Возвращение приграничного воина

Глава 2

Кейт вернулась в зал и, не удостоив его даже взглядом, села рядом со своими людьми у очага.

Бдение продолжалось. Незнакомые Джону люди то и дело уходили со своих мест и поднимались в комнату покойного, которого до погребения нельзя было оставлять одного. Вскоре и Джону придется взглянуть умершему отцу в лицо, зная, что его незрячие глаза никогда не увидят эмблему в виде чертополоха — символ королевского отличия, который он с гордостью носил на груди.

На границе никому не было до этого дела. Даже девице Гилнок.

По правде говоря, он не планировал целовать ее, но когда она отказалась сдаться, когда сцепилась с ним взглядом, таким же сильным, как ее меч, он почувствовал… возбуждение. Он не ожидал от нее ничего, кроме стальной холодности. Но ее тонкие губы оказались теплыми и манящими…

А потом отвергли его.

Возможно, она не собиралась бросать ему вызов, но его тело истолковало все именно так.

Женщины не отказывали Джонни Брансону.

Он смотрел, как она восседает в окружении воинов, и пытался ее разгадать. Льняные волосы обрамляли ее лицо с чертами резкими, жесткими, как и ее характер. По крайней мере, такой она казалась ему поначалу. Пока он не почувствовал прикосновение ее грудей к своему торсу и не увидел размах ее густых ресниц.

Он подавил фантазии о хриплом смехе между смятыми простынями.

Сама она не делилась рассказами о его отце, но внимательно слушала других и смеялась вместе со всеми. В этом, по крайней мере, она вела себя, как обычная женщина. Такая же изменчивая, как все. Нужно только понять, как ее изменить.

Мужчины, сидевшие за одним столом с Джоном, обменивались воспоминаниями о том, как сопровождали Рыжего Джорди во время рейдов, как воровали стада Сторвиков, как те отбивали своих коров и теряли их снова, и клялись совершить еще много набегов в память о Джорди.

Джон с ними не спорил. Теперь Черный Роб будет решать, когда они отправятся в очередной рейд, если отправятся вообще. Но не стоит раньше времени заставлять его делать выбор.

Когда он опять оглянулся на Кейт, ее не оказалось на месте.

— Ты посидишь с отцом?

Он повернулся на мягкий голос сестры. Рядом с нею стоял брат, и у обоих на лицах была скорбь.

— У его постели должен быть член семьи — сказал Роб, как будто Джон не приходился им родственником.

— Прошу тебя, Роб. — В тихом голосе Бесси прозвучала усталость.

Он посмотрел брату в глаза, и они как в детстве схлестнулись взглядами.

— Я такой же его сын, как и ты. — По крайней мере, так он говорил себе, когда его одолевали сомнения. — Сейчас моя очередь.

Джон встал. Ничего не поделаешь. Он обязан с ним попрощаться.

В одиночестве он поднялся наверх и остановился у приоткрытой двери в комнату, где лежало тело отца. На сундуке возле очага мерцала свеча, оставленная гореть всю ночь до утра.

В ногах кровати, опустив голову, сидела Кейт Гилнок, словно это она была членом семьи и имела право дежурить у постели покойного.

Гнев толкнул его через порог и потребовал выгнать ее с его места. Брат, сестра, товарищи Рыжего Джорди — все они были ближе отцу, чем младший сын. Джон с этим не спорил.

Но эта женщина… Она была посторонняя.

— С ним посижу я. Один, — холодно произнес он.

Не сразу узнав его, она вздрогнула и схватилась за нож.

— Если вы не уважаете его клятву, то нечего вам тут делать.

Он был уязвлен, но сдержался и повторил:

— Один.

Молча опустив нож, она вышла.

Отец лежал, завернутый в саван, за приспущенным пологом кровати. Джон не представлял, как его нежная, волоокая сестра нашла в себе силы обрядить тело для похорон. Но вот отец лежал перед ним, и даже после смерти его лицо оставалось таким же жестоким, как в его воспоминаниях.

Он шагнул вперед, не зная, что должен делать. Отдать дань уважения? Помолиться о его душе, чем наверное занималась Кейт, когда он вошел? Или испугаться, что в комнате витает мстительный дух покойника? Он должен почувствовать… хоть что-то.

Он не почувствовал ничего. Как будто стоял в пустой комнате.

Невозможно соотнести это мертвое тело с его отцом — сильным, немногословным, непоколебимым. У него никогда не находилось времени на младшего сына, за исключением редких моментов, когда он учил Джона обращаться с мечом. Все внимание старик отдавал своему первенцу, в то время как Джона выбросили из гнезда и отправили королю, скучая о нем не больше, чем о корове или овце, которая отбилась от стада.

И ни единой весточки за эти десять лет, кроме сообщения о смерти матери, словно покинув землю Брансонов, Джон перестал существовать.

И вот он вернулся, а его отец оказался мертв, хотя для Джона он умер еще десять лет назад.

Подойдя на шаг ближе, он ощутил, как от внезапно нахлынувшего горя подкосились колени, и, пошатнувшись, ухватился за столбик кровати. Он думал, что только Роб нуждается во времени, чтобы преодолеть скорбь и смириться со смертью отца, прежде чем взвалить на свои плечи бремя главы семьи.

Теперь ему открылась правда. Это для него все произошло слишком рано. Слишком рано, чтобы принять мысль, что отца больше нет. Слишком рано, чтобы расстаться с надеждой, которая зародилась в нем, когда он пересекал холмы, гордый за свое рыцарское облачение. С надеждой на то, что их отношения, наконец, наладятся.

Слишком поздно. Налаживать отношения придется теперь с братом, если такое вообще возможно.

Он ощутил позади себя колебание воздуха. Комната больше не была пустой.

— Когда вы в последний раз его видели? — Голос Кейт.

Не оборачиваясь, он заговорил, вспоминая:

— Мне было двенадцать. Он отправил меня в Эдинбург, выдав охрану, достаточную для того, чтобы благополучно добраться до города. Мы доехали до реки, перешли на другой берег, я обернулся, чтобы помахать…

Но отец уже ушел с парапета башни — и из его жизни.

Он выпрямился и отвернулся от лежащего на кровати тела. Примирения не будет.

— В последний раз я видел его десять лет назад.

Черты ее лица смягчились в тусклом мерцании свечи, и на мгновение ему показалось, что она поняла его чувства. Или то была обычная жалость к человеку, которому не нашлось места в собственной семье?

Он рассердился. Это ей тут не место. Это она не имеет права сидеть у смертного ложа.

— Почему вы молились над телом моего отца, будто он ваш близкий родич? У вас нет своего?

— Он мертв, как и ваш. — Произнесенные шепотом слова обнажили ее уязвимость. — Погиб от руки Вилли Сторвика.

Вот оно что. Теперь он понял.

— Поэтому вы взялись за меч и поклялись отомстить.

Она не ответила. Встретившись с ней взглядом, он не нашел в ее глазах мягкости. Перед ним снова стоял воин.

— И ваш король не получит наших людей, пока дело не будет сделано.

От ее слов его обдало холодом, а после бросило в жар от гнева. Эта упрямая женщина была его врагом, таким же, как Сторвики, живущие по ту сторону границы.

— Получит. Иначе вы пожалеете.

Она фыркнула.

— Я не боюсь вашего короля.

— Я имею в виду не короля.

Ее глаза распахнулись, и он тотчас пожалел о своей угрозе. Ее неуступчивость ломала все его планы переубедить ее с помощью обаяния.

Он наклонился к ней, на этот раз и не думая целовать.

— Но королю тоже знакомо чувство мести. Потому он и хочет уничтожить того, кто держал его в плену.

— Если ему знакомо чувство мести, то он поймет, зачем мне требуется время.

— Не поймет, если ваша месть станет мешать его планам.

Он хотел взять над ней верх сейчас, раз уж во время поединка не вышло.

— Теперь вы живете среди Брансонов, а значит поступите, как мы скажем. Король получит подмогу. Я прослежу за этим.

— Джонни! — На пороге стояла Бесси. В ее возгласе прозвучало неодобрение.

Сколько времени она стоит там, тихо, как призрак, наблюдая за ними?

Что она видела?

Она не дождалась его ответа.

— Ты устал с дороги. Отдохни. Я посижу с ним.

Он молча вышел, не оглянувшись, чтобы бросить последний взгляд на кровать.

Или на Кейт Гилнок.

— Ты присматриваешь за своим псом? — Бесси передвигалась настолько бесшумно, что своим появлением всякий раз заставала ее врасплох.

— Я привязала его, — ответила Кейт, опускаясь на табурет. — На конюшне.

— Жаль, что вам пришлось разлучиться.

Кейт моргнула в немом удивлении. Она-то думала, что обманула их всех, что они воспринимают Смельчака как простую собаку, от которой, кроме умения вести по следу, нет особого прока.

Бесси поставила табурет возле Кейт и села, спрятав лицо в ладонях в жесте печали, а может крайнего утомления.

Кейт дотронулась до ее плеча, не зная, чем помочь.

— Тебе что-нибудь принести?

Не отнимая рук от лица, Бесси покачала головой.

— Все равно они всю ночь будут приходить и уходить. — Ее голос был тих. Потом она выпрямилась и расправила плечи, овладевая собой и при этом сделавшись так похожа на брата, что Кейт моргнула. — Я отдохну позже.

От такой женщины, как Бесси, не отказался бы ни один мужчина. Скромная и непорочная, миролюбивая и спокойная, она смотрела на мир широко открытыми глазами, словно точно знала, в чем ее доля, и была полностью ею удовлетворена.

Но, несмотря на то, что они два года делили одну комнату и спали в одной кровати, Кейт больше ничего о ней не знала.

— Твой брат не такой, как все. — Он угрожал разрушить ее броню, служившую ей столь надежно.

Бесси кивнула, не уточняя, о котором брате идет речь.

— В детстве мы с ним дружили.

Неудивительно, ведь они были очень похожи: оба худощавые, с рыжеватыми волосами — в отличие от Роба, который унаследовал внешность их матери.

Бесси улыбнулась, прогоняя печаль.

— Мы называли его Джонни Тряпка.

— Тряпка? Почему? — Даже в детстве этот сердитый мужчина едва ли был тряпкой.

— Из-за цвета глаз.

— А. — Старая ткань была такого же мягкого серо-голубого оттенка, как и глаза Джона Брансона. — Наверное, он страшно бесился.

— О да. — Бесси кивнула.

Кейт покачала головой, не представляя этого сильного рыцаря юным.

— Я совсем не помню его.

— Наверняка ты видела его хотя бы раз.

— Когда? — Ей было не больше десяти лет, когда его отправили ко двору, а Бесси была и того младше.

— На свадьбе. Может, за год до его отъезда. Не помню, кто именно женился, но на праздник приехали все.

Она напрягла память, и в ее сознании всплыло смутное воспоминание о том дне и о двоих мальчишках, бегающих с мечами во дворе. На стороне того, что повыше — очевидно, это был Роб, — был перевес, но Джон не сдавался, бился изо всех сил и даже сердился на брата за то, что тот сдерживает себя.

— Это было так давно. — Смешливая девятилетняя девочка, которая ничего не знала об ужасах окружающего мира и тоже мечтала однажды пойти под венец, осталась в прошлом. — Я и забыла.

— Он всегда был не таким, как все. — Бесси кивнула в сторону постели, на которой лежал ее отец. — Даже тогда.

Кейт покачала головой. Возможно, теперь Бесси не слишком хорошо знает своего брата.

— Да нет. Он такой же.

Он был мужчиной. Из тех, чьим первым побуждением было навязать ей поцелуй.

Когда Джон вернулся в зал, огонь в очаге почти угас, разговоры затихли, а кое-кто из гостей дремал за столом. Он взял кружку с питьем и ломоть сыра. Простая, приземленная пища. Его первая трапеза за день.

На каменной скамье в нише окна в одиночестве сидел Роб. Когда Джон присел рядом, он не шевельнулся и не произнес ни слова.

Джон сам не знал, что побудило его подойти к молчуну-брату. Наверное, осознание факта, что отца больше нет. Триумфального возвращения в лоно семьи, о котором он столько мечтал, не получилось. Примирения не будет.

Король, вот у кого ему стоит искать благосклонности. Только не у родных, которые отвергли его и никогда не примут обратно.

Его отец, Кейт, его брат. Все они осуждали, презирали его. Но король оценит его по достоинству — когда Джон приведет триста воинов Брансонов ему на подмогу.

Кейт вернулась в зал, и следующий человек встал, чтобы заступить на дежурство в покоях умершего. Эта упрямая женщина, которая твердо настроилась воспротивиться королевской воле, прочно засела в его мыслях, вытеснив все остальное: отца, короля, его миссию.

Она совершенно не походила на придворных дам. Все они, даже замужние, были готовы по первому зову задрать юбки, чтобы попасть в постель к приближенному короля.

— А она с норовом, да? — сказал он Робу, кивая в ее сторону.

— Кто, Кейт? — Роб пожал плечами. — Да, наверное.

Джон прихлебнул из кружки в ожидании продолжения. Брат молчал.

Он стиснул зубы. При дворе молчать было не принято. Там царила извечная болтовня, пусть разговоры и были пустыми, фальшивыми.

Он задал еще вопрос:

— Не знаешь, почему?

Брат снова неопределенно пожал плечами.

— Не мое дело рассказывать.

— Не твое дело рассказывать, или не мое дело знать? — Роб что-то недоговаривает? И не угадаешь, с его-то немногословностью.

Повернувшись к нему, Роб смерил его красноречивым, с детства знакомым взглядом — малыш Джонни Тряпка.

— Сторвики убили ее отца. По-твоему, она должна прыгать от радости?

— Нет, — ответил он, не желая уступать. — Но и не одеваться в мужское платье и не разгуливать с мечом.

Роб ничего не ответил. На его лице застыла скорбь. Он только что потерял отца. И у него тоже не было повода прыгать от радости. И если Джон раньше времени начнет настаивать на своем, он не согласится отправить подкрепление королю.

— У нее нет матери? — спросил Джон, нарушая молчание.

— Умерла. Задолго до отца.

— Братья? Сестры?

Роб покачал головой.

Потеряв свою семью, она решила присвоить его собственную. Что ж. Пусть забирает, не жалко.

— Когда это произошло? — Брат словно получал удовольствие от того, что из него приходилось клещами вытягивать каждое слово. — Когда убили ее отца?

— Два года назад.

Прошло больше времени, чем он думал. Более чем достаточно, чтобы ее рана затянулась.

— Как это случилось?

Роб вздохнул, очевидно понимая, что Джон не отстанет с расспросами, пока не услышит ответ.

— Она мало что рассказала. Стояло лето, как сейчас. Они были в горах, перегоняли стадо. На них напал Вилли. Убил всех, кроме Кейт. Угнал скот.

Убил всех. В приграничье так было не принято. Однако, следуя неписанному закону, он пощадил женщину.

— Что же вы не послали за ним погоню?

— Мы узнали обо всем неделями позже.

— Почему?

— Она пришла не сразу. Сперва похоронила отца и всех остальных.

Джон снова взглянул на Кейт. Эта женщина едва могла удержать клинок вертикально. Каких же душевных и физических сил ей это стоило?

— А потом?

— Мы пытались до него добраться, — огрызнулся Роб, будто Джон обвинял его в попытке уклониться от долга. — Но Сторвик все отрицал, и смотритель марки со стороны англичан не стал призывать его к суду.

В приграничье действовали свои законы, и за их соблюдением с обеих сторон границы следили назначенные королями смотрители.

— Даже если бы его судили, — продолжал Роб, — все равно у нее не было доказательств. Только ее слово против его.

— Значит, отец пообещал восстановить справедливость, раз в этом не преуспели смотрители. — Неожиданно он понял, как привлечь Роба и всех остальных на сторону короля. — Король назначил нового смотрителя от Шотландии. — Он наклонился вперед. — Я привез бумагу о его назначении. Этот человек заставит Сторвика ответить.

Роб фыркнул.

— Все они одинаковы. Что шотландцы, что англичане.

— Только не он. — Джон старался говорить уверенно, хотя почти не знал этого человека. — Ты обязан предоставить ему возможность проявить себя.

— Я обязан? — почти закричал Роб. — Сначала ты уезжаешь от нас, потом возвращаешься и диктуешь мне, что я обязан делать?

— Я уехал не по своей воле. Меня отослал отец. — Он понизил голос, надеясь, что Роб последует его примеру.

Но тот и не подумал говорить тише.

— Пусть так, но что-то я не заметил, чтобы ты торопился вернуться после того, как тебе стукнуло двадцать один.

— Меня не приглашали.

— Чтобы вернуться домой, не нужно ждать приглашения, Джонни. — Каждое его слово дышало высокомерием.

— Нужно, с учетом того, как меня встретили. — Он заметил, что разговоры в зале прекратились.

— Чему ты удивляешься? С момента своего приезда ты только и ноешь о том, что Брансоны обязаны помочь твоему драгоценному королю. Мог бы, по крайней мере, не оскорблять память отца до похорон.

Его надежды на то, что Роб примет правильное решение, стремительно рушились.

— У нас мало времени. Король ждет подмоги в Восточном Лотиане не позднее середины октября.

В глазах Роба установилась решимость. Он встал.

— Знаешь, что, Джонни. Мой отец намного важнее твоего короля. Придется вам с ним подождать моего решения, пока мы не похороним Рыжего Джорди.

Развернувшись к нему спиной, Роб вышел из зала.

И когда Джон поднял голову, он увидел, что на него в безмолвии смотрят все. Включая Кейт Гилнок.