Возвращение: Души теней

3

Время остановилось. Елена почувствовала, что инстинктивно пытается дотронуться до разума того, кто целует ее так нежно. Она никогда не придавала значения поцелуям, пока не умерла и не стала духом, а потом не вернулась на землю. Ее новая аура открывала тайны чужих мыслей, слов, а иногда и тайны разума и души. Как будто у нее кроме пяти обычных чувств появилось еще одно, новое чувство. Когда две ауры соприкасаются так близко, две души предстают друг перед другом обнаженными.

Почти бессознательно Елена освободила свою ауру и сразу почувствовала чужой разум. Он попытался закрыться. Это было неправильно. Она попробовала задержать его, но он скрылся за твердой каменной стеной. За пределами стены, напомнившей ей виденную когда-то фотографию метеорита — настолько выщербленной и словно бы обгоревшей казалась ее поверхность, — остались только примитивные функции мозга и маленький мальчик, прикованный к скале за руки и за ноги.

Елена была в ужасе. Она понимала, что видит всего лишь метафору, и что не нужно слишком поспешно судить о ее значении. Эти картинки символизировали происходящее в душе Дамона — в той форме, в которой Елена могла это осознать, если смотреть с нужной точки зрения. Инстинктивно она понимала, что видит что-то важное. Она преодолела восторг и сладость слияния душ, и тогда любовь и участие заставили ее заговорить.

— Тебе холодно? — спросила она у ребенка. Длины цепей хватало, чтобы он мог обхватить руками колени.

На нем были какие-то черные лохмотья.

Он молча кивнул. Огромные темные глаза занимали, казалось, пол-лица.

— Откуда ты? — нерешительно спросила Елена, обдумывая способы согреть мальчика. — Не оттуда? — Она махнула рукой в сторону каменной стены.

Он снова кивнул:

— Там теплее, но он больше меня туда не пускает.

— Он? — Елена постоянно искала признаки присутствия Шиничи, злобного лиса-оборотня. — Кто это «он», милый? — Ока встала на колени и прижала мальчика к себе. Он был холодный как лед, а железо цепей обжигало.

— Дамон, — прошептал маленький оборвыш. Он в страхе огляделся, впервые отведя глаза от ее лица.

— Это сделал Дамон? — Елена почти кричала в начале фразы, но закончила совсем тихо — мальчик умоляюще смотрел на нее, а потом кошачьим движением хлопнул по губам.

«Это только символы», — напомнила себе Елена. Она смотрела на разум — и душу — Дамона.

«Точно? — вмешался голос здравого смысла. — Раньше, когда тебе пришлось заглянуть в душу человека, ты увидела внутри нее мир, целые пейзажи, полные любви и красоты, означающие нормальную здоровую работу обычного разума». Елена не помнила имени того человека, но хорошо помнила красоту. Она знала, что ее собственный разум предстанет перед наблюдателем таким же. И она поняла внезапно и четко: она не видит душу Дамона. Его душа прячется за прочной каменной стеной. Он по собственному выбору живет за этой отвратительной стенкой, оставив снаружи только несколько воспоминаний детства, мальчика, отрезанного от остальной души.

— Если Дамон поместил тебя сюда, то кто ты? — медленно спросила Елена, проверяя свою догадку. Она смотрела в черные глаза, зрачок которых сливался с радужкой, на черные волосы и понимала, что уже видела их, хотя сейчас они принадлежат ребенку.

— Я Дамон, — прошептал мальчик, побелев.

Наверное, разгадка даже этой тайны причинила ему боль. Елена не хотела сделать больно символу детства Дамона. Ей хотелось, чтобы он почувствовал то же тепло и ласку, что и она. Если бы душа Дамона была домом, она постаралась бы навести в нем порядок и заполнить все комнаты цветами и звездным светом. Если это пейзаж, она окружила бы бледную луну сиянием, а между облаками пустила бы радуги. А вместо этого душа Дамона предстала ей умирающим от голода ребенком, прикованным к глухой неприступной стене. И ей захотелось успокоить и утешить этого ребенка.

Она обняла малышка, растерла ему руки и ноги и прижала его к себе.

Сначала она почувствовала его напряжение и дрожь. Но через некоторое время он убедился, что ничего страшного не случилось, и расслабился. Маленькое тельцесогрелось. Стало тяжелым и теплым. Она ощутила сладкую, всепоглощающую нежность к маленькому существу.

Буквально через пару минут ребенок заснул, и Елене почудилась слабая тень улыбки у него на губах. Она обняла его, укачивая, и улыбнулась сама. Она вспоминала о том, кто держал ее в объятиях, когда она плакала. О том, кого она не забыла и никогда не забудет, о том, из-за кого горло перехватывало грустью. О том, кто был настолько важен, что она вспоминала о нем даже сейчас, сейчас… о том, кого она должна… найти… В этот миг мирный сон души Дамона прервался — светом, звуком и силой, которую Елена выпустила на свободу, вспомнив одно-единственное имя. Даже она, новичок в магии, это понимала.

Стефан.

Господи. Она забыла его, она на несколько минут позволила увлечь себя туда, где нельзя было его не забыть. Боль одиноких ночей, когда она изливала страх и горе своему дневнику, — и мир и уют, что предложил ей Дамой. Он заставил ее забыть Стефана, забыть, что в этот самый миг Стефан может страдать.

— Нет, нет! — Елена боролась с темнотой. — Отпусти — я должна найти — не верю, что я забыла…

— Елена, — Дамой говорил спокойно и мягко (или по крайней мере ровно), — если ты не прекратишь дергаться и вырываться, тебе придется очень долго лететь до земли.

Елена открыла глаза. Мысли о степах и маленьких мальчиках разлетелись во всех направлениях, как пух одуванчика. Она обвиняюще уставилась на Дамона:

— Ты, ты!..

— Да, — спокойно сказал Дамон, — позор мне. Почему нет? Но я не подчинял и не кусал тебя. Я тебя просто поцеловал. Остальное сделала твоя Сила — она неконтролируема, но очень велика. Честно говоря, я не собирался присасываться так сильно, прости за каламбур.

Он говорил легко, но Елена внезапно вспомнила плачущего ребенка и задалась вопросом: на самом ли деле он так спокоен, как кажется?

Но ведь такова его природа, подумала она с неожиданной горечью. Он создает мечты, иллюзии, удовольствие, остающиеся в умах его… доноров. Елена знала, что девушки и молодые женщины, на которых Дамой… охотился… обожали его и жаловались лишь на то, что он редко приходит.

— Понятно, — согласилась Елена, когда они спускались к земле. — Но это не может повторяться. Я целую только одного человека, и это Стефан.

Дамон открыл рот, но тут раздался крик, такой же разъяренный, как раньше голос Елены. Кричащий явно не задумывался о последствиях, и Елена вспомнила еще об одном временно забытом человеке.

— ДАМОН, УБЛЮДОК, ВЕРНИ ЕЕ НА ЗЕМЛЮ!

Мэтт.

Елена и Дамон, сделав изящный пируэт, приземлились рядом с «ягуаром». Мэтт немедленно бросился к Елене и ощупал ее, как будто она попала в аварию. Особое внимание он уделил шее. Елена еще раз почувствовала неуместность своего наряда — белой кружевной ночнушки.

— Я в порядке, Мэтт, честно. Просто голова кружится, через пару минут пройдет.

Мэтт выдохнул. Он, конечно, больше не влюблен в нее, как раньше, но беспокоится о ней и всегда будет — беспокоиться. Он заботится о ней и ради нее самой, и как о девушке своего друга Стефана. Она знала, что Мэтт никогда не забудет то время, когда они были вместе.

А еще он в нее верит. Так что сейчас, когда она сказала, что все в порядке, он поверил. Он даже удостоил Дамона не совсем враждебным взглядом.

А потом юноши столкнулись у водительской дверцы «ягуара».

— О, нет, — начал Мэтт, — ты вел вчера и что получилось? Ты сам это сказал: нас преследуют вампиры.

— Думаешь, это Моя вина? Вампиры преследуют эту огромную красную машину, так при чем же здесь я?

Мэтт упрямо выпятил подбородок, загорелая кожа покраснела:

— Я думаю, мы должны меняться. Твоя очередь уже была.

— Не помню, чтобы мы договаривались о каких-то «очередях», — Дамон умудрился сказать это очень зло, — и, если я еду в машине, я ее веду.

— Я не сяду в машину, если ты поведешь, — закричал Мэтт.

— Я не сяду в машину, если ты поведешь, — ровно сказал Дамон.

Елена громко прочистила горло, и Мэтт наконец вспомнил о ее существовании.

— Нельзя же ожидать от Елены, чтобы она всю дорогу вела машину, — сказал он, хотя она даже не успела ничего предложить. — Если только мы не надеемся сегодня же добраться до места, — он испытующе взглянул на Дамона.

Дамон потряс темной головой:

— Нет. Я выбираю красивую дорогу. А чем меньше народу знает, куда мы едем, тем безопаснее это будет. Не говори, если не знаешь.

Елене показалось, что к шее сзади приложили лед. Как Дамон это сказал…

— Но они ведь уже знают, куда мы едем? — Она заставила себя вернуться в реальность. — Они знают, где Стефан, и знают, что мы хотим спасти его.

— Да. Они знают, что мы собираемся прорваться в Темное Измерение. Но через какие ворота? И когда? Если мы сможем их обмануть, нам придется думать только о Стефане и его тюремщиках.

Мэтт оглянулся:

— А сколько там Ворот?

— Тысячи, — пожал плечами Дамон — Врата могут открыться везде, где пересекаются три дороги. Но поскольку европейцы изгнали аборигенов Америки из их домов, большинство Ворот не используется или сохранилось в том же виде, что и прежде.

Елену трясло от волнения и страха:

— Почему тогда мы не можем просто найти ближайшие ворота и пройти сквозь них?

— И проделать весь путь до тюрьмы под землей? Вы не понимаете. Прежде всего, чтобы пройти через Ворота, вам нужен я. И даже тогда это будет неприятно.

— Неприятно для кого? Для нас или для тебя? — жестко спросил Мэтт.

Дамон посмотрел на него долгим пустым взглядом:

— Если вы попробуете пройти Врата самостоятельно, это будет очень неприятно, зато недолго. Со мной это будет неуютно, но вполне терпимо. А поскольку до Врат осталось несколько дней пути, вы увидите все сами, — улыбка Дамона была очень странной. — И это займет намного больше времени, чем проход главными Воротами.

— Почему? — настойчиво спросил Мэтт. Он всегда задавал вопросы, ответа на которые Елена предпочла бы не знать.

— Потому что это либо джунгли, самые безобидные обитатели которых — падающие с деревьев пятифутовые пиявки, либо пустыня, где врагу легко нас увидеть. А враги там все.

Повисла пауза, которую Елена определила как тяжелую. Дамон говорил, серьезно, хотя явно предпочел бы промолчать. Напугать Дамона было непросто. Он любил драться. Тем более если драка грозила только потерей времени.

— Хорошо, — медленно сказала она, — последуем твоему плану.

Парни немедленно снова схватились за ручку водительской дверцы.

— Послушайте, — она не смотрела ни на кого из них, — я собираюсь сама вести свой «ягуар» до ближайшего города. Но сначала я хочу переодеться в нормальную одежду и, может, даже поспать пару минут, Мэтт пусть найдет ручей и приведет себя в порядок. А потом мы поедем в ближайший город перекусить. После этого…

—..можно снова начинать ссориться, — закончил Дамой. — Хорошо, дорогая. Я найду вас в любой грязной забегаловке, которую вы выберете.

— Ты уверен, что сможешь нас найти? Я пытаюсь спрятать ауру.

— Слушай, в любой дыре, которую можно найти на этой дороге, ярко-красный «ягуар» будет так же незаметен, как НЛО.

— Почему бы тебе просто не пойти… — Голос Мэтта сорвался. Мэтт ужасно злился на Дамона и при этом умудрялся регулярно забывать, что Дамон — вампир. — Значит, ты собираешься добраться до города первым и найти там девочку, направляющуюся в летнюю школу? — Голубые глаза Мэтта потемнели. — Потом ты набросишься на нее и утащишь туда, где никто не услышит ее криков, запрокинешь ей голову и вопьешься клыками в горло.

Повисла очень длинная пауза. Потом Дамон обиженно ответил:

— Нет. Это делаете вы — люди. Вы сделали это со мной.

Елена почувствовала, что тут нужен очень сильный аргумент: правда.

— Мэтт, это сделал не Дамон. Это сделал Шиничи. И ты это знаешь.

Она осторожно взяла Мэтта за предплечье и повернула к себе лицом. Очень долгую секунду он не смотрел на нее, потом поднял голову и заглянул в глаза.

— Хорошо, — мягко сказал он. — Я согласен. Но ты знаешь, что он собирается пить человеческую кровь.

— Кровь добровольного донора! — закричал Дамон, у которого был очень хороший слух.

— Ты заставляешь их соглашаться! — снова взорвался Мэтт. — Ты их гипнотизируешь!

— Нет.

— Или «зачаровываешь», без разницы. Как бы тебе понравилось…

За спиной Мэтта Елена яростно махала на Дамона руками — как будто разгоняла выводок цыплят. Сначала Дамон просто приподнял бровь, потом изящно пожал плечами и послушался. Его силуэт затуманился, он принял форму ворона и мгновенно превратился в точку на фоне восходящего солнца.

— Ты не мог бы избавиться от этого кола? — тихо спросила Елена. — Дамон делается законченным параноиком.

Мэтт смотрел куда угодно, только не на нее, но потом наконец кивнул.

— Я его утоплю, когда пойду умываться, — он с неприязнью покосился на свои грязные штаны и добавил: — В любом случае, залезай в машину и постарайся поспать. Тебе это нужно.

— Разбуди меня через пару часов, — Елена не думала, что через пару часов пожалеет об этом больше, чем может себе даже представить.