Возвращение приграничного воина

Глава 23

Меч выпал из его рук. В грудь колотился ветер. Джон посмотрел вниз и увидел, что в дюйме от его горла зависло острие меча.

— Получается, живым с этого холма спущусь я, — ухмыльнулся Сторвик. — И заберу с собой твою девчонку.

У чести был шанс, подумал Джон.

Он направил сапог прямиком между ног Сторвика и ударил его, а когда тот пошатнулся, откатился в сторону и вскочил на ноги.

Теперь он был вооружен только кинжалом. Сторвик нетвердо стоял, ухватившись за пах, однако умудрился не выронить меч. Озираясь по сторонам в поисках собственного меча, Джон отступил назад.

А потом увидел, как из-за камня выпрыгнула размытая тень.

Смельчак вырвался из ее рук и побежал.

При виде пса Вилли выронил меч и начал карабкаться выше по склону, уходя все дальше от каменного кольца. Пес быстро нагонял его, и он в ужасе оглянулся через плечо.

И не заметил, что подошел слишком близко к обрыву.

Раздался вопль — и вскоре оборвался со звуком удара.

Джон потряс головой, смахивая с лица снег и прочищая мысли. Пес метался на краю пропасти, будто собираясь прыгнуть вниз и убедиться, что Вилли-со-шрамом больше не представляет угрозы.

Шатаясь, он подошел к обрыву и посмотрел вниз.

Все кончено.

Его клятва выполнена. Кейт отомщена.

Он обернулся, ожидая встретить ее с распростертыми объятиями, когда она подбежит и, улыбаясь, подставит губы для поцелуя.

Но позади никого не было. Только стояли камни да свистел ветер.

Она услышала крик и, когда он затих, поняла, что все кончено.

Она ждала, что придет облегчение. Радость. Покой.

Ничего.

Смерть Сторвика не расколдовала ее. Она по-прежнему оцепенело сидела в неясном свете луны, уставившись на угловатые символы, вырезанные на камнях, как будто могла понять их значение.

Подошел Джон и помог ей подняться. Она не противилась.

— Все. Он умер.

Она не поднимала глаз.

Он яростно прижал ее к себе, но она не реагировала. Душа словно покинула ее тело, оставив на земле призрак вместо живой женщины. Вилли-со-шрамом умер. Она была отомщена, но случилось то, о чем предупреждал ее Джонни.

Оказалось, что его гибели недостаточно.

— На этот раз я сопротивлялась.

Джон не отпускал ее, покачивая в своих объятиях.

— Я знаю. Теперь все будет хорошо.

Не будет. И она не могла объяснить ему, почему.

Тряхнув головой, она спрятала лицо у него на груди.

— Все напрасно. Все, что я делала, было напрасно. — И поэтому она его недостойна. — Если бы ты не пришел, он взял бы меня снова.

Отчаяние в ее голосе потрясло его.

— Но я же пришел. — Больше не надо ни за кем гоняться. Ее месть свершилась, его обещание выполнено. Она должна испытывать облегчение, благодарность, радость.

Но женщина, которую он обнимал, ничего этого не чувствовала. Ее лицо было пустым и безрадостным, словно ее жизнь внезапно утратила смысл. Чего он от нее ждал? Счастья. Радости. Ликования. Но не апатии, как будто со смертью Вилли внутри нее тоже все умерло.

— И собаке пришлось спасать тебя, — пробормотала она, глядя на Смельчака. — Это собака загнала Вилли-со-шрамом в пропасть, пока Храбрая Кейт сидела, скорчившись, за могильным камнем.

Обняв ее за плечи, он повел ее к лошадям.

— Идем. Вернемся домой.

Она пошла за ним, покорно и безмолвно.

Когда они доехали до замка, солнце уже озарило светом восточные холмы. Оставив попытки расшевелить ее, он поцеловал ее в лоб и поручил заботам Бесси, чтобы та уложила ее спать.

Кейт устала. Ей нужно выспаться. Он должен дать ей время. Совершенно естественно, что она оцепенела. Во всем виноват шок. Проснувшись, она снова станет прежней Кейт. Его Кейт.

Но он знал, что обманывает себя.

— Она еще в кровати? — шепотом спросил Джон у Бесси, когда солнце начало клониться к горизонту.

Она проспала весь день, а его в это время провозглашали героем. Произносили тосты, слагали баллады в его честь.

Когда он сказал, что вся заслуга принадлежит собаке, они расхохотались, переложили слова и запели о Храбром псе.

И тогда он почувствовал себя дома. И захотел остаться здесь навсегда.

Он взглянул на Роба. Тот молча стоял у очага. Единственный, кто не поднял за него тост.

И за весь день никаких известий от Кейт.

Не в настроении больше праздновать, он пошел к выходу и на пороге столкнулся с Бесси. Сестра понизила голос.

— Она так и не встала. Пес тоже не выходил.

— Может быть, разбудить ее?

Она вздохнула.

— Не знаю. Такое уже было, когда она пришла к нам, после того как ее… — Она закусила губу.

После того, как ее изнасиловали. Вот что она собиралась сказать.

— Она рассказала тебе? — Он думал, Кейт открылась ему одному.

Бесси пристально посмотрела на него, как будто пытаясь угадать, насколько много он знает и не рискованно ли поведать ему остальное.

— Она никому не рассказывала, — наконец проговорила она.

Никому, кроме него.

— Но как ты узнала?

Она не ответила, только пожала плечами.

Они были женщинами. Делили одну комнату. Одну кровать. Непостижимо, но женщины, казалось, умеют понимать друг друга без слов.

— И что же вернуло ее… к жизни?

— Не знаю. Но я помню тот день, когда она наконец встала. Она пришла на кухню, уже одетая в мужскую одежду, и сказала, глядя в сторону, будто смотрела на что-то, видимое ей одной: «В следующий раз я убью его. И мне не будет страшно.»

— Но он мертв. Бояться больше нечего. Почему же…

— Джонни, ты опять задаешь вопросы мне, когда спрашивать нужно ее.

Он взял бы меня снова. Несмотря на то, что она преодолела страх. В этом все дело? Видеть Кейт такой беспомощной было тяжелее, чем драться со Сторвиком. И он испугался, что его смерть не освободила ее.

Он вздохнул.

— Я спрошу ее. Пусть только сначала проснется.

Он оглянулся на компанию, сидевшую за столом, и ему помахали, приглашая присоединиться к ним снова. Он кивнул, однако долгие часы, проведенные на ногах, давали о себе знать. Ему нужен сон.

Пальцы Бесси легли на его рукав.

— Ты должен узнать ответ еще на один вопрос, Джонни. И этот вопрос ты должен задать себе.

— Какой?

— Спроси себя, насколько сильно она тебе дорога.

Отказываясь просыпаться, Кейт зажмурилась. И все же веки сами собой раскрылись, чтобы уловить лучи закатного солнца.

Она была одна. Бесси ушла давно, еще на рассвете, чтобы заняться рутинными делами по дому, и оставила ее наедине с неприглядной правдой.

Сторвик мертв. Но долгожданного ликования не было, как она ни прислушивалась к своим ощущениям. Она представляла, что в день, когда он умрет, засияет радуга, а с небес спустятся ангелы. Ждала, что испытает триумф или, по меньшей мере, умиротворение.

Что наконец-то она станет женщиной, которая достойна любви Джонни Брансона.

Но вместо всего этого она чувствовала только одно: разочарование. Сторвик умер. А в ней ничего не переменилось.

Почуяв, что она проснулась, Смельчак неуклюже поднялся на лапы. Он пролежал возле нее весь день — непростая задача для подвижного зверя. Его глаза смотрели на нее без осуждения, точно он был счастлив, что спас их и был готов сделать это еще раз.

Борясь со слезами, она отвернулась. Неразумное животное и то проявило больше отваги.

Два года она жила ради того, чтобы все исправить. В следующий раз она будет сопротивляться. Даст ему отпор. Заставит заплатить за то, что он сделал с ее отцом.

За то, что он сделал с ней.

Но когда пришло время, оказалось, что ничего не изменилось. Да, на этот раз, несмотря на страх, она отбивалась, но она не смогла спасти себя. Более того, она и Джона подвергла опасности. Не ее храбрость выручила их, а собака.

Ее мужская одежда, оружие, показная бравада — все обернулось глупым маскарадом.

Как и зачем ей жить дальше? Два года она дышала местью. Мимолетные радости сложились в лестницу, которая вывела ее из бездны. Они поддерживали в ней жизнь, чтобы, когда придет время, она расправилась со своими демонами.

Оказалось, что демоны не остались на дне. Они ждали ее наверху лестницы, живые и невредимые.

Кейт протянула руку, чтобы погладить пса, и тот обнюхал ее лицо, как будто через запах пытался дознаться, почему она опечалена.

Она снова зажмурилась, но слезы пробились сквозь веки. Она подвела Джонни. Как теперь смотреть ему в глаза? Может, в постели она и одолела своих воображаемых демонов, но что толку. Он чуть не умер из-за ее никчемности.

Если не выходить из спальни, то в конце концов он уедет. Заберет людей, которых обещал ему Роб, и отправится к королю. И ей больше никогда не придется смотреть в его голубые глаза.

Прячась от света, она уткнулась лицом в подушку.

Спроси себя, насколько сильно она тебе дорога.

Слова Бесси будто ударили его наотмашь.

Покачнувшись, Джон ухватился за стену, уже не ощущая в камнях надежную опору. Будто сквозь пелену до него донеслась баллада, сложенная в его честь.

О, да. Он был храбрым. Он гнался за Вилли до самого конца, рискуя жизнью, рискуя расположением короля. Он убеждал всех вокруг и заодно самого себя, что пошел на это только затем, чтобы побыстрее вернуться ко двору.

Но никакой истинной храбрости в этом не было.

Когда он вернулся домой, его жизнь изменилась. Он сам изменился. Он стал Брансоном и захотел разделить свою жизнь с Кейт. Здесь. Дома. Все его прежние желания померкли.

Хватит ли ему храбрости, чтобы признаться в этом?

В поисках уединения он вышел из зала и сел на лестнице, на том самом месте, где когда-то сидел в темноте вместе с Кейт.

Он долго откладывал мысли о будущем. Сперва нужно найти Сторвика. Затем исполнить приказ короля. Но сидя в тепле замка, в окружении товарищей, чьи голоса эхом отражались от каменных стен, он понял, что, сам того не осознавая, сделал выбор уже давно, много недель назад.

Где-то далеко король выступал в поход, и в его войске не было Брансонов.

Его судьба оказалась связана с родными холмами в момент, когда он поклялся выследить ее врага. Уже тогда было ясно, что он не вернется в Стерлинг, однако он был слишком слеп, чтобы понять это. И слишком труслив, чтобы признать.

Он убеждал себя, что Кейт была просто средством для достижения цели, но он заблуждался. Она сама была его целью. Как бы ни болела ее рана, она заживет, если они будут вместе.

Задавай вопросы ей, а не мне, сказала Бесси. Какие вопросы? Согласна ли ты разделить со мной жизнь?

Но он не мог задать этот вопрос. По крайней мере, не сейчас.

Ты больше не Брансон. Я не позволю тебе остаться.

Так в самом начале сказал брат. После они скакали верхом бок о бок, сражались плечом к плечу. Но Роб остался при своих словах.

И Джон не просил, чтобы он забрал их обратно.

Он посмотрел в оконце. Свежий снег припорошил мерзлую землю. Ветер, порывистый и холодный, продувал долину насквозь, и ледяная сырость проникала под кожу.

Но во всем мире не существовало другого места, где бы он хотел быть.

На земле своего рождения он стал цельным и сильным, каким никогда не был близ короля.

Стал ли он настоящим приграничным воином, каким был Роб? Нет. Они по-прежнему были разными. Если он останется, они все так же будут постоянно спорить. Но Роб должен понять: он больше не Джонни Тряпка, не голубоглазый малыш, от которого можно отмахнуться.

Как понял он сам.

Он вздохнул. Он планировал триумфальное возвращение. Воображал, что дома его зауважают.

А сейчас ему предстоит сделать то, что поклялся себе никогда не делать.

Униженно попросить Роба позволить ему остаться.

Хотя…

Он поднялся на ноги и улыбнулся. Есть и другой способ.