Вампиры: Когда ночь сменяет ночь

Глава 23

Нежная печальная мелодия лилась над притихшим садом, будто долго подавляемое страдание выплёскивалось в томной отчаянной жалобе. К мелодии добавилось пение, голос принадлежал Мин-Хи — царственной супруге принца Юнг-Су. Мне была хорошо видна беседка, в которой расположилась принцесса, шёлковые волны её небесно-голубого одеяния, чёрные волосы и тонкие руки, сжимавшие пипу[1]. Имя Мин-Хи она получила уже после замужества. На родине в Китае её звали Ли Джи. Брак с корейским принцем был политическим ходом её отца-императора, желавшего укрепить дружественные отношения с государством Силла. Будущего мужа Ли Джи увидела только перед церемонией бракосочетания, но впоследствии страстно полюбила принца. Однако тронуть его сердце ей так и не удалось. Всё это с готовностью выложила мне Ран-Чжу, ехидно добавив, что из-за неуживчивого характера принцессы этого вполне следовало ожидать. Ли Джи была не единственной "чужеземкой" при дворе. Жёны среднего и младшего принцев были родом из Ямато[2] и Когурё, Ран-Чжу родилась в Пэкче. Но все они нашли общий язык и, насколько это было возможно, подружились. Все, кроме Ли Джи, продолжавшей даже одеваться на китайский манер, чтобы подчеркнуть собственную исключительность. Гордая своим происхождением, уязвлённая нелюбовью мужа, разочарованная однообразием бессмертия, принцесса стала настоящей мегерой.

— Знала бы ты, что приходится выносить конкубинам[3] принца Юнг-Су! — качала головой Ран-Чжу. — Тебе, кстати, тоже стоит её остерегаться.

— С чего бы?

— А то сама не понимаешь.

— Принц обучает меня владению мечом, это — всё, — отрезала я.

Ран-Чжу захихикала, кокетливо прикрывшись рукавом. Но она оказалась права. Мин-Хи не сводила с меня испепеляющего взгляда во время общих трапез и всем своим видом выражала враждебность. Похожие эмоции я, очевидно, вызывала и у Дак-Хо — начальника королевской стражи. Остальные относились ко мне либо с любопытством, либо равнодушно. Юнг-Су всё же позволил Ран-Чжу общаться со мной, и, думаю, не последнюю роль в этом сыграли просьбы младшего принца. Я познакомилась с членами королевской семьи во время первой общей трапезы. Принц Юнг-Хи был похож на старшего брата, но облику его не хватало отличавшей Юнг-Су мужественности. На Ран-Чжу он смотрел, как на божество, и она беззастенчиво этим пользовалась. Когда разрешение навещать меня стало официальным, она ворвалась в мою обитель в сопровождении чуть ли не всего гарема. Девушки, очень миленькие и в своих ярких нарядах похожие на весенние цветы, трещали без умолку. Я едва успевала отвечать на сыпавшиеся со всех сторон вопросы, которые переводила Ран-Чжу. После их посещения у меня ещё долго звенело в ушах. Но чаще Ран-Чжу появлялась одна, и мы, болтая обо всём подряд, бродили по саду. С её помощью я научилась довольно сносно изъясняться на корейском. И вообще, несмотря на разделявшие нас эпохи и совершенно разные условия существования, мы очень сдружились. Правда, Ран-Чжу с её острым умом и жаждой узнавать новое мало вписывалась в доисторические устои, определявшие её жизнь с самого рождения. А мне задорным смехом и непосредственностью она очень напоминала Дженни…

Но большую часть времени я проводила в обществе Юнг-Су. Отработав со мной несколько приёмов и поворотов, принц сразу перешёл к поединкам. И, хотя, по его словам, обучение проходило успешно, я чувствовала себя страшно неуверенно. Юнг-Су хватало пары ударов, чтобы выбить меч у меня из рук. Мне же едва удавалось нанести один — так легко он от них уворачивался. И мне здорово мешала одежда. Широкие штаны-паджи[4], длинные полы и рукава вихэ[5] никак не добавляли ловкости движениям. Но принц стоял на своём: одежда истинному умению не помеха, и мне пришлось смириться… В промежутках между тренировками мы просто разговаривали. Вроде бы принца подкупали мой интерес к их культуре и старания выучить язык. Он с готовностью и без былой сдержанности отвечал на мои вопросы, с улыбкой поправлял ошибки в корейском. Теперь он не казался одним из каменных со-са-ри[6], охранявших вход в здания королевского дворца, каким предстал вначале, и я проникалась к нему всё большей симпатией. Вскоре после моего водворения я рассказала о посещении Тибета и об обещании гомчена нам помочь.

— Призрачное войско. Не ожидал, что вам удастся найти подобного смертного так быстро.

— Его нашли мой знакомый профессор и его ассистент.

— Ты тесно общаешься со смертными, — констатировал принц.

Смуглое лицо оставалось невозмутимым, и я не поняла, осуждал он это или нет.

— Как думаешь, совет примет решение о вашем участии в битве до конца моего пребывания здесь?

— Думаю, нет. Мой отец и совет колеблются. Им нужен последний веский довод.

— Надо было прихватить с собой рисунки Патрика, — усмехнулась я.

— Дитя демона, о котором ты говорила?

— Да, его. Эти картинки — как часы, которые тикают в обратном направлении. Каждый рисунок — очередное сердце. Тик-так, тик-так… Осталось всего четыре удара. А потом… Трудно даже представить, что миры перестанут существовать, правда? Но, если всё же… лично мне становится страшно. Тем более что таких, как мы, Царство Небесное не ждёт.

— Ты верила в это, когда была человеком?

— В Небесное Царство? Я верю в него до сих пор. И в вечное проклятие, и в то, что это — удел нам подобных.

— Поэтому ты не забрала ни одной жизни?

— Сама не знаю, почему не стала убивать. Наверное, из простого упрямства. А теперь это спасает меня. Мой друг-священник считает отказ убивать доказательством того, что душа моя осталась человеческой. Но это не так. Я сознательно сделала выбор: бессмертную душу в обмен на бессмертное тело. Всё, что последовало потом, уже не имеет значения.

Юнг-Су внимательно изучал меня несколько секунд, потом покачал головой.

— Ты странно мыслишь и рассуждаешь, я не всегда тебя понимаю. Но твой друг прав. В тебе много человеческого. Потому ты и смогла распознать угрозу. Уязвимость, страх, ранимость — бессмертным эти чувства чужды. Понятие опасности не существовало для нас на протяжении тысячелетий. Ощущение её нам незнакомо. Но тебе…

— Ты тоже считаешь меня слабой. Прогноз, что в битве мне не выстоять, я уже слышала.

— Я не сказал "слабой". Уязвимость и слабость — разные вещи.

— Уязвимость, — зло процедила я. — Да, это чувство мне знакомо. Уязвимой меня сделали обстоятельства.

— Обстоятельства принято наделять гораздо большей властью над судьбой, чем они обладают на самом деле. В действительности не они выбирают нас, но мы выбираем их.

— Мы выбираем? Думаешь, я этого хотела?.. Вечно бежать от Арента? Скитаться по отвратительным безднам нашего мира в надежде найти способ от него освободиться? Находиться в постоянном страхе, что рано или поздно он превратит меня в тень меня самой! И это, по-твоему, я выбрала?..

— Тогда ответь, как бы развивались "обстоятельства", если б ты не бежала от него? Если бы убивала, как все мы, и не могла прикасаться к своей святыне? Я должен был подвергнуться опасности, чтобы поверить в истинность нависшей над нами угрозы. Ты поверила в неё со слов одной проклятой души, произнесённых в присутствии другого бессмертного, который не придал им значения. Так где здесь заканчиваются обстоятельства и начинается твоя воля?

Я молча отвернулась. Порыв ветра взметнул мои волосы, и они хлестнули меня по лицу.

— Конечно, я не отрицаю силы обстоятельств, — тихо заключил Юнг-Су, — но то, что делаем с ними мы, — исключительно наша заслуга.

— Мне казалось, так многое изменится, когда я стану бессмертной. И я боялась этого, и больше всего, что перестану быть собой. Но ничего не изменилось. Я так же испытываю страх и боль, и ту же неуверенность в будущем… Но теперь не знаю, хорошо это или плохо…

Принц наклонил голову, пытаясь поймать мой взгляд.

— Это не может быть хорошо или плохо, Ён-Ми. Это — ты, вот и всё.

"Ён-Ми" — "красота цветка", называла меня Ран-Чжу. Новое имя было чем-то вроде посвящения — подтверждением моей принадлежности к клану. Я улыбнулась, услышав его теперь от Юнг-Су. Ладонь принца легко сжала мою, и я довольно глупо хихикнула — подобных вольностей в нашем общении ещё не было. Юнг-Су тут же выпустил мою руку, и я, стараясь скрыть неловкость, спросила:

— Принц Юнг-Хи — ведь один из "избранных", которым позволено выходить в мир людей? Разве Ран-Чжу не могла бы сопровождать его?

— Нет, — лицо Юнг-Су мгновенно посуровело. — Она просила об этом?

— Идея целиком принадлежит мне. Прости, я не должна была вмешиваться.

Я опасалась, что моё предложение, о котором Ран-Чжу на самом деле ничего не знала, будет иметь для неё неприятные последствия. Но она продолжала появляться у меня, как обычно, так же щебеча о прелестях "внешнего мира" и своём желании когда-нибудь в нём побывать.

— Хотя… — однажды заявила она. — Пребывание здесь тоже могло бы стать сносным, если бы…

Она замолчала, опустив веки и явно ожидая моего вопроса.

— Если бы что? — рассмеялась я.

— Если бы ты осталась с нами! — Ран-Чжу порывисто ухватила меня за рукав и затараторила, не давая возразить:

— Тебе ведь здесь нравится! И с нами ты была бы в безопасности от того, кто тебя обратил…

— …так же как и от того, ради кого стала бессмертной, — я мягко высвободила рукав из её пальцев. — Извини, но это никак не…

— Ты действительно так к нему привязана? — Ран-Чжу недоверчиво прищурила глаза. — Возлюбленного ты могла бы найти и здесь.

— Правда? И кого?

— Думаешь, принц Юнг-Су взялся обучать тебя просто со скуки?

— Перестань, Ран-Чжу, я ведь говорила, что…

— Мы здорово донимаем этим Мин-Хи. Стоит ей появиться, девушки начинают шептаться, что ты — возлюбленная принца и скоро станешь его новой наложницей…

— Ран-Чжу… Единственное, чего ты этим добьёшься: она попытается вырвать мне сердце во время следующей трапезы.

— Ничего подобного. Мин-Хи не посмеет поднять на тебя руку. Она уже много раз просила принца отослать тебя прочь. И знаешь, что он ответил?

— Нет. И мне интересно, откуда ты знаешь.

— От кисэн — откуда же ещё. Он сказал, что ты — его гостья и останешься здесь сколько пожелаешь.

— Иными словами — месяц.

Взгляд Ран-Чжу вдруг переместился на что-то за моей спиной. Я посмотрела в том же направлении. К ажурной беседке, отражавшейся в одном из многочисленных прудов королевского сада, шествовала принцесса Мин-Хи в сопровождении прислужниц.

— Змея вышла на прогулку, — ехидно прокомментировала Ран-Чжу.

— Ран-Чжу-ши[7]…- мы обе, как по команде, обернулись.

Почтительно сконившись, перед нами стояла кисэн.

— Ран-Чжу-ши, — тихо повторила она. — Принцесса Ми-Ок послала за тобой. Она ждёт в голубой комнате.

— Дьявол! — взорвалась Ран-Чжу. — И какого дьявола ей надо?

Услышав однажды это ругательство от меня, теперь она повторяла его при каждом удобном случае.

— Жена принца Юнг-Хи? — удивилась я.

— Она прекрасно знает, что я с тобой! — возмущалась Ран-Чжу. — Дьявол! Ну да ладно. Постараюсь отделаться от неё быстро.

Когда они исчезли, я опустилась на траву. Мин-Хи задумчиво перебирала струны пипы, и вот нежная печальная мелодия полилась над прудами с качавшимися на воде лотосами, живописными арочными мостиками и беседками, над бамбуковыми и сандаловыми деревьями, кедрами, плакучими ивами, цветочными террасами с пионами, лилиями, хризантемами… Сад был огромным, и я всякий раз восхищалась его красотой…

Мин-Хи начала петь. Удивительно, насколько проникновенно звучал её голос. Прислужницы исчезли, принцесса была одна — и не только сейчас в этой беседке. Одиночество было её уделом со дня, когда она покинула двор своего отца. Столетия безрадостного существования рядом с супругом, так и не ответившим на её любовь… Я невольно подумала об Аренте. Если бы он смог понять… Рядом со мной его ждали бы те же горечь и разочарование, которые изливались в жалобной песне Мин-Хи… Мимо пролетел ночной мотылёк, серебристой нитью блеснула зацепившаяся за лист паутинка… Вот уже две недели я здесь. И ещё ни разу до этой ночи не оставалась наедине с собой… Постоянное присутствие принца, Ран-Чжу или кисэн отвлекало от мыслей о Доминике, но сейчас желание увидеть его охватило с такой силой, что я не могла мыслить здраво. Скоро начнётся тренировка с Юнг-Су, потом общая трапеза и снова тренировка… а после я обещала Ран-Чжу сыграть с ней и её подругами в мяч… Моё отсутствие будет наверняка замечено и вряд ли понято… Усилием воли я овладела собой, и вдруг в ветвях ивы, шелестевшей листьями в нескольких шагах от меня, сверкнул зеленоватый огонёк. Ещё два мелькнули в кустах совсем рядом со мной и ещё несколько чуть поодаль… То исчезая, то появляясь, светлячки кружились в воздухе, словно дразня… и я не помня себя сорвалась с места…

[1] Пипа — китайский щипковый музыкальный инструмент типа лютни.

[2] Ямато — древнее название Японии.

[3] Конкубина — наложница.

[4] Паджи — длинные присобранные внизу штаны с широкими штанинами, один из самых древних элементов корейского женского костюма.

[5] Вихэ — корейск. "верх, верхний". Так в Силла называлась длинная верхняя кофта, которую носили подпоясанной поверх штанов-паджи.

[6] Со-са-ри — каменные изображения духов-хранителей: столбы в 8 футов вышиной, верхушки которых представляют грубо вырезанные изображения человеческого лица. Их часто помещали при входе и выходе из деревень или домов.

[7] "-ши" — суффикс, который добавляется к имени при уважительном или формальном обращении, обычно переводится, как "господин" или "госпожа".

Доминик был в нашем мире, но… едва его увидев, я торопливо спряталась за ближайшим нагромождением камней. Он был не один. Вокруг на обломках скал и плоских камнях расположились десятка два бессмертных. Я узнала Андроника, рядом с ним небрежно развалился Луций… Встреча предводителей — поистине я выбрала удачный момент для появления! Гигант с пшеничного цвета волосами рывком поднялся со своего камня и что-то пробасил про вырванные сердца и Рагнарёк[1].

— И где, по-твоему, находится этот центр земли, Улуф? — перебил его Андроник. — В легендах его упоминали не только твои предки, но какая нам от этого польза?

Улуф что-то возразил, но я его уже не слышала… Невидимая из своего укрытия, я не сводила глаз с Доминика. Скорее всего, он тоже не слушал собравшихся. Лицо его было отрешённым, взгляд — пустым. И чем дольше я смотрела на него, тем яснее понимала, что затея навестить его была полным бредом. Доминик явно тяжело переживал разлуку, и появиться сейчас на пару часов, чтобы потом опять исчезнуть на пару недель, заставить его вновь пройти через боль расставания… О чём я думала? Что ж, хотя бы мне удалось его увидеть…

Вскоре встреча, за которую Доминик так и не произнёс ни слова, подошла к концу. Половина бессмертных уже исчезла, когда Андроник вдруг повернулся к Доминику, и я отчётливо услышала своё имя, произнесённое тихим вкрадчивым голосом:

— …давно не показывалась, даже у Эдреда, а ты ведь знаешь, как они дружны. Надеюсь, ничего не случилось?

Доминик мгновенно преобразился, в глазах сверкнула издёвка.

— Дружны? — ехидно переспросил он. — Похоже, кроме прочих отклонений, твой воспитанник страдает ещё и манией величия. Или и ты считаешь несколько визитов залогом дружбы? Брось, ты ведь не настолько наивен!

Глумливо расхохотавшись, Доминик исчез, а я не удержалась от довольной усмешки — судя по выражению, пробежавшему по лицу Андроника, слова Доминика его задели. Час тренировки, назначенный Юнг-Су, миновал, но я появилась в своей комнате с самым беспечным видом, на какой была способна. И тут же подскочила от пронзительного вопля Ран-Чжу:

— Где ты была? Принц вне себя от ярости!

— Мне жаль…

— Зачем нужно было всё портить!..

— Ран-Чжу.

Мы обе вздрогнули при звуке этого голоса и поспешно склонились перед принцем.

— Оставь нас, — обратился он к Ран-Чжу.

Та одарила меня укоризненным взглядом и исчезла.

— Тебя не могли найти, — принц произнёс это с особой ледяной сухостью.

— Меня здесь и не было.

— Это не гостевой дом, который ты можешь покинуть и вернуться обратно, когда заблагорассудится!

Его тон меня задел, но я решила проявить кротость.

— Прости… Мной руководило не отсутствие уважения к вашим правилам.

Однако смирение произвело на принца совсем не то действие, на которое я расчитывала.

— Наши правила? Значит, так ты это называешь! — в зелено-карих глазах полыхал гнев. — Эти "правила" — незыблемые законы нашего существования, половину которых я нарушил из-за тебя! Судя по всему, ты не понимаешь, какая тебе оказана честь, не просто ступить на эту землю, но оставаться здесь, как члену клана! Я бы не посмел говорить за тебя перед советом, если б знал, что ты с такой лёгкостью будешь забывать обо всех клятвах всякий раз, когда тебе захочется увидеть своего возлюбленного!

— Причём здесь это?..

— Он знает о нас?

— Только то, что вы существуете…

— Где мы находимся?

— Конечно, нет! Я ведь дала слово. И с чего ты взял, что я была сейчас с ним?

В какой-то мере, это ведь было правдой — Доминик даже не знал о моём "визите"… Лицо Юнг-Су заметно смягчилось.

— Надеюсь, подобное больше не повторится.

Эта фраза окончательно вывела меня из себя. Выпрямившись под слоями окутывавшего меня шёлка, я сложила на животе руки.

— Прости, Юнг-Су. Надеюсь, ты веришь — я искренне ценю, что мне было позволено здесь остаться. Но всё же я считаю себя гостьей, а не пленницей. И не одной из твоих наложниц, которые должны во всём перед тобой отчитываться. Мне жаль, что я задержалась, и я прошу за это прощения. Можешь также не сомневаться: я сдержу все до единой клятвы, которые дала. Но среди них не было ничего, обязующего меня спрашивать твоего разрешения на всё, что я делаю.

Воцарилось молчание. Несколько мгновений принц молча изучал меня, потом уже спокойно произнёс:

— Забудем об этом. Где твой Туен? Время до трапезы ещё есть.

Тренировка была напряжённой. По-видимому, принц всё же не до конца простил мне своеволие и своё возмущение перенёс на поединок. Я едва уворачивалась от ударов, сыпавшихся со всех сторон одновременно. Правда, несколько ударов удалось нанести и мне, но под конец он всё же выбил меч у меня из рук. Извернувшись, я подхватила его на лету и рассмеялась.

— Честное слово, иногда я думаю, самым разумным было бы просто оставить эту затею. Каждый раз, когда мне кажется, я делаю какие-то успехи, одна тренировка с тобой не оставляет от этих иллюзий камня на камне.

- Я совершенствовал своё умение в течение многих столетий, когда тебя ещё не было на свете. Но ты действительно делаешь успехи.

Вскинув бровь, я повторила движением головы траекторию полёта своего меча.

— Всему своё время, — возразил Юнг-Су. — И терпение.

Из мрака неслышно выступила фигура в белом и тихо обратилась к принцу по-корейски.

— Час трапезы, — поняла я.

Кивнув девушке, которая поклонилась и исчезла, Юнг-Су повернулся ко мне:

— Тебе нужно сменить одежду.

Я сокрушённо оглядела свой помятый наряд.

— Ведь просила позволить мне носить более удобную одежду…

— Вроде той, что была на тебе, когда ты здесь появилась?

Принц протянул мне руку, и в мгновение ока мы оказались перед входом в служивший мне приютом павильон. Ветер качнул гирлянды фонариков, украшавших крышу. Тишину ночи нарушали лишь шелест листвы, нежное пение соловья и стрёкот цикад.

— Как здесь всё-таки хорошо… — восхищённо прошептала я.

— Слышал, Ран-Чжу была бы рада, если б ты задержалась у нас, — улыбнулся Юнг-Су.

Я посмотрела на него почти с ужасом. Если принц слышал об этом, до него наверняка дошли и слухи, называвшие меня его возлюбленной. Но он истолковал моё замешательство по-своему. Улыбка тут же погасла, в голосе прозвучала холодность:

— Не считай это приглашением. Что она желает — неважно.

— Мне здесь очень нравится, — быстро возразила я. — И не только это. Ты и Ран-Чжу — вы оба значите для меня много. Иногда я в самом деле думаю, что могла бы остаться, если бы…

— …была свободна.

— Ну и, разумеется, с разрешения совета. А его бы точно пришлось ждать вечность.

Заложив руки за спину, Юнг-Су сделал несколько шагов по выложенной камнями тропинке.

— Сомневаюсь, что это место тебе подходит, Ён-Ми. Здесь всё слишком спокойно, слишком подвержено традициям, о которых ты знаешь очень мало. Я был во внешнем мире. Он сильно отличается от этого, а ты ведь в нём родилась. И ты из тех, кто учится владению мечом не для защиты, а для нападения. Долго ты бы здесь не выдержала. Что до разрешения совета, — он бросил на меня лукавый взгляд через плечо, — добиться его проще, чем ты думаешь. Достаточно лишь стать частью этого клана. Например, моей наложницей — одной из тех, кто должны во всём передо мной отчитываться.

— Это ведь шутка…

— Никто не осмеливается шутить с нашими законами.

— Я имела в виду твою последнюю фразу.

Юнг-Су снова улыбнулся.

— Тебе пора переодеться. Трапеза вот-вот начнётся.

То, что называлось "трапезой", было одним из важнейших ритуалов клана. Каждую ночь в определённый час члены королевской семьи, включая жён и наложниц, а также королевские министры и воины личной охраны короля собирались в зале приёмов и утоляли жажду. Но, как и всё здесь, эта простая процедура была превращена в театрализованное представление. Кисэн играли на громозких каягым[2], в облаках многослойных юбок и длинных рукавов кружились танцовщицы, девушки-прислужницы обмахивали сосуды со специальными благовониями веерами из павлиньих перьев, не давая углям потухнуть. Одурманенные парами жертвы в алых струящихся одеяниях усаживались в специальные конструкции, удерживавшие их в вертикальном положении. Перед каждым бессмертным на низком столике стояли фарфоровые чаши и лежал кинжал, завёрнутый в белоснежную салфетку. Сделав надрез на коже жертвы, бессмертный наполнял кровью первую чашу и, пока опустошал её, кровь жертвы стекала с другую, потом в следующую и так далее. Дважды из одной чаши никто не пил. Сидя в "женской" части зала рядом с Ран-Чжу, я всегда с интресом наблюдала за этим действом. Движения царственных бессмертных были точны и грациозны. Первым осушал свою чашу отец вана — дед Юнг-Су. Сам он королём никогда не был и носил титул "тэвонгун" — "великий принц". На вид тэвонгуну было лет сорок, и я ещё ни разу не слышала, чтобы он говорил. Ран-Чжу рассказывала, что никто его практически не видит. Неизвестно даже, находится ли он во дворце между трапезами. Оставив всю власть в руках сына, великий принц перестал вмешиваться в дворцовые дела уже несколько столетий назад.

После него очередь осушить свою первую чашу переходила к вану, потом к младшему брату вана, потом к Юнг-Су и его братьям. После них следить за очерёдностью мне обычно надоедало. И Ран-Чжу, словно читая мои мысли, начинала болтать о дворцовых сплетнях или, пользуясь тем, что на английском её понимаю только я, попросту насмехаться над присутствующими. Мы, то есть наложницы и я, прикладывались к чашам последними. Для меня, по распоряжению принца, доставлялась донорская кровь.

В этот раз я чуть не опоздала на трапезу — последние шпильки кисэн втыкали в мою причёску уже на ходу.

— Я была уверена, что тебя ждёт изгнание, — зашептала Ран-Чжу, едва я упала на подушку рядом с ней.

— За небольшое опоздание?

— Принц был в такой ярости! — Ран-Чжу придвинулась ближе. — Принцесса Мин-Хи видела тебя в саду и видела, как ты исчезла…

— Стерва, — буркнула я.

Ран-Чжу вполголоса повторила это слово, явно желая его запомнить.

— Ты действительно была со своим возлюбленным?

— Не знаю, кому пришла в голову эта мысль, и кто подсказал её принцу. Но ты в самом деле думаешь, я появилась бы так скоро, если бы была с ним?

Ран-Чжу захихикала. Всё время, пока тянулась трапеза, она не переставала весело щебетать. Принцесса Мин-Хи не сводила с меня убийственного взгляда. А я страшно скучала по Доминику… Ещё две недели и три дня — и я наконец вернусь к нему…

[1] Рагнарёк — в германо-скандинавской мифологии — гибель богов и всего мира, следующая за последней битвой между богами и хтоническими чудовищами.

[2] Каягым — корейский многострунный (чаще всего 12-ти струнный) щипковый музыкальный инструмент, один из самых распространённых в Корее струнных инструментов.

После моей несанкционированной отлучки и последовавшей за ней взбучки от Юнг-Су мои будни потекли как прежде. Я до потемнения в глазах тренировалась с принцем, в промежутках совершенствовала корейский и не позволяла себе думать ни о чём другом. Между тем с мечом я обращалась всё уверенней. Красавец Туен постепенно становился частью меня, и я уже не считала идею дать ему имя абсурдной. Юнг-Су научил меня уходу за ним — и меч буквально преображался после каждой чистки, будто благодаря за заботу. В одну из ночей, наблюдая, как я восхищённо вожу пальцем по начищенному лезвию, Юнг-Су вдруг заявил:

— Ты готова к испытанию.

Что принц имел в виду, я поняла только на следующую ночь, когда на поляне, где мы обычно тренировались, возникла фигура начальника королевской стражи. Дак-Хо-ши, как с издёвкой называла его Ран-Чжу, был внебрачным сыном младшего брата короля. Но, несмотря на происхождение, а, может, именно из-за него, высокомерию его не было предела. Его верность отцу, королю и принцам была непоколебимой, но к остальным он относился как к насекомым. Женщины, начиная с королевы и заканчивая последней служанкой, занимали самую низкую ступень в его иерархии. Мой первый визит в обществе Акеми вызвал у него негодование. Решение совета дать мне приют довело чуть ли не до падучей. Ран-Чжу покатывалась со смеху, рассказывая, как он в бешенстве носился по дворцу, возмущаясь, что низкорожденная чужеземка смеет диктовать условия царственным особам. И вот теперь он стоял рядом.

— Ты звал меня, принц, — полностью игнорируя меня, он учтиво поклонился Юнг-Су.

— Да, я звал тебя, — Юнг-Су повернулся ко мне и пояснил:

— Мы вместе обучались владению оружием, не раз сходились в поединках. Дак-Хо умеет обращаться с мечом не хуже меня…

— Мне далеко до твоего искусства, мой принц, — поспешно возразил Дак-Хо.

Юнг-Су никак не отреагировал на реплику.

— Ты проводишь немало времени в тренировках, Дак-Хо. Как и Ён-Ми. Сегодня я хочу посмотреть на ваш поединок.

Кажется, наши возгласы: возмущённые — Дак-Хо и удивлённые — мои, разозлили принца. Жестом приказав нам замолчать, он коротко бросил:

— До первой крови.

— Пожалуйста, только не это! — взмолилась я.

— Прошу, не унижай меня так, — возмущался Дак-хо. — Поединок с… ней!

Но принц был неумолим. Не произнося ни слова, он смерил суровым взглядом сначала Дак-Хо, потом меня. Пальцы Дак-Хо в бессильной ярости стиснули рукоять болтавшегося у его пояса меча.

— Хорошо, — процедил он. — Но не жди от меня пощады для неё!

Мгновенно оказавшись в противоположном конце поляны, он обнажил меч.

— Прошу тебя… — горячо зашептала я. — Он… он ведь меня ненавидит.

— А от тех, кто собираются вырвать нам сердца в конце этого года, ты ожидаешь любви?

— Но хотя бы не до крови… Если прольётся моя кровь, Доминик будет сходить с ума, гадая, что со мной произошло…

Наверное, называть эту причину не следовало. Лицо Юнг-Су приняло ледяное выражение.

— Значит, сделай так, чтобы пролилась не твоя кровь.

Дальнейшие уговоры были бесполезны. Я нехотя высвободила из ножен меч, и Дак-Хо тотчас налетел на меня…

Я всегда считала, что принц не щадил меня во время тренировок, и только сейчас поняла: какими бы яростными ни были наши поединки, меч Юнг-Су не оставлял на мне ни единой царапины. Дак-Хо же собирался не просто "пролить кровь" — он был готов меня четвертовать. Отчаянно стараясь избежать кровопускания, я уворачивалась и отражала удары с ловкостью, какой от себя не ожидала. Но этого было недостаточно. Рано или поздно, столетия тренировок возьмут своё, и опытный воин найдёт слабое место в моей обороне. Нужно ранить его во что бы то ни стало. И я начала нападать. В первое мгновение Да-Хо растерялся от подобной наглости, и мой меч едва не прошёлся по его уху. Взревев от бешенства, он удвоил скорость атак. Но меня это уже не тревожило. Наставнический талант Юнг-Су был поистине удивительным. Во время тренировок я знала, что тренируюсь. Сейчас это была схватка, ожесточённая и настоящая. Она помогла мне преодолеть барьер неуверенности, использовать всё, чему я научилась, и выйти за пределы этого. Ведь истинное искусство — это и умение прибегнуть к хитрости. Небо было затянуто тучами, луна то исчезала то появлялась. Я ждала подходящего момента. Очередной удар, наши мечи скрестились, и вот момент наступил: луна вышла из-за облаков. Она светила Дак-Хо в спину — для задуманного манёвра моя позиция была идеальной. Сделав вид, что уступаю, я резко повернула лезвие Туена… Вспышка преломившегося лунного луча ослепила Дак-Хо на доли секунды, рука его дрогнула, и, промедлив какой-то миг, он не смог отразить удар. Когда я полоснула его лезвием по щеке, он, по-моему, даже не понял, что произошло…

Поединок закончился. Но я недооценила Дак-Хо. Вне себя от ярости, он бросился на меня, едва я, ликуя, обернулась к принцу. Не успев опомниться, я оказалась на земле, Туен вылетел из ладони, а меч Дак-Хо устремился к моей груди… Лезвие прорезало верхний слой шёлка, когда надо мной, словно молния, сверкнул меч Юнг-Су.

— Умей принять поражение, — спокойно обратился он к Дак-Хо.

— Для этого ты позвал меня? — спросил тот по-корейски. — Чтобы унизить перед этой…

— Остановись, — приказал Юнг-Су. — Не произноси того, о чём можешь пожалеть.

Окровавленное лицо Дак-Хо посерело.

— Этого я не забуду.

— У меня не было цели тебя унизить, — уже мягче проговорил Юнг-Су. — Если мы примем участие в битве, кого ты предпочтёшь видеть рядом с собой? Её или какого-нибудь варвара, не способного отличить меч от ножен?

Подобрав выбитый принцем меч Дак-Хо, я вежливо поклонилась и протянула его владельцу.

— Это была всего лишь тренировка. Мы — не враги.

Дак-Хо молча вырвал оружие у меня из рук, свирепо поклонился принцу и исчез.

— Мне понравился твой жест, — в тихом голосе принца слышалось одобрение.

— Только из уважения к тебе, — буркнула я.

— Тогда тем более.

Он поднял Туен — на сверкающем лезвии выделялось кровавое пятно.

— Я велел биться до крови не только, чтобы создать для тебя стимул. Существует заклинание, позволяющее обездвижить противника, если твой меч обагрится хотя бы каплей его крови.

— Любого противника? Это распространяется и на демонов? Даже на самых могущественных?

— Заклинание подействует и на них, но, думаю, на более краткий срок, чем на остальных.

Он протянул меч.

— Потренируемся на Дак-Хо? — оживилась я.

Улыбнувшись, принц исчез, но тут же появился снова, держа в руках клетку с тремя воронами и несколько листов рисовой бумаги, какой мы обычно чистили мечи. Выудив одного ворона из клетки, он легко его ранил. Ворон заверещал и попытался вырваться. Принц отчётливо произнёс несколько непонятных слов и выпустил его. Возмущённо каркая, ворон полетел прочь, но вдруг его кровь на лезвии меча Юнг-Су засветилась бледно-голубым светом, и ворон камнем рухнул на землю.

— Он ещё жив… — с удивлением заметила я.

— Заклинание только обездвиживает. Существуют и другие, позволяющие призвать на помощь стихии: огонь, воду, ветер… Но они сложны, а времени у нас почти не осталось.

Он испытующе посмотрел на меня, и я быстро опустила глаза.

— Да, знаю. Осталось меньше недели…

— Пять суток, — голос Юнг-Су прозвучал сухо, как будто он ожидал другого ответа.

— Слова, что ты говорил, — напомнила я, — это — формула заклинания?

Юнг-Су протянул лист бумаги, и я с долей сожаления очистила лезвие Туена от крови Дак-Хо. В ладони принца сверкнул пузырёк с бледно-голубой жидкостью.

— Держи меч передо мной.

Я повиновалась. Юнг-Су забормотал что-то невнятное и тонкой струйкой вылил жидкость на лезвие.

— Теперь повторяй за мной…

Мягко обхватив мою руку, сжимавшую рукоять меча, он начал выводить остриём иероглифы на земле, шепча мне на ухо слова. Я послушно повторяла, совершенно не понимая их смысла… и меч засветился ярким голубоватым светом. Когда шёпот Юнг-Су смолк, свечение погасло, и принц выпустил мою руку.

— Запомнила?

Я решительно шагнула к клетке. Пока я, пару раз запнувшись, произносила заклинание, мой ворон успел отлететь довольно далеко, но участи своего сородича не избежал.

— Хорошо, — одобрил Юнг-Су. — Третьего ты должна будешь догнать.

Он распахнул клетку, и я, извернувшись в прыжке, бросилась в след за улепётывавшей птицей. Взмах меча, заклинание, и ворон шлёпнулся к ногам Юнг-Су.

— Они выживут? — поинтересовалась я. — Если да, то можно ведь тренироваться на ком угодно! Я имею в виду животных и птиц…

— Тогда тебе стоит одеть свой оберег. Продолжим тренировку в мире смертных.

Так я не веселилась давно! Носясь по лесам, покрывавшим восточно-корейские горы, я обездвиживала всё, что в них шевелилось, от мышей до сов. А слова заклинания довела до такого автоматизма, что, не задумываясь, могла произнести их из любого положения — в прыжке, в повороте, одновременно с ударом меча. Юнг-Су улыбался, наблюдая за мной.

— Ты могла бы многому научиться, Ён-Ми. Другой возможности может и не быть. Если уйдёшь, я не знаю, смогу ли убедить совет позволить тебе вернуться. Но сейчас ведь ты здесь…

Мы стояли перед комнатой, где я должна была переодеться к трапезе… и я сосредоточенно изучала пол, мучительно соображая, что ответить на неприкрытую просьбу принца остаться… Но что я могла сказать? Что, несмотря на захватывающие тренировки и привязанность к нему и к Ран-Чжу, считаю часы, когда смогу отсюда убраться? Что чуть не сбежала в середине обучения и сама удивляюсь, что всё же довожу его до конца?.. Молчание становилось гнетущим, и я едва слышно выдавила:

— Спасибо, Юнг-Су… Но я не могу… Я обещала не задерживаться, и… меня ждут…

— Понимаю.

Я оторвала взгляд от пола, но принц уже исчез. Час трапезы между тем приближался. Оставив часы на столике, я выскочила в коридор, недоумевая, куда подевались Синси и Сон-Хва. В конце коридора мелькнула тень: сочетание светло-зелёного с золотым, облако бесконечно длиных волос. Я остановилась. Ни звука. Трепещущее пламя светильников освещало пустое пространство, где секунду назад, подобно японскому безногому призраку[1], проплыла принцесса Мин-Хи.

— Ты хотела говорить со мной? — крикнула я по-корейски.

— Нет, — она возникла за моей спиной. — Но кто здесь следует своим желаниям?

Я обернулась. Тонкое тело, укутанное в километры шёлка, прямые чёрные волосы почти до пола, белая, словно лист бумаги, кожа. Мин-Хи могла бы считаться красивой, если бы не совершенно лишённое индивидуальности лицо. В какой-то мере можно понять её ненависть к конкубинам — большинство девушек были очень миловидными, и она явно проигрывала сравнение с ними. Приопущенные веки принцессы приподнялись, открыв пылающие враждебностью глаза. Контраст с бесстрастным, почти неживым лицом был разительным.

— Ты околдовала моего супруга! Его мысли заняты только тобой! Он не отходит от тебя ни на шаг…

— Чему удивляться? Когда последний раз вы принимали гостей в этом болоте?

— Ты смеешь над нами насмехаться?

— Скорее пытаюсь объяснить мотивы твоего супруга.

— И ты осмеливаешься утверждать, что понимаешь их лучше меня?

Её голос дрожал от гнева, и лишь уважение к Юнг-Су удержало меня от того, чтобы отвесить ей оплеуху.

— Я ничего не утверждаю. Это простая логика. Новое вызывает интерес, на время заслоняет старое, но никогда не вытесняет его окончательно. Очень скоро я покину этот приют, и всё станет, как прежде — как было до моего появления и, если мир выстоит, будет ещё много веков после.

Похожие на лепестки лотоса веки принцессы снова приопустились.

— Болото… — прошептала она. — Да, так было всегда… Впервые за долгое время ты всколыхнула стоячие воды… Я знаю, ты не пыталась его соблазнить. Это его взгляд не отрывается от тебя во время трапез… Мой супруг слишком чтит наши устои, чтобы позволить себе оскорбить меня связью с чужеземкой. И всё же он грезит о тебе настолько, что один намёк с твоей стороны — и он бы не устоял… Совет, король, великий принц — они бы, конечно, позволили своему любимцу оставить тебя здесь. Но, когда ты смотришь на него, твой взгляд остаётся пустым…

— Не пустым, — быстро возразила я. — Обращённым к другому.

Принцесса меня как будто не слышала.

— Ты не просто привлекла его внимание — ты завладела им, его сердцем, его разумом… И могла бы совратить его ради развлечения. Играть с ним, как с карпом, попавшим в сеть, всё больше распаляя его страсть. Не каждая женщина способна устоять перед соблазном проявить свою власть таким образом. И я… благодарна за то, что ты этого не сделала.

Сначала обвинение в отсутствии почтительности, теперь благодарность за равнодушие к Юнг-Су… Возможно, узнав о причине равнодушия, она поймёт, насколько нелепы её опасения.

— Я глубоко уважаю твоего супруга, принцесса, и искренне благодарна за то, что он взял на себя труд о моём обучении. Но, да, я — чужеземка. Там, откуда я родом, не принято иметь больше одного избранника. И моего мне никто не заменит.

Шитые золотом одежды колыхнулись, из широкого рукава на пол выскользнул маленький стеклянный пузырёк, тут же превратившийся в осколки под каблуком Мин-Хи.

— Всё это время я носила при себе твою смерть, — зловеще прошипела она. — Знаю, что мой господин возненавидел бы меня навеки…

Я не сдержала нервный смешок: а я-то считала это место чуть ли не самым безопасным во всех мирах…

— Ты смогла бы убить меня? Как?

— Кровь демона. Капли её достаточно, чтобы заставить сердце биться. Пронзить его — всего лишь движение.

— Ты можешь поднять руку на другого бессмертного?

— Здесь царят свои законы.

— Как вам удалось этого достичь?

Мин-Хи горделиво выпрямилась.

— Высокорожденная принцесса почитает благородство и потому не посягнёт на твоё бессмертие. Но женщина не может простить тебе власть, которую ты, намеренно или нет, обрела над её супругом. Если погибнешь во время битвы, меня не будет среди скорбящих о тебе.

Коридор опустел, но уже в следующую секунду передо мной возникли Синси и Сон-Хва.

— Ён-Ми-ши, — пролепетала Синси. — Прости нас за опоздание… Нужно торопиться, трапеза вот-вот начнётся.

— В опоздании виновата принцесса Мин-Хи? Она отослала вас прочь?

Девушки потупились. И всё-таки в навязчивой идее принцессы увидеться наедине была польза и для меня. Кровь демона. Интересно, сколько бессмертных знают о её особенном свойстве? Наверное, корейцы добавляли к ней какое-нибудь заклинание, позволявшее им убивать себе подобных. Юнг-Су о нём не обмолвился — вероятно, это выходило за пределы моей посвящённости. Но, может, Ран-Чжу что-то знает? Я затронула эту тему сразу же во время трапезы. Ран-Чжу вскинула на меня глаза в явном удивлении.

— Заклинания, позволяющего бессмертному убить другого бессмертного, не существует.

— Но… вы же убиваете тех, кто раскрывает вашу тайну.

— Да, но могут это только избранные смертные.

— Смертные?..

— Конечно. Во внешнем мире существует что-то вроде тайного святилища, где смертные жрецы поклоняются членам нашего клана с незапамятных времён. Мне мало об этом известно. Только то, что жрецы лишены возможности говорить и не умеют писать — так они никогда не выдадут даже то немногое, что знают о нашем существовании.

— Смертные… — задумчиво повторила я. — Значит, и обративший Акеми пал от руки человека… Кстати, если бы Акеми тогда сбежала…

— Тот, кто связан с нами ритуалом или хотя бы раз ступил на нашу землю, не может скрыться. Шаманы найдут его в магических зеркалах, воины вернут на территорию клана, и его всё равно будет ждать смерть.

— И как проходит казнь?

— Осуждённого ранят клинком, смоченным в крови демона, и пронзают сердце, когда оно начинает биться…

"Клинок, смоченный в крови демона…" Нечто подобное было однажды произнесено другим голосом. Память услужливо выдала целый ряд достойных забвения картинок: комната с феерическим потолком, безвольное лицо Эдреда, моё бессилие, вызванное его коварными знаками, вампир-отступник и два полудемона, сцепившиеся за удовольствие меня прикончить… И потом Чет, угрожая Бертрану, произнёс слова, на которые я тогда не обратила внимания. "Этот клинок смочен в крови моего отца, а тебе ведь известно, что это значит."

— То есть, достаточно лишь ранить бессмертного таким клинком, чтобы заставить сердце биться?

— Ну да. Можно, конечно, заставить его проглотить немного демонической крови — тогда сердце будет биться гораздо дольше. Но ранить легче.

Вот почему сердце Эдреда билось даже после того, как мы вырвались из западни…

— Почему ты спрашиваешь? — хитро прищурилась Ран-Чжу. — Хочешь убить того, кто тебя обратил? Без содействия смертных это невозможно.

Невозможно… Затеплившаяся было надежда погасла. Интересно, а как принцесса Мин-Хи собиралась со мной разделаться? Подмешать кровь демона в сосуд, из которого я пила во время трапез, и подослать немого смертного "жреца"?.. Умолчав о том, что узнала от Мин-Хи и Ран-Чжу, я всё же спросила о смертоносном ритуале Юнг-Су, но он лишь повторил то, что я уже слышала. К моему облегчению, в нашем общении с принцем ничего не изменилось. Мы по-прежнему проводили время в тренировках и беседах, и он больше не заговаривал о том, чтобы я осталась. Вплоть до последней ночи…

[1] Японские призраки обычно изображаются без ног. Верхняя часть их тела антропоморфна, а нижняя окутана дымкой, так что создается впечатление, будто они плывут по воздуху. Поскольку ноги "соединяют" живые существа с землёй, то отсутствие их у призраков символизирует отсутствие такой связи.

После трапезы, для меня заключительной, я вышла на середину зала, почтительно поклонилась присутствующим и на беглом корейском, отточенном в болтовне с Ран-Чжу, поблагодарила их за гостеприимство. Уже в женских покоях, переодевшись в свою одежду, попрощалась с девушками и обняла погрустневшую Ран-Чжу.

— Я думала, ты останешься, Ён-Ми… — прошептала она. — Честное слово…

— Не переживай, я обязательно тебя навещу. И в следующий раз обещаю принести с собой больше вещей, вроде тех, что сейчас на мне.

Мою одежду из "внешнего мира" Ран-Чжу примерила, едва ей было разрешено со мной общаться. И, хотя джинсы пришлось подворачивать, а босоножки пришлись бы впору, будь они размера на два меньше, новый имидж привёл её в восторг.

— У нас тоже для тебя кое-что есть.

В её руках сверкнула длинная золотая цепочка унизанная разноцветными жемчужинами, от розовых до серебристо-чёрных.

— По одной от каждой из нас, — Ран-Чжу, обвила её вокруг моей шеи.

— Спасибо… — растроганно пробормотала я. — Обязательно буду её носить…

Ран-Чжу порывисто бросилась мне на грудь, жалобно всхлипнула, и комната опустела… Бессмертные не могут проливать слёз — я попыталась разрыдаться, но ничего не получилось. Странно, я совсем не ожидала, что покидать этот тихий мир будет так грустно… И ведь самое трудное ещё предстояло: попрощаться с Юнг-Су. Я решила подождать его в беседке и заодно в последний раз полюбоваться садом.

Ночь была чудесной. В воздухе — ни ветерка. В неподвижной глади пруда отражалась луна, настолько яркая, что свет фонарей терялся в её сиянии…

— В луне заключена огромная магическая сила, — послышался за спиной голос принца. — Есть поверье, что самое сокровенное желание, загаданное перед водным отражением полной луны, сбудется.

— Нам повезло, — улыбнулась я. — Сегодня как раз полнолуние.

— Что ты пожелала?

— Ну уж нет! Вслух подобные вещи не произносят — иначе ничего не сбудется.

— Суеверие. Я произнесу моё желание вслух именно для того, чтобы оно сбылось. Я хочу, чтобы ты вернулась к нам, Ён-Ми.

Он протянул мне плоскую инкрустированную перламутром шкатулку.

— Юнг-Су, я не… не нужно было…

— Открой её.

На дне шкатулки покоился небольшой пузырёк с тёмно-красной жидкостью.

— Кровь демона. Не убитого — это важно. Кровь мёртвого демона не может заставить сердце бессмертного биться.

Благодарно глянув на принца, я дёрнулась, чтобы его обнять. Но в последний момент вспомнила, что подобной фамильярностью нарушаю все мыслимые правила, и остановилась.

— Почему?

Вопрос Юнг-Су смутил меня окончательно.

— Это… противоречит нормам этикета…

— Если бы я следовал этикету, меня бы не было сейчас здесь. С тобой.

Неуверенно улыбнувшись, я обняла его, и руки принца тут же обвились вокруг моего тела.

— Спасибо, Юнг-Су… За всё…

— Я буду ждать тебя… через тридцать дней на прежнем месте. Или здесь, когда бы ты ни пожелала прийти.

Его губы осторожно прильнули к моей щеке, и я осталась в беседке одна…

Во "внешний мир" я перенеслась в считанные секунды. В доме, из которого месяц назад унеслась с такой поспешностью, царила гробовая тишина. И никаких признаков Доминика… Меня охватило разочарование — неужели он забыл, что я возвращаюсь сегодня?.. Но тут же, поражённая догадкой, торопливо очертила круг из освящённой земли и сдёрнула с запястья часы…

Завораживающее измерение, где в небе кружатся миллионы зеленоватых огоньков, а трава светится мягким голубоватым светом… В объятиях Доминика я оказалась едва почувствовала её под ногами…

— Никогда… — хрипло заявил он. — Никогда больше не проси меня идти на подобную дикость… Пусть земля и небо поменяются местами… больше я не отпущу тебя никогда…

Судорожно прижавшись к его груди, я только чуть слышно прошептала:

— Согласна…