг. Я сделаю всё правильно.

— Правильно.

X протягивает руку и сжимает мою.

— Я так счастлив, что ты здесь, — тихо говорит он. — Я люблю тебя, Брайар. Знаю, ты, возможно, ещё не веришь в это. Но дай мне шанс доказать тебе мою любовь.

Я заставляю себя улыбнуться, возвращаясь к своей тарелке с мясом.

И я ем его. Я съедаю всё до последнего кусочка. Когда я откладываю столовые приборы, в животе у меня всё переворачивается.

— Время пудинга! — радостно объявляет X. — Немного с опозданием, но я испек тебе праздничный торт! Шоколадный, твой любимый! — Он подходит к холодильнику и достает тарелку с крышкой. Он ставит её передо мной и с торжественно снимает крышку, открывая покрытый густой глазурью шоколадный торт с моим именем, выведенным сверху дрожащим каллиграфическим почерком. — Тебе нравится? — спрашивает он, выглядя встревоженным. — Мне потребовалось четыре попытки, чтобы сделать всё идеально.

Я думаю о том, как Кента протягивает мне пончик в форме сердца, а Глен зажигает свечу зажигалкой, и слезы наворачиваются мне на глаза.

— Спасибо, — шепчу я. — Хотя я действительно сыта.

X на мгновение задумывается, затем улыбается.

— Ну, ничего страшного, — решает он. — Полагаю, мы можем съесть десерт после. — Он берет меня за руку, помогая встать со стула.

Я прижимаю руку к животу.

— Что теперь?

Он хихикает — реально хихикает — и звук такой жуткий, что у меня по спине пробегают мурашки.

— Пойдем. Сядь со мной на диван.

Я напряженно сажусь рядом с ним. X придвигается ближе, неловко обнимая меня за плечо. Кончики его пальцев скользят по моей обнаженной спине, и я не могу сдержать дрожь во всем теле, когда он тянется к молнии.

X вздыхает.

— Тот телохранитель действительно причинил тебе боль, не так ли? — воркует он. — Бедная малышка. Не волнуйся. Я не такой, как он. Я никогда не заставлю тебя делать то, чего ты не хочешь. — Он отпускает молнию и обхватывает ладонями мое лицо. Я закрываю глаза. — Не нервничай, — шепчет он. — Мы будем двигаться медленно.

— Который час? — спрашиваю я.

Он делает паузу, затем смотрит на часы.

— Без пятнадцати девять. Зачем тебе?

— Просто так, — шепчу я.

Три часа. Я приехала на премьеру в половине пятого и пробыла там, наверное, всего час, прежде чем взорвались бомбы. Это означает, что я в заложниках более трех часов. И никто не пришел.

Как это возможно? Неужели «Ангелы» не могут меня найти? Разве это не их работа?

Если они до сих пор не смогли меня разыскать, значит, что-то пошло не так. Мое сердце замирает. Боже. Они, должно быть, ранены. Или мертвы. Я не знаю, что произошло после того, как мы уехали. Может быть, взорвалось ещё больше бомб. Насколько я знаю, была подорвана вся площадь.

Что бы ни случилось, я выиграла себе столько времени, сколько смогла. Свободная рука X скользит вверх по моему бедру, и я прикусываю внутреннюю сторону щеки.

Я не могу этого сделать. Эта игра в милую и покорную, кажется, работает, но дальше я зайти не готова. Я скорее умру, чем позволю X изнасиловать меня.

Я больше не могу ждать мужчин. Мне придется самой найти способ выбраться отсюда.

X придвигается ещё ближе, прикасаясь большим пальцем к моим губам.

— Я годами ждал этого момента, — шепчет он. — Я представлял это так много раз. В постели, поздно ночью. — Его дыхание касается моей щеки. Пахнет кислым вином и мясом. Его рука скользит выше под мое платье, лаская бедро.

Я хватаю его запястье, удерживая на месте.

— Тронь меня, — четко произношу я, — и я выколю твои гребанные глаза.