В разводе. Ты нас недостоин

6

– Не простишь? А что, разве я прошу у тебя прощения, дорогой? – цежу, вцепляясь ногтями в его запястье. – Тебе не кажется, что ты слишком многое себе позволяешь, нет?

– Не кажется. Это тебе вдруг показалось, что ты можешь единолично решать судьбу наших общих детей. Это ты зря, Эвелина, очень зря, – он резко отпускают мою шею, и я шагаю к окну, чтобы распахнуть его на проветривание.

В комнате стало слишком жарко и душно.

– Ты чересчур преувеличиваешь свою значимость, Натан. И я не верю в то, что ты меня якобы искал.

– Мне твоя вера ни к чему. Ты сбежала, как преступница, поджав хвост. Быть может даже не из гордости, а потому что хотела наказать меня, скрыв детей. Тройню, Эва! В голове не укладывается...– он замечает полку с фотографиями и рассматривает изображения меня и малышей, совсем маленьких крошек только после роддома.

Роды у меня оказались на диво легкими и быстрыми, даже врачи удивились, как шустро я отстрелялась. Почти как кошка. На одном из фото я сразу после родов держу в охапке своих крошечных детей. Они в смешных шапочках, Костик зевает, Мирослав обнимает меня обеими руками, а Анечка сердито смотрит в кадр, такая потешно серьезная, что невозможно не улыбаться.

Мужчина сжимает зубы, глядя на малышей. Я понимаю его злость... Понимаю, но нисколько не сочувствую. Ему обидно, что пропустил самые сладкие, самые важные моменты в жизни собственных детей, те, который не повторятся уже никогда. Но ведь это последствия только его решений. Ничьих больше.

– А ты надеялся, что я не найду тот договор аренды? – разглядываю его четкий профиль. – Тогда тебе надо было прятать его чуточку дальше. Сглупил, Нат, если уж хотел скрыть от меня свою любовницу.

– Я с ней не спал, – отвечает он, не глядя на меня.

Из моего горла вырывается хриплый смех.

– Непорочное зачатие? Ну ничего себе... в книгу рекордов Гиннеса не хочешь подать заявку? Это второй случай за последние две тысячи лет! Квартиру ты ей снял только из-за ее уникальности, да? Или она забеременела только лишь взглянув на тебя? А тебе и польстило, как я погляжу...

– Не ерничай, тебе не идет, – бросает, – в общем, давай так... с детьми я буду общаться. Они всё-таки мои. Так что давай договоримся по-хорошему. Выделяй время на наше общение. С меня алименты, с тебя - непредвзятое отношение и даже пикнуть не смей при детях что-то в мою сторону, поняла?

На пару мгновений даже теряю дар речи. Кто-то совсем берега попутал.

– Я ничего тебе не должна, Чернов, – шепчу, еле сдерживаясь, чтобы не заорать во весь голос.

Хотя, думаю, криком до него дошло бы лучше.

Одна его темная бровь дергается наверх.

– А я не спрашиваю, заметь. Я говорю тебе, как нужно сделать. И пока по-хорошему, Эв. Или все будет куда хуже для тебя. Я пока не иду в суд, чтобы опеку разделили официально. Но я пойду, если мы не сможем с тобой договориться полюбовно.

– У тебя уже есть ребенок, – выдыхаю с усилием, – зачем тебе ещё?

В груди что-то свербит болезненно, не то злость, не то смешанный со злостью страх, что мужчина не блефует и выполнит свою угрозу.

Ну спасибо, Мама, удружила... создала проблем на ровном месте...

Он игнорирует мой вопрос.

– У меня будут еще условия, – продолжает, – ты с детьми переезжаешь в дом.

– Какой еще дом?

– В мой дом... где я смогу видеть их каждый день, общаться с ними, чтобы дети привыкали к тому, что у них есть отец. Там у них будет всё, я позабочусь.

Сжимаю зубы так сильно, что они скрипят.

– Я правильно понимаю, что это ультиматум?

– Что-то не так, Эва? – мужчина чуть склоняет голову набок. – Или тебя устраивает ютиться впятером в этой клетушке, где ни у кого нет личного пространства? Или, быть может, у тебя хватает на всё денег? Я понимаю, ты работаешь, стараешься... но твое внимание нужно детям больше, чем деньги. Именно сейчас, а не когда-то потом. Мать, Эва, к тому же должна быть выспавшейся, довольной и красивой, а не усталой и измученной мыслями о том, где достать лишнюю копейку. Считаешь, я не прав?

– Считаю, что ты не имеешь права мной командовать. У тебя здесь нет права голоса, Чернов! Я давно не твоя семья, ты отказался от меня сам! Никто не заставлял тебя подтверждать заявление. И тем не менее, ты отказался от меня и всех своих потенциальных детей так легко, как дышать! И чего ты хочешь теперь? О каких правах заявляешь? На каком основании ты позволяешь себе ставить мне ультиматумы и командовать?

Натан шагает ближе, заставляя невольно отшатнуться. Нащупываю позади себя на плите сковородку. Старую, чугунную, еще бабушкину. Безумно тяжелую. Беру ее в руки, и вижу, как на мужском лице появляется усмешка.

– Серьезно, Эва? Серьезно? Ну давай, огрей меня сковородой, если тебе так хочется. Да только знаешь, твоей ситуации это никак не улучшит. Даже наоборот. Я зафиксирую травму и пойду с нею в суд. Более того, докажу, что ты зарабатываешь недостаточно, чтобы содержать тройню. И тогда суд определит место проживания детей со мной. Ну что, всё еще хочешь заниматься рукоприкладством?

Меня накрывает волной злости. Этот мужчина меня ни во что не ставит. Он не спрашивает, каково было мне, не собирается ничего мне объяснять, или идти на компромисс. Он приказывает, как будто он здесь единоличный хозяин, а я его верная крепостная. Щелкнул кнутом, и побежала выполнять любые приказы.

Натан зарвался… если я и понимаю его недовольство, то не понимаю претензий. Никогда не пойму.

Ему бы сейчас улыбаться мне, извиняться, просить не разлучать его больше с детьми… ведь в первую очередь именно он виноват во всем. Но нет, он только угрожает и давит.

И после этого я не захочу его ударить? Да еще как захочу!

Рука со сковородой взлетает в воздух будто сама собой…