Восхитительная ложь

Глава четвертая

СИРША

Пока я стою в центре автовокзала, размышляя, в каком направлении мне нужно двигаться, я достаю телефон из заднего кармана и набираю номер моей матери. Но, как и в любой другой раз, когда я звонила ей за последние семьдесят два часа, он попадает прямо на ее уже заполненную голосовую почту.

Я не знаю, почему я продолжаю звонить ей. Я уже знаю, что она никогда не ответит.

В ту первую ночь, хотя каждая клеточка моего тела кричала мне вернуться в дом и спасти ее, я этого не сделала.

Вместо этого я сделала, как она просила, и держалась подальше. Я достала деньги из коробки, сняла комнату в ближайшем мотеле и привела себя в порядок, ожидая звонка от нее. Часы тянулись бесконечно. Секунды казались днями, пока я сидела, ожидая ее звонка, только он так и не случился.

На второй день я сходила с ума от беспокойства.

Мой желудок сжался в легких, поднимаясь все выше с каждой секундой неукротимого беспокойства. Но по глупости я подумала, что они получили то, за чем пришли, так что, может быть, просто-блядь-может быть, они отпустят мою маму.

Когда часы превратились в дни, страх затопил каждую клеточку моего тела, поэтому я сделала то, чего она просила меня не делать.

Я вернулась, потому что должна была знать наверняка. Я не могла вынести неизвестности.

Только то, что я обнаружила, не успокоило мой разум. Это привело меня в бешенство. Исчез дом, который я когда-то знала, и на его месте осталась не более чем разрушенная оболочка, окруженная потухшим пеплом. Итак, обезумев от беспокойства, я сделала то, что могла бы сделать любой здравомыслящий семнадцатилетний подросток. Я ждала и ждала у телефона, надеясь, чертовски желая, чтобы он зазвонил. Только этого так и не произошло.

Затем, на третий день, городские сводки новостей запестрели заголовками, и мои худшие опасения стали отчаянной реальностью. Моей матери не стало.

Она была в доме, когда он загорелся, или они забрали ее. В любом случае, неприятное чувство у меня внутри заставило меня поверить, что я никогда больше не увижу ее лица.

Поскольку мне не к кому было обратиться, я знала, что не могу оставаться там. Мне пришлось уехать и найти пару на фотографии. Моя мать написала, что они будут оберегать меня, и, черт возьми, знает, что сейчас мне это нужно больше, чем когда-либо. Итак, подавив свое горе, я собрала те немногие жалкие пожитки, которые у меня были, и уехала оттуда первым автобусом.

И вот я здесь — в Киллибегсе, скрытой жемчужине Изумрудного острова. Расположенный в самом сердце гор Дублин / Уиклоу, этот престижный город является домом для элиты Ирландии и самых влиятельных семей. Я не знаю, откуда моя мама кого-то здесь знает, потому что это место очень далеко от той бедности, в которой мы жили. И все же я стою здесь, и у меня нет ничего, кроме фотографии, которая могла бы служить мне ориентиром.

— Привет. — Глубокий мужской голос, растягивающий слова, отрывает меня от моих мыслей. — Ты выглядишь немного ошеломленной. Тебе нужна помощь?

Мой взгляд скользит по его безупречно белым кроссовкам Gucci, мимо черного спортивного костюма с логотипом Ralph Lauren, вышитым на груди.

Что такой парень, как он, делает на автобусной станции? С такой дорогой одеждой никто ни за что не воспользуется общественным транспортом.

Когда я не отвечаю, он поднимает руку и проводит ею по своим густым светлым пляжным волосам.

Его губы кривятся в сторону, и он одаривает меня широкой улыбкой.

— Прости, это было немного опрометчиво, — извиняется он. — Я ждал свою младшую сестру, и увидел хорошенькую девочку, которая оглядывалась по сторонам, как будто не знала, где находится. Не обращай на меня внимания. Я просто… — Он отступает назад и бросает большой палец через плечо.

Несмотря на то, что я не в настроении, чтобы ко мне приставали на остановке общественного транспорта, его симпатичная неловкость соседского парня вызывает улыбку на моем лице, и впервые за несколько дней я не чувствую, что мир рушится на меня. Конечно, это мимолетно, но все равно приятно.

Он поворачивается, чтобы уйти, забирая с собой мой маленький миг счастья.

— Подожди, — кричу я, отчаянно цепляясь за небольшую отсрочку, даже если она продлится всего несколько секунд.

Заглядывая через плечо, симпатичный незнакомец одаривает меня еще одной мегаваттной улыбкой.

— Ты не мог бы подсказать, как найти семью Деверо? — Конечно, это маловероятно, но в таком городе, как этот, я уверена, что здесь все друг друга знают.

Его язык путешествует по нижней губе, когда он кивает.

— Выйди из этих дверей и поверни направо. Когда дойдешь до кафе-мороженого Мейв, поверни налево. Их тренажерный зал будет в третьем здании слева от тебя.

— Спасибо… — Я позволяю своим словам повиснуть на месте, надеясь услышать имя красивого незнакомца.

— Айдон. — Он подмигивает, отчего мои щеки горят, когда его глаза искрятся восторгом.

— Спасибо, Айдон.

Он отходит назад, не сводя с меня глаз.

— Не проблема… — Он делает паузу, ожидая, когда я назову свое имя, наклонив подбородок.

Поднимая руку, я убираю упавшие пряди волос за ухо.

— Сирша.

— Увидимся, Сирша. — Затем, дерзко подмигнув, он исчезает за дверями.

Может быть, Киллибегс окажется не так плох, как я думала.

Благодаря указаниям Айдона, я с легкостью нахожу тренажерный зал Деверо, но не решаюсь пройти через большие двери из черного стекла, потому что не знаю, какие ответы найду за ними.

Кто такие Оливер и Фиа Деверо, и почему моя мать привела меня к ним?

На протяжении многих лет моя мать не упоминала никого из своего прошлого. Честно говоря, она избегала этого любой ценой.

Кто ее семья? Где она выросла? Были ли у нее друзья, братья или сестры?

На все вопросы, которые я задавала, я так и не получила прямого ответа.

Упрямая до конца, моя мама всегда отвечала одинаково: Некоторые вещи следует похоронить. Только теперь я брошена бродить по этой жизни в одиночестве, и все, что у меня есть, — это шкатулка, полная ее воспоминаний, которые будут направлять меня.

Моя грудь поднимается, когда я делаю вдох. Затем, наполнив легкие фальшивой храбростью, я хватаюсь за ручку и толкаю дверь.

— Мне было интересно, сколько времени тебе потребуется, чтобы войти. Честно говоря, был момент, когда я подумала, что ты развернешься и убежишь.

Пораженная неожиданным приветствием, я бросаю взгляд вверх, на администратора. Девушка примерно моего возраста откидывается на спинку стула, закинув ноги на стойку регистрации.

Сбитая с толку ее заявлением, я спрашиваю:

— Как ты узнала, что я была там?

Она указывает мне за спину, и я поворачиваю голову, чтобы посмотреть через плечо на стену, полную окон, мимо которых я только что прошла. Они всегда были там?

— Они односторонние, — заявляет она, подтверждая мое замешательство. — Я могу видеть, что происходит снаружи, но никто не может видеть, что происходит изнутри.

Спуская ноги на пол, она встает со стула и обходит стол.

— Итак, ты боец? — Ее глаза блуждают по мне, оценивая с головы до ног и обратно. — Без обид, но ты на него не похожа.

— Нет, я не боец.

— ХОРОШО! Итак, если ты не возражаешь, я спрошу, что ты делаешь в тренажерном зале ММА? Это для отвода глаз? Честно говоря, это единственная причина, по которой я здесь работаю. Ты видела мой обзор? — Она поворачивает голову в сторону стеклянной стены, которая дает вам вид на триста шестьдесят градусов на спортзал, заполненный в основном мужчинами без рубашек.

Я засовываю руки в передний карман толстовки.

— Каким бы впечатляющим ни был этот вид, я кое-кого ищу.

— Хм. — Она плюхается задницей на стол, ее глаза загораются интересом. — Ну, — спрашивает она. — Ты собираешься сказать мне, кого, или оставишь меня в неизвестности? Кто он? Ты забеременела от него и сбежала? О, подожди, дай угадаю… он изменил тебе с кем-то второсортным?

Ее буйное и замечательное воображение тешит меня, и мои губы растягиваются в улыбке.

— Второсортным?

— Ты знаешь, самые дрянные девчонки Киллибегса. Все знают, что твердый блестящий пластик пригоден для вторичной переработки.

— Креативно. — Я улыбаюсь, мне нравится, насколько беззаботна и необузданна эта девушка. — Но, к счастью, я не беременна и не убита горем. — По крайней мере, не мужчиной, во всяком случае.

— Что ж, это хорошо. — Она подмигивает. — Итак, кто этот мужчина, которого ты пытаешься найти?

— Оливер Деверо. — Ее глаза расширяются, а брови переходят в линию роста волос. — Парень на автобусной станции сказал, что он владелец этого заведения.

— Да, но я думаю, его жене есть что сказать по поводу того, что его любовница подходит к ее прекрасному заведению. Просто говорю.

— О, нет… я не……Я никогда…

Ее смех прорывается сквозь мою панику.

— Остынь! Я просто пошутила. Мой папа никогда бы не ушел от моей мамы. Она бы надрала ему задницу, если бы он хотя бы подумал об этом.

Ее отец.

— Чью задницу я бы надрала?

Поворачиваясь в сторону, я наконец-то вижу сбоку женщину, чью фотографию я изучала последние три дня. Ее глаза остаются прикованными к дочери, давая мне достаточно времени, чтобы полюбоваться ее каштановыми волосами. Она такая же высокая, какой была, когда был сделан старый снимок, который, как я могу догадаться, был сделан до моего рождения. Вокруг ее глаз появились мягкие морщинки, но в остальном она не постарела ни на день.

— Привет, ма! — приветствует администратор. — Эта молодая девушка искала папу. Я вежливо сказала ей, что он женат на крутой девушке. Знаешь, на случай, если бы она пыталась на него наброситься. — Она подмигивает своей маме, и легкое подшучивание между ними заставляет меня скучать по своему собственному.

— Беван, что я тебе говорила о том, как общаться с клиентами? — Наконец, женщина поворачивается ко мне лицом. — Мне жаль мою дочь, она может быть немного… Сирша? — Ее руки взлетают ко рту, прикрывая шок. Она делает несколько шагов вперед, а затем сжимает мои щеки ладонями. — О, боже мой. Сирша Райан. Ты стала такой взрослой и такой красивой. Ты выглядишь точь-в-точь как твоя мама, когда она была в твоем возрасте. — Застыв на месте, я стою, пока она осматривается вокруг меня. — Я не ждала вас обоих раньше, чем через несколько недель.

— Подождите, что? — Я подвергаю сомнению ее заявление. — Мы собирались приехать сюда через несколько недель?

Глубокая складка пересекает ее лоб.

— Да, дорогая. Айна хотела подождать, пока тебе не исполнится восемнадцать, ну, ты знаешь, по семейным обстоятельствам.

Я хочу закричать на нее, что нет, я не знаю, потому что моя мать никогда ни черта мне не рассказывала. Я даже не знала, что эти люди существуют. Но я этого не делаю, потому что, кажется, не могу сформулировать никаких слов после этого откровения.

— Кстати, где Айна? Она здесь, с тобой, или направилась прямо к дому?

Я не знаю, усталость ли это, тяжесть невысказанных истин или просто горе, но мои слезы вырываются из ниоткуда, как и мои слова.

— Моя мама, — кричу я, — умерла!