Восхитительная ложь

Глава двадцать седьмая

СИРША

Когда я выхожу из комнаты Лиама, мое тело чувствует себя нагруженным, измученным ненавистью, которая мерцала в его глазах. Когда он задал мне этот вопрос, последнее, что я хотела сделать, это солгать ему. Не тогда, когда я уже поглощена этим на всю жизнь.

Он заслужил мою правду, какой бы разрушительной она ни была.

Мой висок сжимается, когда тяжесть дня оседает у меня перед глазами. Потирая закрытые веки кончиками пальцев, я чувствую первые признаки назревающей мигрени. Минуя свою спальню, я быстро спускаюсь на кухню, чтобы выпить стакан воды и немного облегчить мигрень. Я кладу две таблетки на язык, прежде чем запить их, затем тащусь в свою комнату, более чем готовая отоспаться после этого дерьмового шоу.

Наконец, измученная этим днем с американскими горками, я открываю дверь своей спальни, но останавливаюсь на полпути, когда замечаю вытянувшуюся фигуру, крепко спящую посреди моей кровати. Оказавшись в комнате, я выглядываю в коридор, чтобы посмотреть, не наблюдает ли кто-нибудь. Мои глаза метаются влево и вправо, затем я осторожно закрываю дверь и поворачиваю замок, убеждаясь, что ни Лиам, ни Беван не ворвутся внутрь и не обнаружат полуголого, вырубившегося Роуэна в моей постели.

Черт! Что за хуйня на самом деле? Как он вообще сюда попал?

Мои ноги сами несут меня к нему, но чем ближе я подхожу к кровати, тем отчетливее становится отчетливый запах алкоголя, такой чертовски сильный, что он наполняет мой нос, пока я почти не чувствую его вкус на языке. Морщинка появляется над моим носом, когда мой желудок переворачивается.

Черт возьми, Роуэн, сколько ты выпил?

Он лежит плашмя на животе, подложив предплечье под голову, его шея вытягивается в сторону, когда лунный свет проникает через окно, освещая его лицо. Моя рука тянется, чтобы встряхнуть его, чтобы разбудить, но как раз перед тем, как я дотягиваюсь до него, я останавливаюсь как вкопанная, отмечая полуулыбку, украшающую его спящее лицо. Он выглядит так непохожим на обычного самоуверенного засранца, к которому я привыкла. Исчезли саркастические насмешки и темное облако, которое, кажется, нависло над его головой. Во сне он выглядит… почти умиротворенным. Как будто все его заботы, обязанности и все, что преследует его душу, не доходят до него во сне. Он выглядит молодым и уязвимым — полная противоположность ходячему дьяволу с греховной улыбкой.

Каким-то образом эта мысль вызывает улыбку на моих губах. Наконец, я протягиваю руку вперед, убирая волосы с его лица.

У меня вырывается вздох, когда я вижу, что он не потрудился смыть кровь с лица или обработать какие-либо из своих ран. Похоже, вместо этого он заглушил ту боль, которую испытывал, на дне бутылки. Мои пальцы дергаются, желая стереть следы крови с его лица. Вместо этого я опускаюсь на колени на пол, кладу голову на матрас рядом с его головой, и, как какая-то сумасшедшая, наблюдаю, как трепещут его ресницы, пока он видит сны. Невнятный шепот вибрирует на фоне его кривой ухмылки, и на короткую секунду я задаюсь вопросом, с кем он разговаривает, и не с ними ли он улыбается, как маленький мальчик, который только что встретил настоящего Бэтмена.

Наконец, я поддаюсь желанию прикоснуться к нему снова и позволяю кончикам моих пальцев коснуться его покрытой синяками щеки.

— Кто тот человек, который стоит за монстром, Роуэн? — Это задыхающийся вопрос, едва слышный шепот на ветру, но он замирает. Его грудь напрягается, без признаков выдоха, как будто он слышал каждый слог. Внезапно он сдвигается, переворачиваясь на спину, и дает мне полный обзор своего татуированного торса. Это первый раз, когда я вижу его обнаженную грудь так близко, и, черт возьми, ему самое место на одном из этих захватывающих видео TikTok. Ну, знаете, те, в которых звучит "Это произведение искусства".

Мои жадные глаза впитывают лоскутные узоры, усеивающие его торс, разнородные произведения искусства, которые составляют мужчину, лежащего передо мной. Все, начиная от черепов, роз, ножей и даже маленькой могилы со словами "Я обвиняю общество", выгравированными на надгробии. Наконец, мой взгляд останавливается на самой большой части, которая покрывает большую часть его левой стороны — три меча накладываются друг на друга в форме шестиконечной звезды, а вокруг лезвий, прямо там, где пересекаются три меча, изображена корона. При ближайшем рассмотрении я вижу инициалы, выгравированные на рукоятях меча. B, K и D. Затем, прямо в центре короны, находится буква R, окруженная драгоценными камнями. Истинные короли Киллибегса — Брейди, Кинг, Деверо и, наконец, Райан.

Это красивая работа, и она выглядит намного свежее, чем остальные работы. Чернила более темные и яркие. Наконец, мой взгляд падает южнее, обводя острые края его тазовых костей вплоть до восхитительной V-образной формы, которая исчезает в его спортивных штанах. Мой рот наполняется слюной при виде небольшой россыпи черных волос под его пупком, дорожке, которая ведет к его члену.

Господи, что такого есть в этом парне, что меня так ошеломляет?

Я возвращаю свой блуждающий взгляд к его лицу и чуть не проглатываю язык, когда замечаю, что его сонные глаза смотрят на меня с удивлением.

— Ну, привет, любимая. — Широкая улыбка крадет нижнюю половину его лица, демонстрируя идеально белые зубы. — Я заснул. — Его тон странный, с нотками юмора и игривости. — Иди сюда. Мне нужно прижаться. — Он отрывисто смеется, и его грудь поднимается, когда он хихикает. — Прижмись, — повторяет он. — Какое забавное слово!

Мои щеки пылают, и я уверена, что если бы я посмотрела, они были бы отвратительного розового оттенка.

— Роуэн, сколько ты выпил?

Он отрывает руку от матраса, подвешивая ее в воздухе. Он держит указательный палец над большим, оставляя крошечное пространство.

— Совсем чуть-чуть, мэм. Я клянусь.

Он явно пьян.

— Что ты здесь делаешь? — Подсказываю я. — И как ты сюда попал?

Приподнимаясь на локтях, он отрывает голову от подушки и наклоняется вперед. Я хватаю его за бицепсы, удерживая ровно, пока он перебрасывает ноги через край кровати. Как только я чувствую, что он достаточно стабилен, чтобы держаться на ногах, я отпускаю его.

— Через окно.

Оглядываясь через плечо, я замечаю, что окно выдвинуто дальше обычного.

— Ты забрался сюда пьяный? Господи, Роуэн, ты мог пораниться.

— Мне уже больно, mo bhanríon — Моя королева. Подойди, поцелуй мою попку получше.

Закатывая глаза, я игнорирую его пьяные заигрывания.

— Оставайся здесь. Не двигайся. — Он откидывается назад, его голова отскакивает от матраса, когда я направляюсь в ванную, примыкающую к моей комнате.

Опускаясь на корточки, я роюсь в шкафчике под раковиной, пока не нахожу небольшую упаковку ватных дисков для снятия макияжа. Я встаю, затем подставляю их под кран с горячей водой, смачивая. Это не самый лучший выход, но, по крайней мере, я могу удалить засохшую кровь с его лба и щек.

Когда я возвращаюсь в комнату, Роуэн лежит горизонтально поперек кровати. Его руки скрещены на лице.

— Любимая? — он спрашивает.

— Роуэн. Сколько раз я тебе говорила? Прекрати называть меня так!

Он поднимает руки выше, закидывая их за голову, прежде чем повернуть шею так, чтобы его глаза были на мне.

— Никогда. Ты — любовь. Я — ненависть. Но кто победит в этих порочных играх, в которые мы играем? О, это рифмуется. Хa!

Я качаю головой, забавляясь такой версией Роуэна. Он почти… милый. Наконец, когда я возвращаюсь к кровати, я сажусь рядом с ним и прошу его сесть, чтобы иметь возможность вытереть ему лицо.

— Вставай.

— О, я, может быть, и зол, как старый сапог, но не бойся, mo bhanríon — Моя королева. Ради тебя я всегда добьюсь своего.

— Заткнись, придурок. Я хотела, чтобы ты сел, чтобы я могла промыть твою рану. Ты же не хочешь подхватить инфекцию, особенно так близко к глазу.

— Зачем тебе обязательно портить мне веселье, любимая?

Выполняя мою просьбу, он с ворчанием поднимается.

— Это всего лишь порез, Сирша. Поверь мне, у меня бывало гораздо хуже.

От печали в его глазах у меня перехватывает дыхание, но сейчас не время погружаться в смысл, стоящий за ними.

— Просто сиди спокойно и дай мне почистить лицо, пожалуйста.

— Если ты настаиваешь. — Он наклоняется вперед, приближая свое лицо к моему, оставляя между нашими губами всего несколько дюймов. Внезапно меня ни с того ни с сего осеняет мысль.

Боже мой, этот мужчина ставил меня во многие уязвимые положения, а мы даже ни разу не поцеловались. Мой взгляд скользит к его рту, и я задаюсь вопросом, каково это — быть поглощенной его ртом. Нет! Остановись, нет! Мы туда не пойдем.

Поднимаю глаза обратно, наши взгляды встречаются, но я борюсь с бешено бьющимся сердцем и делаю то, что намеревалась сделать. Я поднимаю руку и медленно прижимаю ватный диск к запекшейся крови, которая засохла у него на лбу, проявляя особую осторожность, чтобы не причинить ему вреда.

Когда его глаза впиваются в мою щеку, а жар его горячего дыхания касается моей кожи, мне чрезвычайно трудно сосредоточиться, но, наконец, я заканчиваю, а затем отстраняюсь, желая увеличить расстояние между нами.

— Ну вот, все готово.

Его пристальный взгляд задерживается на мгновение, а затем он подмигивает мне, прежде чем снова откидывается назад, устраиваясь поудобнее на моей подушке.

— Ты тоже хорошо пахнешь, знаешь. Как лаванда и гранаты.

— Ты не будешь здесь спать, — объявляю я, когда он натягивает одеяло на свое тело, игнорируя меня.

— Я думаю, что да, любимая. Теперь будь милой и выключи эту лампу. Она слепит мне глаза.

— Роуэн, — предупреждаю я. Ничего. — Роуэн! — снова зову я, на этот раз толкая его в плечо. Но снова ничего. Внезапно его дыхание учащается, и я понимаю, что веду проигранную битву.

— Это плохая идея, — заявляю я, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Иди в постель, любимая. Пьяный Роуэн любит прижиматься.

— ИДИ СПАТЬ ИЛИ УБИРАЙСЯ! — Я шепчу-кричу, начиная заправлять себе постель в маленьком уголке для чтения под окном. Ни за что на свете я не лягу в эту кровать рядом с ним.

— Отлично, будь веселой на вечеринке, — произносит он, прежде чем натянуть мое одеяло себе под подбородок и уютно устроиться. Как только я думаю, что он наконец задремал, я стаскиваю покрывало с края кровати, но как только я собираюсь устроиться на своей импровизированной кровати, он бормочет мое имя, заставляя меня подняться на ноги. — Сирша?

— Да, Ри?

— Раны Лиама ты тоже промыла?

Вопрос вылетает неожиданно, и мой ответ застревает у меня в горле. Что такого в этих двоих?

— Эмм, я не думаю, что у тебя есть право спрашивать меня об этом?

Он вскакивает, сбросив с себя одеяла.

— Я не делюсь своими игрушками, любимая.

Его собственничество раздражает меня, и на следующем вдохе я делаю то, что должна была сделать, как только нашла его здесь.

— Я бы хотела, чтобы ты ушел. Сейчас же!