В разводе. Ты нас недостоин

26

Перебарывая себя, шагаю к мужчине.

Всякое может быть, и я знаю, что мне хотят показать, знаю, что хотят внушить. И хоть каким-то внутренним чувством я понимаю то, что этот мужчина и правда мог мне изменить, но я не могу не проверить наверняка. Не могу. Не теперь.

Я просто должна дать ему этот крошечный шанс оправдаться.

Слишком правдоподобно он звучал сегодня. Слишком чистыми, искренними были его эмоции, его раскаяние, его боль. Поэтому мне не хочется верить ни в слова Вероники, ни в теперешнее состояние моего бывшего мужа.

Он никогда не пьёт, так с чего бы вдруг ему напиваться теперь?

Легонько касаюсь его плеча… бесполезно, ноль эмоций: глаза закрыты, грудь мерно вздымается. Алкоголем от мужчины несёт за километр, как будто он в нём выкупался. Ужасно. Никогда не видела его таким.

Но всё, наверное, когда-то бывает впервые.

– Натан… – толкаю чуть сильнее.

Бесполезно. Еще сильнее. Ничего.

Иду к кулеру, чтобы набрать стаканчик ледяной воды. Смачиваю пальцы, сбрызгиваю мужчине лицо. Тот вздрагивает, моргает, сонно переворачивается на другой бок и снова закрывает глаза.

– Натан! – почти кричу, толкая его в широкую спину.

Тот фыркает, мотая головой, стонет:

– Вероника…

– Нет, это не Вероника, – зло брызгаю на него водой снова. – это Эва!

Фыркнув, он отмахивается, едва не задевая меня рукой с такой силой… как будто хотел оттолкнуть.

– Пошла вон…– хрипит он сонно. – Знай своё место, стерва, достала! Везде ты. Дай отдохнуть от тебя хоть немного. Сил моих больше нет. Всю жизнь мне испортила, сука! – на последнем слове его голос ломается в рык.

И вдруг мужчина резко оборачивается, толкая меня в плечо. Я отшатываюсь, едва не падаю на ковёр. Тяжело дышу, глядя на него, и глаза начинают наполняться слезами.

Мы смотрим друг на друга, глаза в глаза. А ведь он не может меня не узнать, не может спутать с ней даже теперь – я знаю.

Мы слишком разные с ней. Слишком…

Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.

– Пошла вон, – рычит он и снова закрывает глаза, отворачивается от меня и начинает мерно дышать.

Напряжённо сглатываю, делаю ещё один шаг назад. Мне хочется помыться, и я почему-то дрожу – всё так странно, так отвратительно.

Слышу тихие шаги. Откуда-то сбоку на меня падает полоска света, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть, как из ванной появляется Вероника в полотенце на голое тело.

– А… уже пришла. Ну что, посмотрела? Посмотрела и услышала? – усмехается, глядя на меня с жалостью. – Понимаешь теперь?

Я резко разворачиваюсь и торопливо выхожу из офиса, слыша довольный смех Вероники за спиной.

Мой бывший муж не пьёт. Совсем не пьёт. Никогда. Но теперь я вижу его пьяного в стельку. Признавшись мне, он поехал в офис напиваться с Вероникой.

Я видела два бокала на столе, початую бутылку какого-то алкоголя. Они пили вдвоём, а потом… потом понятно что.

Все его раскаяние, вся боль – ничего не стоят. И все его слова тоже. Быть может, дети ему и дороги, но не я. Быть может, эта женщина слишком хорошая любовница, чтобы отказываться от неё, и она никогда не обвинит его в слабости. Потому что её он не предавал, в отличие от меня.

Всё это время она была рядом.

Кусая губы, почти бегу на выход из здания, как будто за мной гонятся черти. Отвратительно. Зачем я приехала? Лучше бы я не знала. Лучше бы не видела.

Хотя нет. Я должна была знать. Должна.

Теперь я понимаю, что происходит, понимаю всё – ЭКО или не ЭКО – он изменяет. Иначе Вероника не задержалась бы с ним так надолго. Иначе он не позволял бы ей появляться в доме. Не позволял бы ей слишком многого.

Но он её терпит. Как любовницу, как мать его ребёнка. Иначе давно бы покарал за обман. Теперь я уже думаю над правдивостью его слов. Он обвинил мать в подставе – сомневаюсь, что тогда он продолжил бы с ней общаться. Вполне возможно, вычеркнул бы из своей жизни за такой поступок. Но нет, он не вычеркнул. Его всё устраивает. Ему хорошо и так.

Я всё слышала, всё видела. Два раза повторять не надо. Я всё поняла. Более чем.

Но отобрать у меня детей у него не выйдет. Я не позволю. Просто не позволю. Изменщикам детей не отдают. Несмотря ни на какие связи. Если надо, я напишу президенту. Пускай попробует побороться со мной. Где сядет, там и слезет – вместе со своей конченой мамашей.

В голове пусто и ясно, как в зимнее утро. Слёзы высыхают так же быстро, как и появились. Кажется, я выплакала их давно. Я просто увидела то, в чём была уверена уже долгое время.

Ну ничего. Я сильная. Справлюсь. Поняла за всё то время, что была одна с детьми.

Приезжаю в дом, начинаю собирать вещи. Нянечка удивлённо смотрит на меня, я пожимаю плечами:

– Мы переезжаем.

Благо, ключи от квартиры матери у меня с собой. Ей пока квартира не понадобится, она в больнице, а потом я что-нибудь придумаю. Деньги у меня есть.

Я не позволю этому мужчине касаться моих детей. Он запачкался. Вряд ли теперь отмоется – не в моих глазах уж точно. Он нас не достоин. Так что пускай мои дети лучше будут безотцовщинами, чем с таким отцом рядом.

Сборы занимают где-то час, и пусть ночь на дворе, но я не одна, у меня есть надёжная помощница. Видимо, переезды – это теперь моя новая действительность.

Ещё через два часа мы на месте. Поднимаем сонных детей в квартиру на этаж, укладываем их в старую кроватку. Мама ещё ничего не разбирала, всё осталось по-прежнему. Не думаю, что дети сильно расстроятся тому, что исчезла их гора игрушек. Вполне возможно, за то время, что отсутствовали, малыши вполне забыли про старые, и теперь они для них будут как будто новые.

Ничего страшного. Игрушки – это не главное в жизни.

Благодарю Арину Геннадьевну, прощаюсь с ней. Прошу её напоследок никому ничего не говорить.

Да, она никому не скажет – договор у неё со мной. Плачу ей тоже я. Хозяина дома она и не видела в глаза. Так что женщина уходит, уверяя, что могу звонить ей в любое время.

Ещё раз горячо её благодарю, провожаю на такси. Возвращаюсь к детям и пытаюсь готовиться ко сну.

Но сна нет ни в одном глазу, а сердце колотится так, будто я пробежала марафон. Укладываюсь спать на диван в детской, чтобы быть поближе к детям, когда они проснутся и начнут звучать их утренние приветствия.

Из горла всё же рвутся наружу горькие рыдания. Давлю их в себе что есть сил.

Засыпаю ближе к утру.

Просыпаюсь от громкого звука сообщения. Сонно моргая, смотрю на телефон. На экране всплывает текст от Вероники:

«Спасибо тебе, дорогая. Пришли номер карты, переведу деньги».

От Натана нет ни одного звонка.