Вершина мира. Книга первая

Глава 10

К вечеру следующего дня из города явились дорогие родственники. Я стояла на крыльце и смотрела на четверых самых любимых моих мужиков и тихо радовалась, что они вернулись. Усталые, издерганные, но живые и здоровые. Все тревожные мысли так и остались ночными страхами. Отвечая на невысказанный вопрос, рассказала, что у нас все в порядке и Олег уверенно идет на поправку. Благоразумно умолчав о его моральном состоянии. Выслушав мой отчет, они разбрелись отдыхать.

Благоразумно выждав пару часов, я поднялась наверх. Нужно отдохнуть перед ночным дежурством. Тихонько, боясь разбудить Влада, проскользнула в комнату. Все предосторожности оказались напрасными, парень не спал. Он сидел на кровати и рассматривал закатное небо сквозь открытое окно.

– Выспался? – Поинтересовалась я, располагаясь на своей кровати. Влад пожал плечами

– Не хочешь мне рассказать как, там прошло? – С деланным безразличием поинтересовалась я.

– Нормально все прошло, – тряхнул он головой, – обычная рутина. Поискали, выследили, взяли. Вот так и прошло. Генерал к ним в камеру на несколько минут Саху запустил, но это было с согласия местного начальства.

– Значит, занимались судом Линча? – мрачно усмехнулась я.

– А ты чем здесь занималась? – вдруг перебил меня Влад и едко добавил, – я смотрю, твой Макс как сидел здесь, так и сидит, – и не дождавшись ответа спросил, зло сверкнув глазами. – Чего он сюда таскается?

– Уж не ревнуешь ли ты? – Рассмеялась я, высказав вслух предположение Макса.

– Я? Ревную? – Влад смутился до того, что вскочил со своей кровати и подошел к окну. Повернулся ко мне спиной, и принялся с преувеличенным интересом разглядывать пейзаж. – Я не ревную!

Его излишняя импульсивность убедила меня в правильности предположений Макса. Но вместо радости я испытала прилив ужаса, не представляя даже, как буду вылезать из сложившейся ситуации.

– Просто Макс не тот мужчина, который тебе нужен, – продолжил меж тем Влад обосновывать свою неприязнь.

– А кто же мне нужен, позволь тебя спросить, не ты ли? – раздражение накопившееся за несколько дней стычек Влада с Максом все-таки вырвалось наружу в ехидном вопросе. Да, в конце концов, сколько еще Влада можно держать под колпаком? Я ведь тоже живой человек!

Вместо ответа Влад как-то странно посмотрел на меня, будто только что вынырнул из глубокого омута. Взгляд его был переполнен тягучей печалью и безысходностью. Он не сказал больше ни слова, резко развернулся и почти выбежал прочь из комнаты. Я подошла к окну и положила руки на подоконник. Хотелось выть. И на что мне все это?! Угораздило же так запутаться. Впервые влюбиться и не в того!

Переведя взгляд от верхушек деревьев на двор, увидела Влада, бегущего в сторону озера. Он, не раздеваясь, с разбега врезался в воду, подняв бриллианты брызг, и поплыл, перебрасывая сильными гребками тело. Я отошла от окна, на душе было паскудно.

…Прохладная вода не смогла остудить клокотавшую ярость. Он загребал тяжело, зло отталкиваясь, пытался сбежать от самого себя. Аня посмеялась, просто посмеялась. Обидно и гадко. А он, дурак, летел, как на крыльях несмотря на усталость. Хотел только одного – увидеть ее, лишь на пути домой, когда не надо было никуда спешить, поняв, насколько соскучился. И вот, приехал… И сразу же наткнулся на нахально ухмыляющегося Макса, расхаживающего хозяином по Сахиному дому.

Одежда отяжелела, намокнув, но Влад словно не чувствовал этого, нырнул и поплыл под водой, рассекая руками зеленовато-прозрачную толщу, до боли напрягая глаза. Ответить, что его больше всего взбесило, было невозможно. Анино ли пренебрежение, она ведь даже не поднялась спросить, как он, или ее насмешливый вопрос, кто же ей нужен, в котором явно читался ответ – далеко не он, Влад. Легкие обожгло нехваткой воздуха и мужчина, повинуясь старинному инстинкту, рванул наверх к воздуху, к свету, к жизни.

Вода вытолкнула почти невесомое тело, и парень принялся судорожно хватать ртом воздух. Перевернулся на спину, закрыл глаза и широко раскинул руки, все еще тяжело дыша, но уже успокаиваясь. А какой, собственно, реакции он мог от нее ожидать? Ей и без этого тяжело – на нее давят со всех сторон. Васька, Дима, Саха, тяжелое состояние Олега, Сенька тоже не забывает внести свой вклад в общее дело, а теперь еще и Влад. По здравому разумению, ничего не хочет и не ждет от Ани только этот самый Макс, который своими шутками заставляет ее улыбаться. Влад тяжело вздохнул, перевернулся и, ощущая себя последней скотиной, поплыл к берегу.

– Ну что, остудился? – насмешливо поинтересовался Сенька, в обнимку с Варенькой стоящий на берегу и наблюдающий, как Влад тяжело переступая, выбирается на берег.

– Сеня, лучше не суйся со своими шуточками, – мрачно предупредил Влад, опускаясь на землю и выливая воду из ботинок.

– Да ладно тебе злиться-то, – хмыкнул Сенька, – пошли лучше с нами прогуляемся.

– В таком виде? – засомневался Влад, хорошенько выкручивая снятую рубашку. Молча досадуя, что из-за присутствия Вари не может этого же сделать со штанами.

– Ничего, скоро обсохнешь, – успокоил его Анин брат, – тепло еще.

На это Влад лишь пожал плечами, поднялся с прибрежного песочка, попытался отряхнуть от налипших песчинок штаны. Не получилось. Махнул на это рукой, и зашагал за Сенькой, неся в руках рубашку и ботинки, подставив спину теплым лучам заходящего солнца. Они шли на выгон, и Сенька обещал девушке показать шикарный трюк, которому когда-то научил его отец. Трюк Владу понравился, и он упросил Сеньку научить и его…

Семья собралась только вечером за ужином. Генерал отчитался в проделанной работе. Опустив лишь ту подробность, что прежде чем передать преступников правосудию, он, с разрешения местного начальника полиции передал их в руки Сахи.

– Папа, – выслушав все это начала я, – нам придется задержаться еще на несколько дней, Олегу нужно немного времени.

– Он что, еще не транспортабелен? – нахмурился отец, которого почему-то непреодолимо тянуло домой. Раньше я за ним такого не замечала.

– Дима, – осуждающе ответила за меня Васька, – попридержи коней. Олежка еще ни разу не поднялся, как он, по-твоему, полетит?

– Полетит он под моим присмотром, – вступил в разговор Макс, – мне все равно в ту сторону, но в любом случае, пока рано.

– Какого черта он за нами увязывается? – еле слышно пробурчал себе под нос Влад.

– Ты опять? – шикнула я на него, пихнув локтем в бок.

– Спасибо большое, было очень вкусно, – Влад поднялся и ушел из-за стола. Макс проводил его насмешливым взглядом.

…Самое сложное, было научиться держать равновесие, стоя на подпрыгивающей спине коня. Он, конечно же, научился. Но перед этим набил десятка два шишек, никак не меньше. И теперь, ворочаясь на жестких досках кровати, чувствовал каждую из них. Они не давали найти удобного положения, напоминая, что падать со спины коня хоть и не высоко, но не очень приятно. А та, ради которой были все эти страдания, мирно спала на соседней кровати и даже не подозревала о его мытарствах.

Влад закрыл глаза и улыбнулся, представляя, что скажет Аня, когда увидит, какой сюрприз он приготовил. Только бы все получилось. Только бы не сорвалось…

Следующие два дня были заняты тем, что мы с Максом заставляли Олега ходить. Папа освободил мальчишке комнату для гостей, а Саха перенес туда сына. Но энтузиазма со стороны пациента предполагаемая свобода не вызвала. Он под наши с Максом одобрительные возгласы, послушно поднимался, делал несколько шагов на трясущихся ногах, а потом ноги подламывались и Олежка валился на подставленные руки. О том, чтобы выйти из комнаты и речи не шло. Едва стоило Олегу оказаться в кровати, он принимался разглядывать потолок.

После обеда мы с Максом отправились на выгон, он хотел покататься верхом, но в последний момент передумал и мы устроились возле ограды. Я села на жердочку, а парень облокотился рядом. Он щурился на послеполуденное солнце, взахлеб рассказывая, как будет работать на новых местах. Печалило друга только одно – доктором катастроф по закону нельзя работать более полугода, потом, говорят, крыша едет. А отработав положенные полгода, на второй срок можно вернуться не менее чем через год.

– Аня! Смотри! – услышала я и обернулась на зов.

Галопом, едва касаясь земли копытами, летел высокий черный конь не оседланный и не взнузданный. Верхом сидел Влад босиком и без рубахи. Я застыла в изумлении, постепенно переходящем в ужас. Я узнала в коне Сахиного Грома, который и хозяина-то иной раз подпускает с неохотой. Внутри все заледенело, когда представила, что может сделать своенравное, гордое животное с безмозглым мальчишкой.

Убедившись, что я смотрю, Влад уперся руками о холку, подтянул ноги и поставил их на спину коня. Да за каким чертом?! Что он делает?! Несколько секунд он скакал вот так, сидя на корточках, а потом начал подниматься, удар сердца и выпрямился, раскинув в стороны руки. Залюбовавшись на короткий миг этим безумцем, я поняла, что потом, спустя много дней, когда он уедет, я буду вспоминать его именно таким. Свободным и счастливым, с ветром, запутавшимся в выгоревших темных волосах. Влад летел так несколько секунд, но в память врезалась каждая деталь до мельчайших подробностей.

Гром, решивший показать свой норов, резко встал… Влад потерял равновесие и кубарем покатился коню под ноги… время остановилось, я закрыла рот руками, боясь закричать… Макс выпрямился… Гром мотнул башкой, переступил с ноги на ногу и взвился на дыбы. Еще чуть-чуть и животное опустит острые копыта на оглушенного падением человека… Надо бежать, но ноги стали ватными и я не могу сдвинуться с места… Откуда-то слева появился Саха, с длинным кнутом в руках, оглушительный щелчок, конь отвернул в сторону и умчался в сторону леса.

Остановившееся было сердце, болезненно ворохнулось. И время пошло. Я сорвалась со своего места, побежала, почти ничего не видя из-за слез катящихся из глаз. Влад так и остался лежать на земле. Я упала рядом на колени, перевернула парня на спину, принялась судорожно ощупывать руки, ноги, шею отыскивая переломы. Позвала дрожащим голосом, холодея и давясь слезами, готовая завыть в голос, «Владка, Владушка!». Прошло несколько тягостных мгновений, пока он открыл глаза и улыбнулся.

– Ты видела? Видела?! – Радостно осведомился он и подмигнул.

Я тяжело дышала, не в силах и слово вымолвить, бешенство горячей волной поднялось откуда-то снизу, оттуда, где недавно побывало сердце. Я его сейчас убью! С холодной ясностью поняла я, отстранилась, позволяя подняться.

– Ань, ты чего? – Удивился он, вглядываясь в мое окаменевшее лицо.

Я повернулась и наткнулась на подошедшего Саху. Взгляд упал на кнут, который тот все еще держал в руках, я, молча вырвала его из дядиных рук. Не ожидавший подобной прыти егерь не успел задержать меня. Перехватив удобней кнут, я повернулась к глупо улыбающемуся Владу. Он встретился со мной глазами, и улыбка сползла с лица.

– Аня, ты чего? – жалобно повторил он, пятясь от меня. – Ай! – он еле успел отскочить от свистящей полоски кожи, едва не задевшей бок.

– У-убью! – Пообещала я, замахиваясь.

– О, черт! – На этот раз он не успел увернуться, и вокруг талии появилась красная полоса. – Вот влип! – я рванула кнутовище на себя, Влада круто развернуло.

– А ведь и точно – убьет, – выдохнул Саха.

– Беги, придурок! – рявкнул Макс, стараясь ухватить меня за плечи.

Влад не стал терять свой шанс к спасению и сорвался в сторону дома. Но он не знал, да и откуда… Я встряхнула кнут, и широко размахнувшись с силой, запустила вперед, целя по ногам. Кожаная полоска обвила лодыжку беглеца, заставив того поумерить прыть. Влад нелепо взмахнул руками, стараясь сохранить равновесие. Не удалось. Парень приземлился на четвереньки, ткнувшись носом в жесткую траву.

– Встал и подошел сюда, – холодно приказала я, не сдерживая клокотавшую ярость.

Может, я потом об этом и пожалею, и скорее всего пожалею, но сейчас нужно объяснить кое-что непонятливому. И объяснить так, чтоб впредь неповадно было подобные фортеля выкидывать. И втолковывать придется на единственно понятном для него языке – через задние ворота. Прав был Саха, ох, прав. Я мысленно поморщилась, но он не оставил другого выхода.

Влад медленно поднялся и приблизился, едва уловимо припадая на битую ногу. Я смерила тяжелым взглядом подошедшего мужчину.

– А теперь ступай на конюшню, я подойду через минуту.

– Да, Аня, – тихо откликнулся он, и двинулся в указанном направлении.

Саха проводил его хмурым взглядом, и уставился на меня.

– Ты что это собираешься? – егерь подозрительно нахмурился.

– Я собираюсь последовать твоему совету, – раздраженно дернула я плечом.

– Аня, не надо, – Макс просительно уставился на меня, – парень, конечно, дурак…

– Значит, будем учить, чтоб дураком не был! – перебила я друга. Перед глазами все еще стоял вздернувшийся на дыбы Гром. Семьсот с лишком килограмм живых мышц, вооруженных острыми копытами.

– Ань, не надо, – тихо попросил за Влада Саха, заставив мои брови изумленно взлететь.

– Чего не надо? На этот раз надо, – отрезала я, – на этот раз он перешел все границы! И только не говори мне, что он не знал, что твой Гром… Не влазь Саха, вот сейчас не влазь!

– Да ничего я не влезаю, – вздохнул егерь, – я опасаюсь только одного – ты сейчас психуешь, а в таком состоянии наказывать нельзя. Да, я вижу, что ты уже все решила и не отступишься. Но я прошу об одном – только не кнутом, слышишь? Вон хворостину, какую возьми или ремень…

– Да пошел ты!

– Эй, вы чего, очумели? – Макс переводил растерянный взгляд с меня на Саху, – Вы чего это, всерьез?

– Всерьез, всерьез, – покачал головой егерь – Пошли, парень, задерживать нет смысла. А в положении Влада ждать хуже некуда…

Влад сидел на корточках, опираясь спиной на распахнутые ворота конюшни. При моем приближении парень вскочил и принялся расстегивать штаны.

– Не здесь.

– Куда мне? – уныло спросил он, оставляя в покое застежки и опасливо косясь на кнут в моих руках.

– Туда, – я указала подбородком на темноту конюшни.

– Ань… можно мне сказать?

– Нельзя! – рявкнула я.

– Да нет, – Влад мотнул головой, – я не про то… я ж все понимаю… но там кнутом места мало – зацепишься, себя ударишь…

– Пошел! – я указала кнутовищем на распахнутые ворота. – Заботливый выискался! Раньше заботиться надо было.

В конюшне было светло, пахло сеном, кожей и немного лошадиным потом. Я приостановилась у кладовки со сбруей, свернутый кнут повесила на отведенный для этого крюк. Саха прав – кнутом я вполне могу серьезно покалечить парня, опыта работы по живому нет. А калечить Влада в мои планы не входило, только наказать. Но и ремень с хворостиной не подойдут, если я хочу, чтоб крепко запомнил урок. Мой выбор остановился на короткой треххвостой веревочной плети. С тяжелым вздохом сняла плеть со стены и вышла из кладовой. Возможности оттягивать дальше исчерпаны.

Заметив меня, парень коротко кивнул и резким движением, стянув штаны вместе с трусами, неловко потоптался, вылезая из одежды, и вопросительно посмотрел на меня.

Ну и что дальше, доктор? Что ты с ним теперь делать будешь? Рабовладелица хренова!

– Мне ложиться, – вполне спокойно спросил Влад, кивая на длинную лавку, на которую обычно сваливали сбрую, перед тем как убрать, – или на колени встать?

– А есть разница?

– Есть, – пояснил он, отводя глаза, – есть разница в твоем удобстве. И… и желании меня помучить.

– Я так понимаю, если тебя просто поставить на колени, – задумчиво протянула я, покачивая плетью, – да еще и руки за голову приказать, тебе будет не в пример больнее, ведь придется еще и себя удерживать?

Судя по тому, как Влад напрягся, я оказалась права. Я держала паузу, заставляя нервничать парня все больше. Он старался сохранять невозмутимое спокойствие, но зная его слишком хорошо, видела, что он на грани. Ох, как я потом об этом пожалею.

– Ложись, – разрешила я.

– Спасибо, – едва слышно выдохнул он, вытягиваясь на лавке.

Твою мать! Он меня еще и благодарит! Я смотрела на распластанного передо мною мужчину. Вот черт! Ну и как его наказывать? Особо когда в голову ну, совсем другие мысли лезут!

– Ань, – Влад посмотрел через плечо, чуть приподняв голову от сложенных ладоней, – я ударов тридцать так вытерплю, но если собираешься больше, лучше привяжи…

– Заткнись! Советчик… – рыкнула я озлясь и размахнулась… Тридцать ударов… мммать его!

Мужчина вздрогнул, принимая первый тяжелый удар.

– Заткнулся… – выдохнул Влад, переждав пару секунд.

На спине вздулись три длинные вишневые полосы, из рассеченной кожи выступила кровь. Меня хватило еще на десяток. Влад молчал, не позволяя себе даже поскуливать, хотя боль должна быть адская. Спину и ягодицы украшали неровные перекрещивающиеся полосы, стремительно наливающие чернотой. Я с отвращением рассматривала дело своих рук. Теперь понятно, почему этого упрямца избивали до полусмерти, неинтересно его было бить – не орал он и не ерзал, вот и старались… И я туда же! Блядь! Я шевельнулась, тихо звякнуло кольцо, на котором крепились веревочные хвосты. Влад сжался в ожидании удара.

– Вставай! – бросила я.

– Что, уже все? – прохрипел он. Мне показалось или я слышала усмешку? – Спасибо.

– А тебе что – мало?! Так я сейчас добавлю!

– Не надо добавлять. Мне хватит, – Влад тяжело сел.

– А за что интересно, спасибо? – подозрительно сощурилась я, доставая из скомканных мужских штанов трусы.

– Как за что? За науку, – уже в открытую ухмыльнулся Влад. – Ты столько сил положила, чтоб мне урок преподать. А за это принято благодарить.

– Ах, ты!… – задохнулась я, и перетянула парня его же трусами.

– И за это спасибо, – еще раз поблагодарил Влад, насмешливо сверкнув глазами и не подумав уклониться.

– Влад, ты чего добиваешься? – зарычала я.

– Да ничего я не добиваюсь, – устало покачал он головой.

Я тяжело вздохнула и присела перед ним на корточки, подцепила пальцем за подбородок, заставляя поднять голову. Бледное лицо, блестящее от испарины, губы в крови, Влад дернул головой, вырываясь, и задвинул за спину руку. Вздернув бровь, я выловила его руку. Да уж, вот она цена молчанию – прокушенное почти до кости запястье.

– Одевайся, пошли домой, – я протянула Владу одежду. У меня хватило благоразумия не помогать.

– Я не пойду домой, – нагибаясь, чтоб натянуть штаны, тихо проговорил Влад.

– Что значит – не пойду? А куда ты пойдешь?

– В амбар, – поставили меня в известность, – и ночевать буду в амбаре.

– Влад, что опять за фантазии?!

– Это не фантазии, – мотнул он головой, слегка поморщившись, – я не могу идти домой в таком виде! Как ты не понимаешь?! Как я на глаза Василисе покажусь? Да и отцу твоему тоже. Стыдно мне!

– Ну и черт с тобой! – прорычала я, понимая, что переубедить его не удастся, – Можешь хоть переселиться в амбар, твои проблемы! Но перед тем как уползешь задницу поротую зализывать, плеть от крови, чтоб отчистил, и на место повесил! Понял?!

– Понял, – буркнул Влад, потирая руку с глубокими следами зубов.

Я швырнула плеть ему на колени, и круто развернувшись, быстро вышла из конюшни. Пусть делает все, что хочет! Сколько можно надо мной издеваться?! Я, всхлипнув, потерла кулаком мокрые глаза.

Из-за кустов показался Арк, он направлялся в сторону леса, низко опустив треугольную голову, будто вынюхивая чего-то. Почуяв меня, волк вздернул морду, сделал несколько шагов в мою сторону, потянул носом и… оскалился. Глянул, вроде как даже укоризненно и, развернувшись, потрусил в другую сторону.

– Ну, и пожалуйста! – рявкнула я на животное, усилием удержавшись, чтоб не кинуть чем-нибудь вслед.

На верхней ступеньке сидел Макс, перекатывая во рту зубочистку, задумчиво пялился в пространство. При моем появлении он поднялся, и окинул меня цепким взглядом.

– На тебе кровь, – неприязненно заметил Макс.

Я оглядела себя, и точно, на светлой майке несколько крохотных пятнышек, очевидно, когда замахивалась…

– Действительно, – я дернула плечом и поскребла одно из пятнышек, – кровь. А что с лицом, Максюшенька? Крови что ль не видел? – я растянула губы в тонкой ухмылке, и уставилась в глаза дорогому другу. Очень скоро Макс отвел взгляд, защитничек, бля!

Ну, конечно, жалко нам бедного несчастного раба, которому хозяйка, сволочь разэтакая, всыпала пару-тройку плетей.

– Ты не имела права! – раздраженно бросил Макс.

Ух, ты! Да мы еще о правах заговорили! Да уж конечно, откуда у меня такие права, и даже если отбросить, то, что Влад по всем мыслимым и немыслимым законам моя собственность… Злость на Макса тут же улеглась, осталось только тупое раздражение.

Что может знать этот мальчишка о моих правах. Наверное, это он возился с Владом месяцами, вытирал сопли, тетешкал, когда парень орал ночи напролет, вытягивал из всех неприятностей и… В голове мелькнула достаточно соблазнительная мысль, даже не продать, а подарить Влада Максу и пусть этот чистоплюй сам возится с рабом! Первое, что придется Максу делать, это объясняться со всеми своими мальчиками о том, кто это такое и откуда это самое ЭТО взялось! И страдать от неудовлетворенности, потому что завести мужика просто невозможно, под боком уже есть один, и девать его совершенно некуда! И пусть решает эту моральную дилемму. Еще неизвестно, чем это закончится для Влада… Пусть общается с Владом на животрепещущие темы – ты меня продашь, выпорешь, охально изобидишь и вообще замучаешь всеми доступными способами! Особенно приятно, когда подобные дискуссии возникают на людях. И пусть краснеет, готовый провалиться сквозь землю, от каждой Владовой глупости и прикрывает его задницу, если сможет, конечно. И вот после этого мы поговорим о правах… Я нетерпеливо отогнала эту мысль, уж слишком сладкой она показалась в этот момент.

– Да, ты знаешь, я была неправа, – повинилась я, Макс не услышал в моем голосе затаенной усмешки, – Я Владу только плеть отчистить приказала, надо еще и майку дать постирать…

Лицо Макса вытянулось, показалось, еще секунда и он плюнет мне под ноги. Но Макс плевать не стал, а попросту развернулся и ушел в дом. Месть была мелконькая, так себе месть, но даже она оказалась приятной.

Я помедлила, решаясь зайти в дом. Сколько там еще сторонников униженного и оскорбленного неизвестно. По самым скромным прикидкам штук пять. Олег не в счет, ему сейчас не до наших танцев. Да и плевать! Пусть думают, что хотят! Я сделала то, что должна была сделать и точка! В конце концов, сколько можно мне нервы мотать?! Зло сплюнув под ноги, я рванула дверь.

Влетела в гостиную, ага, вся мужская половина семейки в сборе. Ой, а рожи-то, рожи! Я обвела собравшихся долгим взглядом.

– Значит так, господа, чтоб не было лишних вопросов, я ставлю всех в известность – я только что выпорола своего раба, до крови, – на меня взирали с явным осуждением, я покривила губы в усмешке. – Кое-кто здесь считает совершенное Владом, детской шалостью, за которую нельзя наказывать так жестоко. Молчать! Пока я здесь говорю. Я не считаю попытку свернуть себе шею детской шалостью, ну, проблемы у меня с чувством юмора! И смею вам напомнить, что никто из вас не возьмется вывозить из-под него дерьмо и менять под лежачим больным простыни. Влад сейчас зализывает раны в амбаре, предвосхищая ваши возражения, скажу, я его туда не отправляла. Ему, видите ли, стыдно идти в дом, потому что все увидят его поротую задницу! И нечего на меня так смотреть! Если кому что не нравится – пишите заявление!

Высказав все это, я круто развернулась и взбежала по лестнице, пролетела коридор и от всей души хлопнула дверью. Рухнула на кровать, зарывшись головой в подушку. Господи, как же я устала… Тихо всхлипывая, потерлась щекой о подушку, смаргивая набегающие слезы. И чего они все так, а? Да, я понимаю, я далеко не идеальна, но могли бы хоть понимание проявить! И Влад тоже хорош! Сначала гадости устраивает, а потом в гордость играет. Стыдно ему видите ли! А меня доводить до обморока не стыдно?!

И родственнички тоже хороши! Стоит сделать хоть шаг в сторону и задавить готовы своим неодобрением. А стоит им об этом сказать, станут таращить удивленные глаза и мямлить, мол, мы ж против тебя и слова не сказали! Как будто об этом говорить надо, как будто их постных рож недостаточно!

В комнату на мягких лапах пробрались сумерки, стирая очертания предметов и окрашивая окружающий мир в желтовато-серые тона. Успев успокоиться, теперь остро сожалела о содеянном, и старалась убедить себя, что сделала все правильно. Получалось не очень. Да нет, не так – совсем не получалось. Я не должна была так поступать, он же глупый, он не знал, какой опасности себя подвергает.

В дверь тихонько поскреблись. Я настороженно приподнялась на локтях, глядя на закрытую дверь, а потом, решив, что видеть никого не хочу, отвернулась к стенке. Если дорогие родственники все-таки решат заглянуть без разрешения, пусть думают, что я сплю. В этом случае остается вероятность, что меня оставят в покое. Ну, не готова я в данный момент разговоры с ними разговаривать и смотреть на них не готова…

Тихонько прошуршала, приоткрываясь, дверь, я закрыла глаза, чтоб не выпадать из образа. Скрипнули половицы.

– Ань, – позвал Макс. Я молчала, мысленно посылая дорогого друга по известному адресу. Парень помялся, не зная, что делать дальше.

– А-а-аньк! Я же знаю, что ты не спишь.

Вот и молодец, что знаешь, а теперь пошел вон! К моему великому сожалению, Макс читать мысли не умел. Он переминался с ноги на ногу, сопел и шумно вздыхал. Парламентера прислали, мать их за ногу! Папаня не пошел, побоявшись вполне справедливо нарваться, Саха тоже с его советами не сунется…

– Ань, ты, конечно, можешь на меня злиться, но скоро ночь, а твой хм… подопечный до сих пор из амбара нос не показывал.

Я закатила глаза под закрытыми веками, ну не показывал, и что?! Я ж изверг, чего ко мне ходить? Матрас тихо скрипнул, прогибаясь под мужским весом, когда Макс уселся рядом.

– Ань, я понимаю, мы сегодня повздорили, но все же, сходила бы ты, посмотрела, как он там и в дом привела, ночи-то уже холодные.

– Слушай сюда, яхонтовый мой, – не выдержала я, резко садясь на кровати и заставляя Макса от неожиданности отпрянуть и пересесть со всего маху на пол, – я не собираюсь подтирать сопли этому строптивцу, в очередной раз, прошу заметить. Он уже достаточно большой, чтобы решать самому и отвечать соответственно за свои решения. А если вам всем так уж невтерпеж, и жалко безвинного страдальца – идите, и сами его оттуда выковыривайте! Можете его облизать с ног до головы и даже на ужин сварить – мне все равно… Слушай, Макс, – не удержавшись, протянула я, – если тебе так жалко Влада, забирай его себе, вот прямо сейчас! На халяву, то бишь даром! Давай, а? Я даже за нотариусом сгоняю и все счета проплачу. Хочешь? Ой, а что это с тобой? Тебе нехорошо? Водички?

Макс ошарашено смотрел на меня снизу вверх и бессильно хватал ртом воздух, у него даже сил не хватало, чтоб отказаться от такого… хм… слишком заманчивого предложения. Очевидно, дорогой друг представил, на какую каторгу я собираюсь его обречь.

– Не юродствуй, – чуть продышавшись и опять обретя возможность говорить, прохрипел Макс, – ты чего это надумала? Куда я его дену?! У меня же практика и… и Ланс у меня, пусть мы с ним сейчас в ссоре, но как я ему объясню?! Он же мне глаза выцарапает!…

– А вот как хочешь, – расплывшись в улыбке, промурлыкала я, – так я вызываю нотариуса? Я уверена, что ты будешь лучшим хозяином Владу, чем я. Более терпимым и ласковым…

– Аня! Прекрати! – в панике заорал Макс.

Я фыркнула и опять улеглась носом к стене, показывая, что разговор окончен. Макс, охая, поднялся, я чуть повернула голову и, приоткрыв глаз, могла видеть, как мужчина страдальчески морщась, потирает ушибленный зад. Хорошо, но мало!

– Ань, я понял, я дурак. Но Влада все равно нужно в дом… мы уже пытались, – тихо проговорил Макс. – Он ни с кем не разговаривает, только лежит, калачиком свернувшись, даже головы не поднимает. А генерал сказал, что бесполезно, что кроме тебя никого не послушает…

Я обеспокоенно прикусила губу, если Влад уперся, то да, пожалуй, кроме меня его никто не свернет, а ночи действительно уже холодные. Хотя в амбаре и не так холодно, как на улице… А если заболеет? Кто будет возиться с лечением, и думать нечего, и так все понятно. Обида обидой, но и ответственности никто пока не снимал. Я поднялась, и молча вышла из комнаты. Опять этот стервец, пусть и невольно, заставляет всех скакать вокруг себя любимого!

В сенях я столкнулась с Васькой, она поймала меня за руку, притянула к себе и чмокнула в макушку.

– Ты молодец, – похвалила меня тетка, – все правильно сделала. Жаль, меня дома не было, а то б я ему еще и сверху добавила! Ишь, чего удумал, шельмец! И мужики тоже хороши! – Васька только махнула рукой, – Ладно, иди его из амбара выгоняй – околеет к утру.

– Вась, пусть Саха баню растопит…

– Не волнуйся, я уж час назад, как пришла, их с Митей топить отправила.

В амбаре было прохладно и темно. Посидеть здесь с пару часов и вполне можно замерзнуть до зубовной дроби. Я похлопала по стене, нащупывая выключатель. Где-то высоко под потолком вспыхнули несколько тусклых ламп, осветив просторное помещение, разгороженное на закрома, доверху забитые заготовленными к зиме овощами и зерном. На стеллажах свободной от закромов стены ровными рядами выстроились пузатые банки под жестяными крышками, под потолком, тихо позвякивая от слабого сквозняка, висели косы, цепи и еще что-то, безусловно нужное в хозяйстве.

Влад обнаружился за буртом с картошкой, он действительно лежал, свернувшись калачиком прямо на голых досках пола. Я мельком осмотрела спину парня и болезненно поморщилась – рубцы сильно опухли и почернели. Долгонько мне еще с этим возиться… Била, как неродного…

– И долго ты будешь свой характер демонстрировать? – поинтересовалась я, сложив руки на груди. – И нервы всем трепать? А ну, вылазь!

– Ничего я не демонстрирую, – с какой-то странной, натянутой интонацией процедил Влад, покладисто выползая в проход.

И эта интонация заставила насторожиться гораздо больше, чем начни Влад хамить по своему обыкновению. Нахмурившись, дотронулась до мужского плеча. Ну, конечно! Еще б не цедил слова! Раскрой он рот и я непременно услышу, какую звучную дробь отбивают его зубы.

– Бог мой! Да ты ж ледяной весь! Где твои мозги?

– Мне не холодно, – упрямо возразил Влад, – если ты не против…

Парень попятился, намереваясь просочиться обратно в свой закуток и продолжить измываться над собой.

– Я – против! А ну, марш в баню! Греться! – рявкнула я так, что Влад аж подскочил и все возражения попросту застряли у него в глотке. – Когда отогреешься, чтоб домой шел. О твоих выходках мы с тобой наедине поговорим, после ужина. Ясно?

– Да, Ань, как скажешь, – пробормотал Влад бочком пробираясь к выходу из амбара.

…Влад лежал ничком на нагретом широком пологе, рассматривая золотистое дерево стен. В каменке едва слышно потрескивали отполированные булыжники, распространяя сухой жар. Сладко пахло травами, нагретым деревом и березовым веником, связки которого отмачивались в деревянном ведерке в углу у двери в парилку. Основательно замерзшее тело медленно отогревалось. Холод и озноб неохотно отступали перед банным жаром. Тихо жаловалась обласканная плетью спина. Влад старался не шевелиться, чтоб не растревожить, и страшно было думать, что придется вставать. Сейчас или позже, но придется в любом случае. Думать вообще не хотелось, хотелось, чтоб пришла Аня, погладила по пылающей щеке прохладными пальцами, взъерошила волосы, пожалела. Но она не придет, уж слишком он ее разозлил, раз взялась плеткой вразумлять. На душе было тоскливо, что он все испортил, что ничего уже не вернешь, и тех легких отношений больше не будет.

Тихо скрипнула дальняя дверь и по помывочной протопали тяжелые шаги. Саха. За долгий месяц Влад научился слышать егеря. Ругать пришел, отстраненно подумал Влад, прикрывая глаза.

– Ну, что, горемыка, отогрелся? – широкая ладонь легла на лоб, пробуя температуру.

– Да, спасибо за баню, – голос скрипучий, совсем не свой. Влад открыл глаза и посмотрел на егеря. Полуголый и босой Саха с перекинутой через плечо кожаной сумкой, попервости нагонявший на Влада страх, сейчас напоминал добродушного медведя. Медведь копался лапой в сумке, в которой что-то стеклянно позвякивало.

– Не за что, – ухмыльнулся Саха, вытащил из сумки темную склянку, отвернул крышку, понюхал содержимое, недовольно подергав носом, снова прикрыл. – Митька, ты там застрял?

– Да иду я, – отозвался тот, боком протискиваясь в дверь. Вид у генерала был не менее живописный, чем у Сахи. Дмитрий Петрович осторожно нес перед собой таз с водой, прижимая локтем к боку стопку полотенец.

– А ты чего глазами хлопаешь? Вишь, какие у тебя няньки нынче – целый генерал и егерь, гроза округи. Поворачивайся.

Влад только хмыкнул, осторожно укладывая себя на живот. Да уж, многое было у него за последние месяцы, но чтоб братья Романовы собственноручно спину обмывали, да дрянью всякой ссадины мазали, это уж как любит выражаться Наташа – сюрреализм какой-то. Ой-йой! А мазь-то, какая… пекучая! Аж слезы на глаза наворачиваются! По спине текла лава, заливая обжигающие потоки в трещины на коже и нет никакого способа остудить огонь.

– Митька, на руки мне слей, да воды-то не жадничай, а то я тебя этими руками за нос потаскаю!

– И что будет? – поддел брата генерал, старательно поливая тому руки из ковшика.

– Да ничего, – Саха плечом оттер пот со лба, – глаза только вылезут и все.

– Да иди ты! – Дмитрий Петрович повесил егерю на шею свежее полотенце, собрал все грязное и, покидав в таз с водой, вышел прочь.

– Квасу захвати, – крикнул Саха вслед.

– Да иди ты! – донеслось из-за двери.

– Давай, поднимайся. Сейчас Митька квасу принесет. Ты сидеть-то можешь?

– С трудом, – Влад, кряхтя, уселся на пологе, стиснув зубы, чтоб не завыть нечаянно.

– Вот и будет тебе наука, чтоб головой думал, а не другим каким местом, – назидательно пророкотал Саха, опускаясь рядом и прикрывая подрагивающего парня простыней. – Как ты думаешь, за что тебя Анна Дмитриевна так приголубила?

– За ее страх и за мою глупость, – неохотно отозвался Влад.

– Так, да не так. Если б ты Аньку просто напугал, отделался подзатыльником. А так чуть башку свою шальную не свернул, вот за это и наказали, чтоб охоту отбить этакими забавами заниматься. Понял, парень?

– Понял, – буркнул Влад, низко опуская голову, стараясь не смотреть на Аниного дядю.

– Болит сильно?

– Терпимо.

– Поплакать хочешь?

– Нет, – хохотнув, мотнул головой Влад, удивляясь подобному предложению.

– А то давай, пока начальство не видит. Митька за квасом в дом пошел, так что минут пять у тебя есть. Жилетку не обещаю, а вот свое широкое плечо подставить очень даже…

– Да не собираюсь я плакать! – возмущенно фыркнул Влад. – Вот еще! В жизни и посильнее били!

– Сильнее может быть, но обиднее вряд ли, – Саха легонько щелкнул по носу, чтоб взъерошенный воробей, которого очень напоминал Влад, особо его не задирал. – Руку покажи.

Саха бесцеремонно ухватил молодого упрямца за прокушенную конечность, почти насильно поворачивая к свету. Покачал головой, поцокал языком и, подтянув поближе сумку, принялся шарить в ней свободной рукой. Вытянув из кожаного нутра пузырек, вытащил зубами пробку. Вытряхнул на ладонь несколько белых шариков.

– Подержи!

Саха, не глядя, сунул ему бутылочку. Пальцами, растерев шарики в порошок, егерь осторожно высыпал белое крошево на открытую рану. Сперва показалось, что на запястье капнули расплавленного железа. Через секунду комок принялся жарко пульсировать, разрастаться и потек вверх по руке, пару ударов сердца, и уже не только рука, но и плечо превратились в средоточие боли, так что спина показалась сущей мелочью.

– Терпи, шалопай, – ворчал егерь, ловко бинтуя раненное запястье, – сейчас легче станет. Грязь в лапу занес, вот и болит.

Вернувшийся генерал сунул Владу глиняный кувшин с квасом и посоветовал не засиживаться. Не задерживаться, так не задерживаться, парень с сожалением передал Сахе нетронутый кувшин и принялся натягивать одежду на влажное от пота тело…

Храбрая рабовладелица малодушно отсиживалась в кухне, пока Васька встречала вернувшихся из бани мужиков и кормила их ужином. Я отчаянно боялась, что своими необдуманными действиями поломала парня. Страшилась увидеть в его глазах того загнанного зверя, что смотрел на меня несколько месяцев назад, его и еще и усталую ненависть. Если это так, я себя в жизни не прощу! Он ведь больше никому никогда не поверит. Да что ж я вокруг себя все рушу-то постоянно?! Я уперлась лбом в холодное стекло окна. Хотелось выть.

– Эй, ты чего это? – В кухню вошла Васена, я видела ее встревоженное лицо в отражении темного стекла. – Ты что, плачешь что ли?

Сердито прошуршала юбка, и теткины руки обняли за плечи.

– Что ты там себе напридумывала? Успокойся!

– Вась, я ж его обманула… – всхлипнула я, – я ему обещала… я не должна была его трогать… я…

– Я – последняя буква в алфавите! – Жестко отрезала тетка. – Что ты себе попусту нервы мотаешь?!

– Он же глупый… Он же теперь меня бояться станет… С ним же всю жизнь хозяева так делали… а он только мне верить начал и я его вот так!

– Ой, ой! Не поверит он ей, бояться станет, – передразнила меня мать двоих сыновей, повернула к себе и фартуком грубовато обтерла слезы. Спасибо хоть нос сморкать не заставила, как пятилетнюю! – Это ты себе нервы тянешь, а он твою трепку нормально воспринял. Наказали, так наказали. Перетерпел и ладно! Да, больно, да, стыдно и не более. Пойми ты, он к этому легче относится и никакими лишними переживаниями голову не забивает. Тем более перепало не просто так, а за дело. И Влад твой это хорошо понимает. Вот только волнуется, что ты теперь в его сторону смотреть не будешь.

– Почему не буду? – шмыгнула я носом.

– Потому что он все испортил, потому что он не человек, а сплошная проблема. Как-то так, – усмехнулась Васена. – Короче, маетесь вы дурью, молодые люди. Одна тут стоит, рыдает, другой там, – она ткнула пальцем в потолок, – места себе не находит. Он-то ладно, ему пострадать полезно, раз виноват, а ты завязывай! Выпорола, и правильно сделала! Риск дело хорошее, и для мужика даже полезное, но головой иногда полезно и думать, а не только совать туда, где оттяпать могут! И оболтусов всяких слушать не всегда стоит. Пусть знает, что твои нервы проверять тоже опасно для здоровья, что ты живой человек, а не робот бездушный! Успокоилась? А теперь марш наверх и скажи, что простила охламона.

Понукаемая Васькой, я умылась холодной водой, и потопала наверх. Тетка права, это я сама себе проблем навыдумывала, а Влад действительно ко всему проще относится и никакого душевного надлома из-за этой порки не испытывает. Ну, доктор, и кто кого наказал?! Я хмыкнула и покачала головой, радуясь, что возвращается обычный для меня сарказм.

Дверь в нашу комнату была приоткрыта, я тронула ее кончиками пальцев, собираясь открыть, но в последний момент остановилась. В комнате слышалось невнятное шевеление.

– Что я тебе говорил, – тоном прорицателя спросил Арсений, – нечего перед ней выпендриваться, вон чего вышло!

Ой, доооктор, подслушивать нехорошо! Нехорошо, нехорошо, а хочется!

– Ага, – согласился Влад, – думал, убьет.

– Вот- вот, – кивнул Сеня, – и от мамани тумаков отхватил. Кстати, зря ты все это затеял.

– Мне хотелось, чтобы она на меня посмотрела, – признался Влад, – а то все со своим Максом носится. Максюшенька то, Максюшенька это, – начал кривляться он, подражая мне.

– Подожди, – остановил его пораженный Сенька, – ты что ж, действительно Аньку к Максу ревнуешь?

– Не ревную я никого, – обозлился Влад до того, что почти выкрикнул последние слова, но потом захлопнул рот, и продолжил почти шепотом, – просто мне не нравится, когда этот хлыщ вертится вокруг нее.

– Если он крутиться вокруг нее, это ничего, а вот если он закрутится вокруг тебя, вот это будет беда, – хохотнул Сеня.

– Что ты этим хочешь сказать? – не понял Влад.

– Макс, как бы тебе это сказать, ну… он не любит женщин.

– А кого же он любит? – совсем зашел в тупик Влад.

– Он любит мужчин, – разъяснил Сенька с таким видом, будто это было всем известно и только у Влада хватало тупости не понять.

– Так он что…

– Ага, – обрадовался Сенька, что до нового друга все-таки дошло.

– А с виду нормальный мужик, – вроде бы разочаровался Влад в Максе.

– А он и есть нормальный, – вступила я в разговор, распахивая дверь и заставляя сплетников подпрыгнуть, – в отличие от некоторых, – я красноречиво глянула на Влада.

– Кажется, мне пора убираться отсюда, – Сенька легко спрыгнул со стола, – а тебя, кажется, ожидает еще одна разборка.

– Иди уже, балабол, – буркнула я на Сеньку.

Сенька выскользнул из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь.

Стоило нам остаться наедине, как с Влада тут же слетела вся уверенность, плечи поникли, а руки вытянулись по швам. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу, разглядывая колышущуюся под легким ветерком штору и ожидая нового начала пыток.

Я молчала, не спеша раскрывать рта. Со стороны это могло показаться форменным издевательством, но я впервые не знала, что следует говорить. Что же мне делать?! Нельзя сказать слишком много, но он должен понять… Ну, доктор, что он должен понять?! Что стал важнее всего? Что перепугалась за него до обморока? Черт, да ему досталось много больше тебя! Мне стало стыдно за свое бешенство. И чего так разошлась? Живой – и хорошо! Радуйся, дура! Я медленно выдохнула. Но, раз уж взялась играть в хозяйку, доигрывай до конца. Чтобы до кое-кого дошло окончательно, нужно не только хворостиной помахать.

– Так, так, так, – я обошла парня кругом, он стоял, не шелохнувшись, не решаясь поднять на меня глаза. – Мне бы очень хотелось знать, ради чего ты сегодня пытался свернуть себе шею? Нет, я понимаю, своей жизнью ты не дорожишь, считая ее чем-то не заслуживающим внимания, я понимаю, что на меня тебе наплевать тоже…

– Нет, – перепугавшись, вскинулся он.

– Что – нет?! Что нет, я тебя спрашиваю?! Нет, мне не наплевать на свою жизнь? Нет, мне не наплевать на тебя?

– Мне на тебя не наплевать, – судорожно сглотнув, выдавил он.

– Наплевать, – упорствовала я, – потому что если бы тебе было не наплевать, ты не позволил бы себе так глупо рисковать собой! Если бы было не наплевать, ты не стал бы вести себя, как сопливый мальчишка! Ты бы вспомнил, что совсем недавно я сутками сидела у твоей кровати, боясь в сортир отойти! Но нет! Зачем?!

– Я ожидала от тебя многого, – тихо и безмерно устало продолжила я, – но я не думала, что ты способен на такое…

…Каждое слово, сказанное ею в странно напряженной тишине комнаты, впивалось острыми шипами в незащищенный костями мозг. Так, что виски сдавило тяжелой болью. Выходит, Саха прав, и она не злилась? Выходит, она перепугалась настолько сильно, что забыла обо всем, даже об обещании не поднимать на него, Влада, руку? В это верилось с трудом. Ну не может, не должна хозяйка так испугаться за раба!

А так же хозяйка не может сидеть сутками у кровати больного, не может закрывать собой, не может рисковать тем, что ей дороже всего, своей обожаемой работой, чтобы вывезти раба подальше в попытке защитить! Ну, чего еще хозяйка не может? Насмешливый вопрос заданный самому себе, заставил щеки залиться мучительным румянцем и еще ниже опустить голову. Боги, как же стыдно!

Любые слова, любые мольбы о прощении, показались глупыми и недостаточными. Не было таких слов. Но он должен их найти, должен вспомнить, потому что эта девушка она больше, чем… Он сделал единственное, что мог, медленно опустился на колени.

– Прости, – выдохнул мужчина, сквозь непослушные губы, чувствуя, как глотку сжимает болезненная судорога, а глаза начинает странно жечь…

Ну, что – доигралась?! Да что же это ты делаешь, черти бы тебя побрали?!

– Владушка… – позвала я, парень молчал, только плечи едва заметно подрагивали.

Я подошла к нему осторожно, почти невесомо, потрогала по волосам.

– Владка, как же ты меня напугал! Я же думала, с ума сойду, когда увидела, как ты упал, а Гром чуть не растоптал тебя. Я же чуть не умерла на этом чертовом выгоне… – я обняла его, притянула к себе, успокаивающе гладя короткий ежик волос над самой шеей. – Не надо так больше делать. Слышишь меня? Никогда. Чтобы ни случилось оно тебя не стоит, не стоит твоей жизни.

– Ты… ты меня простишь? – он медленно поднял голову, глядя на меня снизу вверх, и его глаза подозрительно блеснули.

– Конечно, глупый, – я сморгнула непрошеные слезы, горячая капля скатилась по щеке и упала ему на лоб. Сильный мой, смелый, безрассудный. И такой…

На сосне за окном гулко ухал филин. Я смотрела в темноту, слушая мерное дыхание спящего мужчины. Надо спать. Завтра будет трудный день. А сон все не шел. Стоило закрыть глаза, я видела Влада, распластанного на жесткой, изрытой копытами траве. Тихий стон с соседней кровати заставил подскочить.

– Тшшш, – я присела рядом, положив руку на горячее плечо.

– Ань? – полусонно спросила темнота.

– Я здесь.

– Не уходи…

– Не уйду, спи.

Я забралась под его одеяло, обняла, привычно погладив по животу. И наконец-то смогла уснуть.