Возвращение: Души теней

25

— Ой, как хочется посмотреть, — простонала Бонни, глядя на забытый альбом леди Ульмы с эскизами роскошных нарядов для приема, который должен был состояться вечером. На расстоянии вытянутой руки лежали куски блестящего атласа, струящегося шелка, прозрачного муслина и мягкого, роскошного бархата.

— Всего через час последняя примерка, насмотришься, — засмеялась Елена. — Но не забывайте, что сегодня вечером мы не в игрушки играть будем. Конечно, придется станцевать несколько танцев…

— Конечно! — с упоением повторила Бонни.

— Но наша задача — найти ключ. Половину двойного лисьего ключа. Хотелось бы мне иметь звездный шар, который показал бы нам дом, куда мы сегодня поедем.

— Мы довольно много о нем знаем: можно попытаться его вообразить, — предложила Мередит.

Елена, крутившая в руках звездный шар из другого дома, положила затуманившуюся сферу и согласилась:

— Ладно, давайте пораскинем мозгами.

— Могу я присоединиться к мозговому штурму? — раздался тихий голое от двери. Девушки встали и повернулась к двери, чтобы поздороваться с улыбающейся леди Ульмой.

Прежде чем сесть, она сердечно обняла Елену и поцеловала ее в щеку. Елена невольно сравнила женщину, которую они видели у доктора Меггара, с этой элегантной дамой. Раньше это был обтянутый кожей скелет с затравленными измученными глазами, одетый в простой халат и мужские тапочки. Теперь она напоминала римскую матрону: спокойное округлившееся лицо, корона блестящих темных кос, украшенных драгоценными камнями. Тело тоже округлилось, особенно живот, но села на бархатный диван она очень грациозно. На ней было шафрановое платье из шелка-сырца и отделанная бахромой мерцающая нижняя юбка абрикосового цвета.

— Мы так волнуемся из-за примерки, — Елена кивнула на альбом.

— Я сама волнуюсь как ребенок, — призналась леди Ульма. — Очень хочется сделать для вас хоть десятую часть того, что сделали вы для меня.

— Вы уже сделали, — отозвалась Елена. — Если мы найдем ключи, это случится только благодаря вашей помощи. И… я не могу выразить словами, как много это значит для меня, — закончила она практически шепотом.

— Но вы не думали, что я смогу вам помочь, когда нарушили закон ради рабыни. Вы просто хотели спасти меня и сильно пострадали из-за этого, — тихо ответили Ульма.

Елене стало неловко. От пореза на лице остался только тонкий белый шрам вдоль скулы. Раньше, когда она только вернулась на землю из загробного мира, она просто избавилась бы от шрама всплеском Силы, но теперь, хоть она могла направлять Силу по телу и обострять чувства, она не могла использовать ее по-другому.

Вдруг она вспомнила ту Елену, которая стояла на автомобильной парковке школы Роберта И. Ли и смотрела на «порше». Царапина на лице стала бы величайшей горестью ее жизни.

Дамон величал этот шрам «белой раной чести», а для Стефана шрам на скуле не имел никакого значения, она была уверена в этом — поэтому воспринимать его всерьез не получалось.

Я уже не тот человек, которым была когда-то, думала она. И я этому рада.

— Ничего, — она старалась не замечать боль в ноге, которая все еще беспокоила ее. — Давайте поговорим о Серебряном Соловье и ее торжестве.

— Правильно, — одобрила Мередит, — итак, что мы знаем о ней? Елена, повторишь снова подсказку?

— Мисао сказала: «Одна из половинок в инструменте серебряного соловья. Тебе это поможет?» Ну или как-то так, — послушно повторила Елена.

Они все знали эти слова наизусть, но это был обязательный ритуал обсуждения.

— А «Серебряный Соловей» — прозвище Леди Фазины Дарли, что известно всем в Темном Измерении! — Бонни в восторге захлопала в ладоши.

— Да, это прозвище дали ей давно, когда она только приехала сюда, и пела, и играла на арфе с серебряными струнами, — серьезным тоном вставила леди Ульма.

— Арфу нужно настраивать, и это делается ключами, — продолжила Бонни.

— Да, — Мередит, в отличие от нее, говорила медленно и рассудительно, — но ключ, который мы ищем, предназначен не для настройки. Он похож на это.

Она положила на стол рядом с собой гладкую светлую кленовую деревяшку, похожую на очень короткую букву Т или, если смотреть сбоку, на изящное дерево с одной веткой.

— Мне дал это один из нанятых Дамоном менестрелей.

Бонни свысока посмотрела на ключ:

— То, что мы ищем, вполне может быть ключом для настройки арфы. Он может использоваться для двух целей.

— Не думаю, — заупрямилась Мередит, — разве что они меняют форму, когда соединяются в одно целое.

— Господи! Точно! — воскликнула леди Ульма, как будто Мередит сказала совершенно очевидную вещь. — Если это половинки магического ключа, они почти наверняка изменятся при соединении.

— М-да? — вежливо поинтересовалась Бонни.

— Но если они могут выглядеть как угодно, то как, черт возьми, мы поймем, что нашли их? — нетерпеливо спросила Елена. Ее волновало только, как бы найти то, что поможет спасти Стефана.

Леди Ульма молчала, и Елене стало неуютно. Она не хотела ругаться или показать свое беспокойство женщине, которую с юности мучили и запугивали. Елене хотелось, чтобы леди Ульма чувствовала себя в безопасности и была счастлива.

— В любом случае, — быстро продолжила она, — мы точно знаем одно. Ключ находится в инструменте Серебряного Соловья. Поэтому мы найдем его в арфе леди Фазины, как бы он ни выглядел.

— Да, но… — начала было леди Ульма, но потом резко замолкла.

— Что не так? — мягко спросила Елена.

— Нет, ничего, — поспешно ответила леди Ульма. — Я просто хотела спросить, не хотите ли вы посмотреть свои платья. Во время этой примерки я должна убедиться, что они идеальны до самого последнего стежка.

— Ой, конечно, — воскликнула Бонни, хватая альбом, а Мередит позвонила в колокольчик, вызвав слугу, который поспешно вбежал в комнату и так же поспешно убежал обратно в мастерскую.

— Очень хочу, чтобы господин Дамой и лорд Сейдж позволили мне сшить одежду и для них, — печально сказала леди Ульма Елене.

— Но Сейдж ведь не собирается идти вместе с нами. И я уверена, что Дамон не будет возражать, если ты сошьешь ему черную кожаную куртку, черную рубашку, черные джинсы и черные ботинки, в каких он ходит каждый день. Он будет очень рад такой одежде.

Леди Ульма рассмеялась:

— Ну да. Сегодня вечером он увидит множество прекрасных нарядов и, может быть, передумает. А теперь давайте задернем занавеси. Праздник пройдет в помещении, при газовом свете, поэтому посмотрим, как будут выглядеть цвета.

— А я-то думала, почему в приглашении сказано «платья для помещения»… — вслух подумала Бонни, — решила, что это из-за дождя.

— Нет, это из-за солнца, — ответила леди Ульма. — В этом багровом свете синий становится фиолетовым, желтый — коричневым и так далее. Никто не наденет цвет морской волны или зеленый на уличный праздник, даже с такими рыжими волосами, как у тебя.

— Ясно. Наверное, это вечное солнце сильно достает через какое-то время.

— Ну да, — прошептала леди Ульма и поспешно продолжила: — Пока мы ждем, я могу показать платье для вашей высокой подруги, которая сомневается во мне.

— Конечно! — Бонни протянула ей альбом.

Леди Ульма пролистала его в поисках какой-то страницы. Взяла ручки и цветные карандаши — она выглядела как ребенок, дорвавшийся до любимой игрушки.

— Вот, — она дорисовывала что-то цветными карандашами, но держала альбом так, что все было видно.

— Господи! — завороженно сказала Бонни, и даже Елена восхитилась.

Эскиз определенно изображал Мередит с наполовину забранными наверх волосами, но какое платье было на ней, какое платье! Черное, как эбеновое дерево, без бретелек, оно плотно облегало высокую стройную фигуру, подчеркивая все ее изгибы, а вырез в форме сердечка делал грудь Мередит похожей на валентинку. Ниже колен платье сильно расширялось.

— Платье русалочки, — объявила леди Ульма, очень довольная своим эскизом, — а вот, кстати, и оно, — несколько швей вошли в комнату с чудесным платьем в руках. Оно было сшито из мягкого черного бархата, расшитого крохотными золотистыми квадратными блестками. Оно походило на земное полуночное небо, усеянное падающими звездами.

— Ты наденешь золотые серьги с черным ониксом, заколешь волосы гребешками с ониксом, а еще Люсьен сделал для тебя кольца и браслеты.

Елена поняла, что несколько минут назад в комнату вошел Люсьен. Она улыбнулась ему, а потом заметила в его руках трехъярусный поднос. Сверху на подложке из слоновой кости лежали два браслета с ониксами и бриллиантами и бриллиантовое кольцо. Елена чуть не упала в обморок. Мередит смотрела в сторону, как будто она вмешалась в личный разговор и не знала куда деваться. Она еще раз посмотрела на платье, на драгоценности и на леди Ульму. Но она была не из тех, кто легко теряет самообладание. Она подошла к леди Ульме и крепко обняла ее, затем пошла к Люсьену и осторожно положила руку ему на предплечье. Было ясно, что она просто не может говорить.

Бонни пожирала эскиз глазами:

— Эти браслеты сделаны специально под это платье? — спросила она заговорщическим тоном.

К удивлению Елены, леди Ульма смутилась:

— Дело в том… в том, что мисс Мередит… рабыня. Все рабы обязаны за пределами дома носить символические наручники.

Она отвела глаза и уставилась на полированные деревянные половицы, ее щеки порозовели.

— Леди Ульма, не думайте, что это имеет для нас какое-то значение…

Глаза леди Ульмы сверкнули, она подняла голову:

— Не имеет?

— Ну… это действительно неважно… потому что мы ничего не можем с этим поделать, по крайней мере сейчас.

Конечно, даже для слуг необычные отношения Дамона, Елены, Мередит и Бонни не были секретом. Даже леди Ульма не понимала, почему Дамон не освободит девушек, хотя бы на случай, если произойдет что-то непредвиденное. Может, Небесные Стражи запретят…

Но девушки были непреклонны: по их мнению, это повредило бы делу.

— Ну, в любом случае, — бодро продолжила Бонни, — наручники красивые. Вряд ли можно найти что-то более подходящее к этому платью. — Она затронула чувство профессиональной гордости ювелира. Люсьен скромно улыбнулся, и леди Ульма одарила его любящим взглядом.

Лицо Мередит еще пылало.

— Не знаю, как и благодарить вас, леди Ульма. Я надену это платье и стану не собой, а кем-то другим. Вы изобразили меня с убранными волосами, а я обычно так не причесываюсь.

— Сегодня причешешься — это откроет лоб и твои красивые брови, платье подчеркнет обнаженные плечи и руки. Это просто преступление — прятать их днем или ночью. А прическа подчеркнет твое экзотическое лицо, вместо того чтобы скрыть его! — твердо сказала леди Ульма.

Отлично, подумала Елена, они отвлекли ее от символа рабства.

— Сделаем легкий макияж, бледно-золотые веки, тушь, чтобы удлинить ресницы, золотистый блеск для губ. Никаких румян! Я считаю, что они не нужны молодой девушке. С твоей оливковой кожей это будет идеально — знойная экзотическая дева.

Мередит беспомощно посмотрела на Елену:

— Я обычно не крашусь, — они обе понимали, что она побеждена. Задумка леди Ульмы воплотится в жизнь.

— Не называйте это платье платьем русалочки, она будет сиреной, — предложила Бонни с энтузиазмом, — но лучше наложить на него заклятие, чтобы держать подальше моряков-вампиров.

К удивлению Елены, леди Ульма кивнула:

— Моя подруга-швея послала за жрицей, чтобы та благословила всю одежду и наложила заклятие от вампиров. Если, конечно, вы не против? — Она взглянула на Елену, и та кивнула.

— Пожалуйста, если заклятия не отпугнут Дамона, — добавила она в шутку, и вдруг время замерло, когда Бонни и Мередит одновременно уставились на Елену, надеясь уловить что-нибудь в выражении ее лица.

Но Елена оставалась бесстрастной, а леди Ульма продолжила:

— Естественно, это не будет распространяться на господина Дамона.

— Естественно, — спокойно сказала Елена.

— А теперь перейдем к наряду самой маленькой красавицы, — сказала леди Ульма Бонни, и та, краснея, закусила губу, — я придумала для тебя кое-что особенное: очень давно мечтала поработать с этим материалом, ходила мимо витрины магазина много лет, мечтала купить эту материю. Смотрите.

Швеи поднесли небольшое легкое платье, а леди Ульма показала эскиз. Елена уставилась на него.

Материя была великолепна, но сшито было еще лучше. Ткань была сине-зеленой, цвета павлиньего пера, а выше талии были вышиты сияющие «павлиньи глаза».

Карие глаза Бонни расширились:

— Это мне? — выдохнула она, боясь прикоснуться к ткани.

— Да. Мы уберем волосы со спины, так чтобы ты выглядела так же изысканно, как и подруга. Давайте, примерьте их. Думаю, вам понравится, как они на вас сидят.

Люсьен вышел, и Мередит надела платье русалки, а Бонни радостно принялась раздеваться.

Леди Ульма оказалась права. Бонни понравилось, как она выглядит. Сейчас она закапчивала свой туалет, нанося духи с ароматом розы и цитруса, изготовленные специально для нее. Она стояла перед огромным зеркалом — до выхода на торжество, которое устраивала Фазина — Серебряный Соловей, оставалось всего несколько минут.

Бонни слегка повернулась, с трепетом глядя на свое длинное платье без бретелек. Лиф, казалось, был сделан из павлиньих перьев, собранных на талии и подчеркивающих ее тонкость. Более крупные перья каскадом спадали с талии, сзади был небольшой шлейф из павлиньих перьев, нашитых на изумрудный шелк. Спереди на юбке, под перьями, были вышиты золотом и серебром их контуры, доходившие до самого подола, отделанного золотой парчой. И, как будто этого было недостаточно, у леди Ульмы нашелся веер из настоящих павлиньих перьев, с нефритовой рукоятью и кисточкой на конце, на которой тихо звенели нефритовая, топазовая и изумрудная подвески. На шее Бонни красовалось нефритовое ожерелье, инкрустированное изумрудами, сапфирами и лазуритом, на запястьях были нефритовые браслеты, символ рабства, тихо звенящие при движении. Бонни почти не замечала их, и тем более не ненавидела. Она вспоминала о визите парикмахера, который выпрямил ее рыжие кудри, покрасил их в цвет красного дерева и гладко уложил, закрепив нефритовыми и изумрудными заколками. Личико в форме сердечка стало взрослым и утонченным. Веки накрасили зеленым, глаза густо подвели, на губы нанесли ярко-красную помаду. Леди Ульма нарушила свое правило и осторожно тронула щеки Бонни румянами — теперь казалось, что полупрозрачная кожа покраснела от неосторожного комплимента. Изящные нефритовые сережки с золотыми колокольчиками внутри завершали ансамбль, и Бонни чувствовала себя древней восточной принцессой.

— Это настоящее чудо. Обычно я похожа на эльфа, пытающегося нарядиться черлидером или цветочницей, — она снова и снова целовала леди Ульму, а помада оставалась на ее губах, а не на щеках. — Сегодня я наконец похожа на женщину.

Она бы продолжала болтать, не в силах остановиться, даже когда леди Ульма уже начала осторожно смахивать слезы с глаз, но в этот момент в комнату вошла Елена, и она ахнула.

Платье Елены дошили только днем, поэтому раньше Бонни видела лишь его эскиз. Но по нему невозможно было понять, как платье будет выглядеть на Елене. Про себя Бонни задавалась вопросом, положилась ли леди Ульма на естественную красоту Елены и надеялась ли, что Елена будет в таком же восторге от своего платья, как Бонни и Мередит от своих.

Теперь Бонни поняла.

— Это платье богини, — объяснила леди Ульма ошеломленно притихшим девушкам.

Бонни подумала, что, если богини действительно жили на Олимпе, они одевались именно так.

Платье было очень простым. Оно было сделано из молочно-белого шелка, собиравшегося складками на талии (леди Ульма называла их рюшами) и расходившимися V-образным вырезом, демонстрировавшим персиковую кожу Елены. Лиф застегивался на плечах двумя золотыми пряжками, отделанными перламутром и бриллиантами. Юбка ниспадала изящными складками до сандалий Елены, тоже отделанных золотом, жемчугом и бриллиантами. На спине перекрещивались две тонкие бретельки. Такое простое платье, но такое великолепное.

На шее Елены было тонкой работы золотое ожерелье с перламутровой бабочкой, отделанной таким количеством бриллиантов, что каждое движение девушки зажигало разноцветные огоньки. Там же висела бриллиантовая подвеска с лазуритом, которую подарил ей Стефан — она наотрез отказалась сиять его. Впрочем, бабочка полностью скрывала подвеску.

На запястьях Елены были золотые браслеты с жемчугом и бриллиантами, найденными в сокровищнице. И все.

Волосы Елены расчесывали, пока они не упали на плечи мягкими золотистыми волнами, губы подкрасили нежно-розовой помадой. Но лицо с темными густыми ресницами и светлыми изогнутыми бровями осталось абсолютно нетронуто косметикой, только смущение чуть-чуть окрасило щеки. Сквозь золотые локоны виднелись тяжелые бриллиантовые серьги.

Она сведет всех с ума, подумала Бонни, с завистью глядя на платье. Впрочем, она не ревновала, а скорее наслаждалась мыслью об успехе, который будет иметь Елена. Ее платье намного проще, чем наши с Мередит, но мы снова останемся в ее тени.

Правда, Бонни никогда не видела Мередит такой красивой — или такой экзотичной. Не подозревала — она и о том, что у Мередит потрясающая фигура, хотя у тон было множество дизайнерской одежды.

Мередит пожала плечами, когда Бонни сказала ей это. У нее тоже был веер — черный, лаковый, складывающийся. Она раскрыла и вновь захлопнула его, слегка коснувшись им подбородка.

— Мы в руках гения, — сказала она просто, — но мы не должны забывать, для чего мы здесь на самом деле.