Возвращение приграничного воина

Глава 7

Джон настоял на том, чтобы они пошли к Робу немедленно, пока она не успела передумать.

Они нашли его в спальне главы семьи. Он стоял, уставившись на кровать, будто был не в силах смириться с фактом, что отныне это его комната, и с их приходом, кажется, испытал облегчение.

— Нам надо поговорить, — произнес Джон.

Роб сложил на груди руки.

— Я слушаю.

— На Шотландскую марку назначен новый смотритель, точнее это назначение вступит в силу, как только я доставлю приказ короля в замок Карвел. Кейт согласилась с тем, что Вилли Сторвика надо судить по закону, а не пытаться изловить своими силами.

— Неужели? — Слова брата были пронизаны недоверием. Он вопросительно посмотрел на Кейт.

Джон задержал дыхание.

— Все верно, — подтвердила она.

Он перевел взгляд на Роба, как будто не сомневался в ее ответе.

— Смотрителя Английской марки обяжут доставить его на суд в День перемирия.

Роб фыркнул.

— День перемирия… Пустая трата лошадиного корма.

Совсем как в детстве. Та же тональность в голосе, тот же снисходительный взгляд. Узнаешь, когда подрастешь, Джонни.

За время своего отсутствия он постарался забыть этот взгляд. Люди в окружении короля не смели его недооценивать, даже те, которые не питали к нему дружеских чувств.

Он подавил раздражение.

— На этот раз все будет иначе. Я передам смотрителю приказ короля. Правосудие будет совершено.

Роб молча рассматривал их обоих.

— Что ж, — наконец проговорил он, — ради бога. Раз уж ты уперт на своем, как Брансон.

Не удержавшись, Джон улыбнулся, но после следующих слов Роба его улыбка померкла.

— Но может статься, что тебя оставят в дураках.

— Джон обещал поймать Вилли Сторвика сам, если смотрители не повесят его за убийство, — сказала Кейт.

Роб изогнул бровь.

— Значит, ты все-таки поедешь с нами?

Кейт повернулась к Джону.

— Он поклялся.

— Взял на себя еще одно обещание, да, Джонни? — На лице Роба отобразилось удивление.

— Да. — Ответ тяжким грузом лег на его плечи. Он поклялся действовать в чужих интересах, но они легко могли помешать его собственным. Обещания складывались друг с другом как камни, грозящие вырасти в настоящую стену. — Но я прошу и тебя дать мне слово. После суда ты должен отправить своих людей королю.

Какое-то время Роб сверлил его пристальным взглядом.

— Ты уверен, что хочешь именно этого?

— Да. — А как же иначе?

— Тогда я даю тебе слово, — наконец ответил брат, и это слово было крепче рукопожатия.

Джон кивнул и на миг почувствовал всю силу того обязательства, которое принял на себя Роб. Могла ли эта сила и впрямь стать надежным щитом против неопределенности мира?

Нет, понял он из следующих слов брата.

— Только не прибегай ко мне плакаться, когда законы, смотрители и короли подведут тебя.

В его ладонь проникла рука Кейт. Изумленный, он повернулся к ней и увидел, что она не сводит с него глаз.

— Но семья никогда так не поступит. Семья не подведет вас.

Он тряхнул головой, надеясь, что на сей раз это окажется правдой.

Уж слишком это легко, думала она, когда назавтра седлала лошадь и готовила меч. Слишком легко представить, как она зарывается лицом в его плечо, разрешая себя обнять.

Слишком легко уступить искушению и позволить ему разделить ее бремя. Он давал ей одно обещание за другим. И вел себя так, что она начинала им верить.

Она не должна поддаваться мечтам. Когда вернется страх, она должна справиться с ним в одиночку. И никак иначе.

Если она разрешит ему дотронуться до себя, если позволит себе уступить, как женщина уступает мужчине, то страх вырвется из ее снов и будет преследовать постоянно. О чем бы она ни мечтала, тело будет сопротивляться. Страх так прочно укоренился в ее душе, что она никогда не позволит мужчине взять ее снова.

Любому мужчине.

Другие, не спрашивая, понимали, что ее лучше не трогать. Они знали, что она хочет быть одна.

Однако Джонни Брансон смотрел на нее свежим взглядом.

Два года она жила прошлым, и оно — по крайней мере, известная посторонним часть — отражалось в глазах всех окружавших ее мужчин и женщин.

Как она? С нею надо быть терпеливыми. Проявлять снисхождение.

Они не говорили этого вслух. Никто, за исключением, пожалуй, Бесси, не делал попыток заглянуть в ее душу. Они соблюдали дистанцию и не нарушали уединения, в котором она так нуждалась.

Они оставили ее в покое.

Но Джонни не застал то время. Он не был свидетелем ее горя, ее оцепенения. Не видел, как день за днем она жила словно бледная тень.

Нет, он видел только то, что она позволяла ему увидеть. Храбрую Кейт. Кейт, которая никого не боится. А ту скорбящую, похожую на приведение девушку он не знал. Как не помнил мечтательную юную девочку, которая играла в прятки на свадьбе и мечтала тоже когда-нибудь выйти замуж.

Странно, но ее успокаивала мысль о том, что в его глазах она такая, какой себя сделала. Какой хотела казаться. Так должно оставаться и впредь.

Джон уже собирался садиться в седло, как вдруг увидел, что к нему приближается Кейт верхом на своем пони. Рядом с нею бежал пес.

Он удивленно моргнул.

— Вы никуда не поедете.

— Это вы никуда не поедете без меня.

Эта женщина хоть кого-нибудь слушается?

— Поеду. — Он выехал к воротам, где его ждали два вооруженных всадника. На этой неделе он убедился, что в одиночку здесь лучше не ездить. — До свидания.

— Это мои люди, — крикнула она. — Если я останусь, то и они тоже.

Он вздохнул. Карвел жил на востоке около моря, но точного пути он не знал, а Роб не смог или не захотел снять своих людей с караула, чтобы выделить ему сопровождение.

Остановившись, он раздраженно развернулся в седле.

— Почему вам обязательно нужно ехать? — Вы мне не доверяете? Этот вопрос он не задал, возможно, оттого, что не хотел узнавать ответ.

На ее лице проступила горечь.

— Речь идет о моем возмездии. Новый смотритель должен узнать от меня лично, насколько серьезно я настроена.

Он смерил ее взглядом.

— Как вы думаете, насколько серьезно он воспримет женщину, которая одевается как юноша?

Она слегка покраснела от возмущения.

— Насколько вы ему скажете.

Я еще не уезжала так далеко от замка… сказала она. Сейчас им предстоит заехать гораздо дальше Горбатого холма.

Насколько она храбрая? Насколько силен он сам?

— Мы уезжаем на две ночи, — предупредил он, ища в ее глазах хотя бы проблеск сомнения. — Может, даже на три.

Три ночи возле нее. Он хотел убежать от искушения, а не переживать его снова и снова.

Губы ее дрогнули, и она сглотнула. Потом ее челюсти сжались, превращая рот в непреклонную линию.

— На три значит на три.

Значит, достаточно храбрая.

Он снова вздохнул, борясь с раздражением. Не хотел он, чтобы она ехала с ним. И чтобы вмешивалась в его разговор с Карвелом.

Или в его сны.

— Ну… раз вы настаиваете, тогда едем.

Ее улыбка почти убедила его, что он уступил не напрасно. Она пристроилась за ним следом. У копыт пони крутился Смельчак.

— Нам не придется никого выслеживать, — через плечо крикнул он. — Собака останется дома.

Она открыла рот, но он жестом отмел всякие возражения, уповая на то, что без своего пса она откажется ехать.

— У нас мало времени. Решайте быстрее.

В ее глазах появилась паника. Она побледнела, но в итоге кивнула. Со вздохом он дал ей несколько минут, чтобы поручить зверя заботам Бесси и нагнать их у ворот.

— Не отставайте, — предупредил он, когда они выехали за ворота. — И ведите себя тихо.

К его удивлению она выполнила обе его просьбы. Они держались северного пути, пролегавшего через заболоченные пустоши Таррас-Мосс. Пони осторожно огибали опасные участки болот, и на протяжении этого долгого дня Джон не раз мысленно поблагодарил небо за то, что члены его маленького отряда — и люди, и лошади — хорошо знают эти земли. Пустынные, продуваемые ветрами, неприветливые, зато лежащие в стороне от спорных территорий.

Лучше не искать лишних проблем. Одна проблема и так следует с ними, подумал он, глядя на скачущую впереди Кейт.

Низкие серые тучи, похожи на седые бороды старцев, цеплялись за вершины холмов. В промозглом воздухе повис густой туман. Лес поредел, сменился невысоким колючим кустарником, царапавшим лошадиные ноги. Они скакали без остановки до самого вечера. Ели на ходу, держа в одной руке овсяную лепешку, а другой сжимая поводья.

К наступлению сумерек половина пути осталась позади. После заката они разбили лагерь и, хотя золотая летняя пора близилась к концу и было прохладно, не стали разжигать костер. Гилноки устроились на ночлег в пределах слышимости, а Джон расстелил свое одеяло на расстоянии вытянутой руки от Кейт.

Она нахмурилась.

— Незачем стелить так близко.

— Вы же не хотите, чтобы меня не оказалось рядом, если вдруг придется защищать вас посреди ночи?

Ненавистный ему страх омрачил ее лицо.

— Все равно. Отодвиньтесь подальше.

Он вздохнул. Спать около нее может оказаться сложнее, чем договариваться с Карвелом.

— Завтра к ночи мы будем на месте. — Он немного отодвинул свою подстилку. К счастью, в замке ее положат спать вместе с какой-нибудь женщиной. Подальше от него, но недостаточно далеко, чтобы перестать о ней думать.

Он лег и, отвернувшись, зажмурил глаза. Бесполезно.

— Карвелы могут выставить больше людей, чем любая другая семья к западу от реки Эск, — прорезал ночную тишину ее голос.

Джон лежал, не двигаясь и держа глаза закрытыми.

— Вот как?

— Почти столько же много, как мы.

Ее замечание заставило его задуматься. В случае настоящей угрозы Брансоны могли собрать около трех тысяч человек. Но такого количества королю не видать даже близко.

— Мы едем не за тем, чтобы склонять его к рейду. Мы везем королевский указ, провозглашающий Томаса Карвела смотрителем марки.

— В Лиддесдейле эта бумага значит меньше, чем в Стерлинге, — проронила она. — И совсем ничего — для меня.

Он сел.

— Его отец был смотрителем. Он знает, в чем его долг. — Сместивший юного короля регент отнял у Карвелов пост, а вместе с ним — деньги и власть, которую тот обеспечивал, но король одним из первых указов восстановил справедливость. — Если Карвел и соберет войско, то только ради помощи королю.

Он сделал ошибку. Посмотрел на нее в момент, когда она устраивалась поудобнее, готовясь ко сну. В голове тут же возникли запретные мысли.

— Почему он не назначил смотрителем вас?

— Потому что я бы отказался. — Чтобы не застрять, как в капкане, на земле, которая давно стала чужой.

Но на самом деле король и не предлагал ему этот пост. И Джон впервые спросил себя, почему.

— Жаль, — сказала она. — Ваша семья могла бы стать самой могущественной на границе.

— Спите, — сказал он и снова лег.

Но пока он лежал, высматривая за тучами звезды, ему открылась неприятная истина. Он относился к королю как к брату. Учил его, оберегал, заботился о его благополучии как о своем собственном. Создал подобие семьи взамен той, которая его отвергла.

Но Яков воспринимал их отношения по-другому.

Когда Джон покидал двор, король был на встрече с епископами и советниками. Он больше не нуждался в опеке старшего брата.

Он отправил его в эти пустынные, беззаконные земли, ожидая абсолютной преданности, но не собираясь, однако, отвечать ему тем же. И вся их былая дружба будет забыта, если до первых морозов Джон не приведет Якову подкрепление.

Кажется, он задремал. Но, услышав сквозь сон ее стон, моментально проснулся.

Глаза Кейт были закрыты.

Мне приснился дурной сон, сказала она тогда. Очевидно, далеко не впервые.

Она металась из стороны в сторону, что-то неразборчиво бормоча во сне. Потом вскинула кулаки и яростно замолотила ими в воздухе, попадая ему по рукам и едва не угодив в глаз.

— Кейт! Проснитесь!

Она села, вытянулась как стрела, тяжело дыша и продолжая неистово сопротивляться. Он попытался успокоить ее, не прикасаясь, зашептал на ухо слова утешения и оказался так близко, что услышал ее запах, вспомнил ее вкус…

Он обещал не прикасаться к ней, но когда понял, что тиски кошмара слишком сильны, взял ее за запястья, чтобы она ненароком не причинила вреда ему или самой себе.

— Нет! — В ее голосе звенело страдание. Наверное, оказавшись в темноте, вдали от надежных стен дома, она принимала его за врага. — Нет!

Тут подоспели ее люди и встали над ним с обнаженными мечами в руках, готовые обратить их против него.

— Она не может проснуться, — объяснил он, отпуская ее. — Кейт! Это Джон. Вам ничего не угрожает.

Наконец она открыла глаза и обмякла, глотая воздух с похожим на рыдание звуком. А потом съежилась и застыла.

— Что я говорила?

О чем она боялась проговориться?

— Ничего. Мы рядом, ваши люди и я тоже.

Она взглянула на них и немедленно распрямила спину. Немедленно превратилась в Храбрую Кейт.

— Идите. Это был… просто сон.

Она махнула рукой. Джон кивнул, отпуская Гилноков на их посты.

Занимался новый день. Тусклый свет пробивался сквозь прорехи облаков на востоке.

Шаря ладонями по земле, Кейт огляделась.

— Где Смельчак?

— Мы оставили его дома. Вы забыли? — Теперь он жалел об этом. Похоже, в компании пса она чувствовала себя увереннее.

Ответом ему был тихий вздох. Она встала и отошла на несколько шагов в сторону, будто поняла, что, пытаясь ее разбудить, он посмел чрезмерно приблизиться.

— Опять тот дурной сон? — Он подошел к ней.

— Да. Опять тот сон, — прошептала она и отвернулась.

— Извините.

— Вы тут не при чем.

— Я не об этом. Я дотронулся до вас, но только затем, чтобы вы не ушибли себя. — Он улыбнулся ей в спину. — Или меня.

Движение плеча. Неразборчивый возглас.

— Что-то не так, Кейт?

— Ничего. — Она подняла голову, вновь окружая себя броней. — Все прекрасно. Мы отправились в это дурацкое путешествие, чтобы доверить мою судьбу человеку, которого никто из нас даже не знает. Что может быть не так?

— Вы сами захотели поехать. В другой раз оставайтесь дома. — Ему хотелось схватить ее за руку. Развернуть, прижать к себе, целовать, гладить ее волосы и сказать ей…

Будто прочитав его мысли, она шагнула к нему. Но вместо прикосновения нежных губ он услышал злые слова.

— В другой раз? Да вы сами в него не верите.

— Верю. — У него не было другого выбора. — А теперь ложитесь спать. — Он придвинул свое одеяло поближе. — Я буду рядом.

Он лег на бок, демонстративно повернувшись к ней спиной, подождал немного и, не услышав, чтобы она легла, снова сел.

Она по-прежнему стояла с настороженным лицом и скрещенными на груди руками и смотрела вдаль, словно держала себя наготове к нападению Сторвиков.

— Если что, ваши люди неподалеку, — сказал он.

— Тот день был похож на этот, — прошептала она, обращаясь скорее сама к себе. — Они пришли ночью. Было сыро и пасмурно, и так сильно пахло вереском, что кружилась голова. — Ее пробрала дрожь. — Я ненавижу этот запах.

Ее признание потрясло его. Сам он любил этот сладкий, напоминавший о доме запах.

Запах, который в его сознании ассоциировался с ней.

Она содрогнулась, внезапно показавшись ему маленькой и хрупкой.

Один и тот же кошмар, снова и снова. Что ей снится? Гибель отца или нечто другое? То, что для женщины страшнее, чем смерть? При этой мысли его опалила ярость.

— Что произошло в ту ночь, Кейт?

Ее глаза моментально стали непроницаемыми.

— Вилли Сторвик и его люди напали на нас и убили моего отца и его товарищей.

И все же страх, который она носила в себе и тщательно прятала, был слишком личным, словно она…

— И все?

— Разве этого недостаточно?

— Чтобы так сильно бояться — нет.

Она напряглась, как если бы он обвинил ее в трусости, и ответила:

— И все. И этого достаточно. Я просто испугалась во сне, а сон мне приснился, потому что я спала снаружи и почуяла запах вереска.

Храбрая Кейт, которую она предъявляла миру, была бесстрашной. Кто он такой, чтобы давать оценку тому, что вызывали в ней воспоминания о внезапном набеге и смерти отца? Возможно, этого и впрямь было достаточно.

— С вами все будет хорошо, — наконец проговорил он.

Оглянувшись, она невесело улыбнулась.

— Вы обещаете?

Обещания, обещания. И ничего больше.

— Мне бы очень того хотелось, — сказал он, сам удивляясь, что говорит правду.

— Но вы слишком честны, чтобы обещать это.

— Я дал слово не прикасаться к вам. Я поклялся добиться от смотрителей правосудия. И если ничего не получится, пообещал сам найти Вилли Сторвика. Я дал эти обещания, потому что в моих силах их выполнить.

— Но вы не можете гарантировать, что со мной все будет хорошо, потому что мир большой, жизнь длинная, а господь переменчив, как западный ветер, — закончила она за него.

Присев рядом, она тронула его за плечо. Он замер, ощущая через рубаху тепло ее ладони.

— Не надо больше давать мне обещаний, Джонни Брансон. — Она сжала его плечо. — Мое сердце разобьется, если они окажутся пустыми.

Он хотел было накрыть ее ладонь своей, но вовремя остановился. Слово так просто нарушить. И так трудно сдержать.

Она понимающе усмехнулась, давая ему понять, что не верит ни в одно из его обещаний.

Он убрал руку.

— Ложитесь. Поспите еще час. Я посторожу, чтобы на нас не напали.

Она легла, и вскоре он услышал ее размеренное дыхание. А потом сидел рядом без сна, и когда солнце встало над болотами Таррас-Мосс, дал себе еще одно обещание.

Сделать все возможное, чтобы защитить ее.