Я не смогла, и ты не сможешь тоже (СИ)

Глава 15. Торопится авто.

Она зашла в кабинет и остановилась на пороге. Игорь смотрел на нее молча — ждал, что скажет. Но слова не шли, заготовки оказались никуда не годными, и Ольга вдруг подумала: а сумеет ли она? Сумеет ли и в этот раз отыграть все правильно, верно?

— Ты все еще хочешь убрать Ковальскую из компании? — Спросила Ольга, решившись. Она прошла внутрь, подчеркнуто покачивая бедрами и присела на край стола.

— Аттракцион невиданной щедрости? — Недоверчиво спросил Игорь. — С чего бы вдруг?

Ольга засмеялась. Один бог знал, чего ей стоило исторгнуть из себя этот смех, и выражение лица изобразить подходящее, и чтобы веселье было не только в звуках, но и в глазах.

— Мне совсем не хочется иметь такого врага, как ты. Мне это не нужно.

— Интересно, — Игорь покачал головой. — Почему же ты тогда раньше не пришла?

Вот это был самый опасный момент. У Ольги не было подходящего объяснения — она перебрала в голове миллион вариантов, и ни один из них не подошел.

— Есть разница? — Спросила она насмешливо. — Я же здесь, так? И я пришла с предложением.

Теперь все зависело от него. Кого он ненавидит больше? Ледяную женщину с зелеными глазами или ее — Ольгу? Если ее, то все это зря, и она проиграет. Пятьдесят на пятьдесят.

— Излагай, — велел Игорь и Ольга улыбнулась ему в ответ.

— Я сделаю так, что она уйдет сама. Тебе, конечно, придется заплатить ей отступные и все прочее, но она уйдет.

Судя по Игореву лицу, на отступные ему было плевать. Он уставился на Ольгу с жадностью во взгляде. И она поняла: все-таки Ковальскую он ненавидит больше.

— За это я хочу две вещи, — продолжила Ольга. — Первая. Ты исчезнешь из моей жизни навсегда. Никогда больше не проявишься, не позвонишь, и — самое главное — не станешь мне мстить.

Он нетерпеливо кивнул.

— Вторая — я хочу нормальную работу. В той же сфере, что сейчас. Меня устроит небольшая должность, на которой я смогу потом вырасти. Но ты не должен иметь к этой работе никакого отношения. И твои друзья и знакомые тоже. Я бы нашла ее сама, но ты хорошо знаешь, как все узко в этом городе и этом бизнесе. Не хочу случайно попасть в зону твоих интересов.

Игорь посмотрел на нее исподлобья и вдруг засмеялся.

— Да ладно? — Спросил он весело. — И все?

— И все, — улыбаясь, подтвердила Ольга. — Считай, что одним махом убьешь двух зайцев. Избавишься и от нее, и от меня.

Он встал, подошел к Ольге и погладил ее по плечу. Она едва не зарыдала от этого жеста — настолько было противно, но улыбку на лице удержала.

— Ты что? — Спросил коротко. — Решила зажить правильной жизнью?

Ольга пожала плечами. Она ни за что не стала бы обсуждать это с ним, и он хорошо это знал. Но все равно спрашивал. Зачем?

— Ладно, — сказал Игорь, не дождавшись ответа. — Но у меня будет встречное условие. Когда ты передумаешь — а ты обязательно передумаешь! — у тебя уже не будет возможности отказаться от той работы, которую я тебе найду. Отработаешь там год. Потом можешь делать что хочешь.

Ольга лихорадочно соображала. В чем подвох? Собирается устроить ее в эскорт сервис? Но она явно обозначила, что работа должна быть в той же сфере. Или просто думает, что посидев пару месяцев на зарплате, являющейся эквивалентом стоимости одной ее юбки, она решит все бросить? Нет. Скорее всего, просто хочет пнуть напоследок, показать, что главный — он, и победитель — тоже он.

— Хорошо, — сказала она. — Я согласна.

Выходя из его кабинета, она оглянулась и посмотрела на него, стоящего у стола. Вот и еще один кусок еще жизни отваливается и улетает в пропасть. Последняя связь, связь с жизнью, которой она не гордилась. Скоро и она разорвется. Навсегда.

До офиса доехала быстро. Летняя Москва традиционно освободилась от части автомобилистов и пробок на пыльных дорогах почти не было. Бросила машину поперек парковки, расправила юбку сарафана и поспешила к зданию.

У кабинета ей навстречу попалась Ира.

— Оль, можно тебя на минуту? — Попросила, но Ольга только отмахнулась, влетела в кабинет и захлопнула дверь.

Ира. Она тоже станет частью прошлого. И Ольга будет о ней навсегда.

Она села в кресло и набрала номер. Пока слушала гудки, попыталась успокоиться. Она всегда нервничала, когда говорила с этим человеком. Особенно когда просила об услуге.

— Слушаю.

Ольга подобралась вся, распрямила плечи и глубоко вдохнула.

— Привет, Родион.

— Привет. — Его голос звучал ласково и немного удивленно. — Давно не звонила.

— Давно, — согласилась она. — Звоню, потому что мне нужна твоя помощь.

Родион усмехнулся — она хорошо расслышала эту усмешку.

— Я думал, с тех пор, как я выяснил для тебя все про девушку из Санкт-Петербурга, все твои проблемы решает Игорь. А ты решаешь его проблемы.

— Это так, — согласилась Ольга. Ее била дрожь, коленки под столом отстукивали друг от друга чечетку. — Но теперь у меня есть вопрос, который он не сможет решить. Его сможешь решить только ты.

Он долго молчал. Ольга не торопила — знала, что сейчас он обдумывает миллион цепочек вариантов развития событий. Обдумывает, чтобы выбрать лучший для себя и худший для нее.

— Это последний раз, — напомнила она себе мысленно. — Последний.

— Когда ты позвонила в прошлый раз, я помог, — услышала она в трубке. — Ты хотела знать, что связывает Игоря и одну из его подчиненных. Ты использовала эту информацию?

Ей очень хотелось соврать. Потому что если бы соврала, получилось бы, что за ним должок. И то, что ей нужно было получить сегодня, она получила бы просто так.

Но Родион был не тем человеком, которому можно было врать.

— Да, — сказала она, обреченно. — Использовала.

— Хорошо. — В его голосе она услышала удовлетворение. — В таком случае твою сегодняшнюю просьбу я выполню бесплатно. Но имей ввиду…

Он замолчал, и Ольга продолжила.

— Я знаю. В следующий раз ты возьмешь с меня вдвойне. И возьмешь то, что мне тяжелее всего будет отдать.

Она подумала немного, прикидывая варианты. Какие шансы, что последний раз и правда будет последним, и ей больше никогда не понадобится его помощь? Нет. Неверный вопрос. Готова ли она остаться в должниках у такого человека? Вот это был вопрос правильный, и ответ на него был однозначным.

— Нет, — сказала Ольга вслух. — Я хочу расплатиться сразу.

Родион засмеялся — на этот раз в его смехе было слышно удивление.

— А ты растешь, девочка. Молодец. Излагай, что тебе нужно на этот раз. Потом я назову свою цену.

— Ковальская, — выдохнула Ольга в трубку. — Мне нужно знать о ней все. Не прошлое — про него я и так знаю, а настоящее. Чем живет, чем дышит. На чем…

— Ее можно поймать, — закончил Родион вместо нее. — Интересная просьба. Почему ты не спросила об этом в прошлый раз? Ведь тогда речь тоже шла о ней.

— Тогда мне не было это нужно.

Он снова помолчал. Ольга чертила на листке блокнота какие-то неразборчивые символы. Ждала.

— Хорошо, — сказал он наконец. И озвучил цену.

Теперь Ольга молчала — пораженная. Она знала, всегда знала, что Родион видит людей насквозь, что он и правда берет то, что очень трудно отдать, но почему-то надеялась, что в данном случае будет иначе.

Она тесно сжала зубы. Ну что, Будина? Что выберешь? В последний раз побыть тварью или остаться в капкане надолго — возможно, навсегда? Кто на этот раз будет платить? Ты или кто-то другой?

— Я согласна, — выдохнула она, приняв решение. Попрощалась, и вернула трубку на место.

— Прости, Ксюша, — сказала вслух, сглатывая комок в горле. — Ты станешь последней жертвой в этой игре.

К вечеру она знала все, что было нужно. Сидела дома, на диване, просматривала бумаги и фотографии, и качала головой.

Ксения Ковальская оказалась не совсем тем, что она себе представляла. Да ладно, что там — совсем не тем.

Оказалось, что живет она все-таки с женщиной, а не мужчиной — живет давно, семь-восемь лет. Женщина эта — Ольга посмотрела на фото — явно старше, лет на десять-пятнадцать, ничего особенного — симпатичная, но совершенно обычная.

— Интересно, — прошептала Ольга, рассматривая фотографию. — Откуда тогда такая боль в глазах? И главное — зачем тогда я?

Она посмотрела на еще одно фото. Они вместе — гуляют где-то, держатся за руки, в глазах Ксении — немое обожание, а на лице женщины — нежность. Еще интереснее.

— А Родион-то затейник, — Ольга хмыкнула, рассматривая снег на фотографиях. — Похоже, добывать ничего не пришлось. Вся эта информация и так лежала у него в ящиках.

Ей на секунду стало жаль Снежную Королеву. Как и когда ты попалась на его пути, девочка? И знаешь ли ты, что теперь ты никуда от него не денешься?

Она тряхнула головой, прогоняя ненужную жалость. К черту. Решение принято, а раз так — дешевые сантименты здесь не помогут, а только помешают. Итак, что здесь еще?

Счета. Много счетов — за цветы, билеты в театр, поездки на выходные. И это после восьми лет совместной жизни? Странно. С девочками явно что-то не то, и видимо в этом и кроется разгадка.

По какой причине можно спустя восемь лет продолжать ухаживать за женщиной? За женщиной, которая живет с тобой, которая спит в твоей постели, которую ты видишь без макияжа, уставшую, с синяками под глазами?

Ответ был очевиден. Настолько очевиден, что Ольга даже вскрикнула. Как она раньше не поняла?

— Это не любовный союз, — прошептала она пораженно. — Ксения ее любит, а она, видимо, нет. Только так можно объяснить и боль в глазах, и сумасшедший звериный секс, и ее вечную ненависть к самой себе после этого секса. Ухаживать за женщиной после восьми лет совместной жизни можно только по одной причине — если эта женщина еще не завоевана. Только и всего.

Она отбросила фотографии и походила туда-сюда по комнате.

— Господи, девочка, как ты умудрилась в это вляпаться? — Думала она, отмеряя шаги. — Ты же славная, ты интересный человек, неужели ты не могла найти себе получше?

Она остановилась. А хороший вопрос! Почему за восемь лет она не нашла кого-то получше? Потому что эта женщина для нее — самое лучшее, и лучше просто быть не может. И это значит, что в этом и есть ее слабое место. Она сделает все для того, чтобы эта женщина никуда не делась.

Ольга подошла к открытому окну и посмотрела вниз, на Камергерский. Он уже зажигал свои огни, странно смотревшиеся на фоне летнего неба.

— Какая ты все-таки сволочь, Будина, — подумала она, вздохнув. — Мало того, что собираешься лишить ее работы — а работа, похоже, единственное, в чем она находит удовлетворение. Так еще и платить за это хочешь заставить тоже ее.

Телефон зазвонил, вырывая Ольгу из мрачных мыслей. Она кинула взгляд на экран и улыбнулась Лариному фото. Забралась с ногами на подоконник, закурила быстро и ответила.

— Привет, детеныш. — Лара звучала устало и как-то отрешенно. — Я после суток совершенно никакая, поэтому если вдруг услышишь в трубке мой храп — не удивляйся.

«Еще немного, — подумала Ольга. — Пожалуйста. Еще самую малость».

— Я тебе покричу, — пообещала она вслух. — Или ложись сразу в постель, чтобы не пришлось тебя будить.

Лара посмеялась устало.

— Тебе так хочется уложить меня в постель?

«Хочется» — было не совсем то слово. Все эти три месяца вечерних звонков, бесконечных смс, отправленных туда-сюда фотографий, Ольге больше всего на свете хотелось сесть в машину, вбить в навигатор эту чертову ростовскую область, и поехать туда, выжимая газ до предела.

Доехать до знакомого дома, бросить машину у ворот, влететь внутрь, видя, как всплескивает руками тетя Наташа и таращит глаза дядя Володя. И наконец увидеть Лару. Сидящую за столом, над кучей бумаг, с очками на кончике носа и неверящей улыбкой.

Забраться к ней на колени, выбросить очки, стянуть с себя дорожный свитер, и наконец поцеловать — с силой, кусая губы, врываясь и отступая обратно. И чтобы руки Ларины коснулись наконец обнаженной кожи ее спины, чтобы она прижала ее к себе так сильно, как только может. И ощущать обнаженной грудью ткань ее футболки, и рычать от нетерпения, потому что футболка эта мешает, но чтобы снять ее, нужно разорвать поцелуй, а это невозможно, совсем никак невозможно.

— Детеныш! — Ольга встрепенулась и открыла глаза. — В итоге заснула не я, а ты, да?

— Извини, — улыбнулась Ольга ласково. — Я просто в красках представила себе эту твою постель, и обнаженную тебя в ней, и замечталась.

Ларино дыхание в трубке немного сбилось с привычного ритма.

— Не дразни меня, — попросила она. — Мне нельзя сейчас произносить слова типа «обнаженная».

— Почему это? — Ольга, конечно, не смогла удержаться. — Ты хочешь сделать со мной что-то такое, для чего я должна быть обнаженной?

Она услышала громкий выдох и не менее громкий вдох. Как будто Лара с силой втянула в себя воздух и замерла.

— Я тебя убью, — хрипло сказала она. — Приеду и убью. Имей ввиду.

Ольга засмеялась. Она воочию представила себе Лару в гневе и ей очень понравилось то, что она увидела.

— Ты же врач, — напомнила она, смеясь. — Ты точно должна знать, как помочь себе в такой ситуации.

Она представила, как Лара «помогает себе в такой ситуации» и едва удержалась от того, чтобы снова закрыть глаза. Картинка была яркой, сочной, очень реалистичной.

— Детеныш, — в голосе Лары послышалась угроза. — Прекрати.

Ага. Как же.

— Хочешь, расскажу, во что я сейчас одета? На мне нет бюстгальтера, и если немного отодвинуть край рубашки, можно увидеть…

— Ольга.

На этот раз угроза не послышалась, а прозвучала очень явно. Даже не угроза, а предупреждение — такое четкое и ясное, что Ольга поняла и остановилась.

— Извини, — прошептала она, улыбаясь. — Просто я соскучилась.

Лара немедленно сменила гнев на милость. Она все еще тяжело дышала, но звучала уже гораздо более ласково.

— Когда я говорила, что старомодна, я вовсе не имела ввиду три месяца ожидания. Почему ты не разрешаешь мне приехать? Мне кажется, мы слишком затянули с первой брачной ночью.

Ольга вздохнула. Затянули… Будь ее воля, все бы случилось еще в первую совместную ночь в Ларином доме. Они тогда были немного пьяны, немного влюблены и очень сильно возбуждены, конечно. Пока целовались в темных углах дома, пока трогали друг друга через одежду и шептали неразборчиво горячими губами, все было в порядке. Но стоило войти в комнату и упасть на кровать — на Ольгу накатила паника. Один бог знает, сколько усилий ей стоило все остановить. Остановить — и лежать без сна рядом с самой желанной женщиной на свете, и бояться даже ее потрогать.

Брачная ночь. Эти слова в последние недели разлуки все чаще звучали из Лариных уст, и были словно гвозди, которыми Ольга забивала крышку их отношений. Она знала, хорошо знала: никакой ночи не будет. И чем сильнее Лара станет подталкивать ее к этому, тем скорее настанет конец. Пришелец оседлает свой звездолет и улетит домой. На далекую планету.

— Ты хоть сама себе можешь объяснить, почему? — Спросила Лара грустно. — Ты готова была трахнуть меня в Парижской подворотне, но отказываешься встретиться в Москве. Почему?

Вот и что отвечать? Ольга знала, с самого начала знала, что однажды Лара задаст прямой вопрос, и ей просто нечего будет ответить. Правду она сказать все равно не сможет.

— Приезжай, — сказала она, решившись и чуть не заплакала от этого слова. Все тело напряглось, белые пальцы впились в жесткие края телефона. — Приезжай в субботу. Сможешь?

Лара сразу радостно что-то заговорила, но Ольга не слушала. Она думала. Сегодня понедельник. До субботы она должна все успеть. Иначе ничего не выйдет.

— Я приеду утром, — услышала она наконец. — Если выехать в пятницу вечером, то утром я буду в Москве.

Ольгу корежило и выкручивало — каждую мышцу, каждое сухожилие сопротивлялось тому, что она делала. Но разум победил. Он всегда побеждал.

— Я буду тебя ждать, — сказала она и выключила телефон.

Эту ночь Ольга Будина провела без сна. Она как зомби лежала на диване — даже в спальню не перешла — и смотрела в потолок. У нее не было сомнений в правильности выбранного пути, не было сожалений, ни капли. Но что-то в душе назойливой занозой не давало выдохнуть весь воздух из легких и набрать свежий. Он, этот воздух, как будто застаивался, протухал, делался отвратительным и гадким. И оседал внутри.

Она закуривала и через две затяжки гасила сигарету. Даже табачным дымом невозможно было заглушить этот воздух, перебить его.

— Если бы ты знала, что я собираюсь сделать — ты бы никогда со мной больше не заговорила, — сказала она вдруг и удивилась, как громко в ночной тишине прозвучал ее голос. — И никто на свете не смог бы тебя за это осудить.

В семь утра одетая и накрашенная Ольга уже выходила из дома. Она надела сегодня белый летний сарафан, старательно увязала волосы на затылке белой косынкой, а на плечи для тепла накинула шарф.

Вся поездка, включая заезд в «Старбакс» и покупку двух стаканов кофе, заняла у нее минут двадцать — в столь ранний час Москва только просыпалась, пробок практически не было.

Припарковавшись и выйдя из машины, Ольга помедлила. Она не так себе представляла дом Снежной Королевы. Ей казалось, что это непременно должен быть элитный дом, с закрытым двором, с молодым охранником, мнущимся у шлагбаума. Оказалось — нет, самый обычный старый дом, каких много еще осталось в старом центре, обычный двор, обычный подъезд — разве что только оснащенный домофоном и видеокамерой над дверью.

Домофон Ольга в своем плане не учла. И долго стояла у подъезда, ожидая, когда кто-нибудь выйдет из него и откроет ей путь внутрь. Она курила одну за другой и вздрагивала при каждом звуке.

Наконец, пожилой мужчина с овчаркой на поводке вышли из подъезда, почтительно придержали перед Ольгой дверь, и отправились дальше по своим утренним делам. Уже поднимаясь наверх по ступенькам, Ольга видела их спины и отчаянно им завидовала.

Перед дверью в квартиру снова остановилась. Глубоко вдохнула. Расправила спину. И нажала на звонок.

Ксения открыла быстро. Растрепанная, косметика размазалась вокруг глаз, но — в офисных брюках и блузке. На работу собралась? Вряд ли — с таким лицом первое, что надо сделать, это душ принять. Гуляла всю ночь? Тоже сомнительно.

Ольга без приглашения вошла в квартиру, улыбаясь показала Ксении кофе на подставке и, шагнув еще раз, коснулась губами ее губ. Только после этого она заметила рядом другую женщину. Женщину, которая смотрела на нее, открыв рот и, кажется, готовилась зарыдать.

— Привет, дорогая, — поздоровалась Ольга и все отмерли.

— Ксюшка, я не буду вам мешать, — сказала женщина и стремительно принялась отступать, но Ксения поймала ее за руку и прикрыла своим телом.

И посмотрела на Ольгу. На ее лице, в ее огромных зеленых глазах была такая неприкрытая ярость, такая злость, что Ольга непроизвольно сделала шаг назад. Сейчас она не была Снежной Королевой, нет — она выглядела, как волчица-мать, защищающая своих детенышей. Ощетинившаяся, яростная, готовая в любой момент вцепиться в глотку.

— Господи, — подумала Ольга. — Как же она ее любит!

— Еще раз так сделаешь — и я тебя убью, — сквозь зубы процедила Ксения, и Ольга поняла, как трудно ей сейчас сдержаться и не выкинуть ее за порог силой. — Еще раз появишься у меня дома — и я тебя убью. Пошла вон отсюда.

И Ольга поняла. Поняла, что сейчас для Ксении это — война, битва. Что в этой битве не может быть ни победителей, ни проигравших. Потому что самим своим приходом сюда она, Ольга, взяла и все разрушила. И теперь, сидя на обломках, волчица воет на того, кто тронул ее детей, и трясется от бессилия, и не может ничего сделать.

Она развернулась и вышла из квартиры. Потрясенная, дошла до машины и села за руль.

— Разве можно так любить? — Спросила она саму себя. — Разве это вообще возможно?

У нее перед глазами стояла эта женщина. Не Ксения, нет — вторая. Она смотрела на нее полными слез глазами, спрятавшись за Ксениным плечом, и — боже мой! — она все понимала. Ольга видела: она сразу поняла, кто она и зачем пришла. И отдавала это — отдавала смиренно, покорно.

Как? Как же так? Ну как же так?

Трясущимися пальцами Ольга нашла в сумке телефон и быстро набрала смс: «Не приезжай в субботу. Вообще больше не приезжай. И не звони. Ничего не случилось, просто я так решила».

Отправила и выключила звук, зная, что Лара все-таки будет звонить. И, положив руки на руль, коснулась их лбом.

Рядом хлопнула дверь.

— Извини, — сказала Ксения, присевшая рядом. Ольга не стала на нее смотреть. Просто не могла.

— Это было… унизительно, — сказала она первое, что пришло в голову. Просто потому что надо было что-то сказать, а сказать правду она не могла.

— Я знаю, — откликнулась Ксения, и в голосе ее было слышно раскаяние. — Тебе не стоило приходить ко мне домой.

— Кто ж знал…

Помолчали. Ольга всеми капельками своего тела ощущала, как беззвучно звонит ее телефон, как безнадежно выводится на экране Ларина фотография — смеющейся, счастливой Лары. Перестает на секунду и снова начинает звонить.

Она заставила себя выпрямиться. Из последних сил. В груди так остро болело, что казалось — шевельнешься, и острая палка, дырявящая сердце, проткнет насквозь.

— Это твоя жена? — Она снова спросила первое, что пришло в голову. И не стала слушать ответ.

Достала кофе, отдала один из стаканов Ксении.

— Зачем ты пришла? — Спросила вдруг та, и Ольгу передернуло. Она засмеялась, но, боже мой, что это был за смех! Этим смехом она как будто оплакивала последние месяцы своей жизни, прощалась с ними, прощалась навсегда. Господи, почему она решила, что через три месяца это будет проще? Дура! Просто дура! Не нужно было ездить тогда с Ларой, нужно было выскочить из машины еще на заправке, уехать в Москву и вернуться в свою жизнь. И тогда не было бы этих трех дней, а за ними — трех месяцев, и телефон бы сейчас не звонил сто сорок пятым вызовом, а осколки, в которые давным-давно превратилась Ольгина душа, не разрывались бы снова — на еще более мелкие.

— Знаешь, — сказала она, глядя на Ксению. — Я почти всегда живу по принципу «Сто раз подумай — один раз сделай». Никогда не делаю того, что мне не выгодно. Но раз в год случается, что я вдруг делаю что-то, не задумываясь, зачем и почему. И каждый раз огребаю, представляешь?

Ксения кивнула. А Ольга снова засмеялась и спросила:

— Не знаешь, почему так?

— Не знаю.

— Вот и я не знаю. Иногда мне кажется, что вот я сделаю сейчас этот безумный поступок, и все станет по-другому, и жизнь изменится, и я увижу, что в детских сказках есть доля правды. Но я делаю, жизнь не меняется, а русалочка по-прежнему остается полурыбой-полубабой.

Ксения кивнула.

— Знакомо.

Больше говорить было не о чем. Ольга по-прежнему молча прислушивалась к неслышным звонкам телефона, и думала почему-то о муже. Если бы она любила его хотя бы на четверть так, как любит Ксения свою женщину — все закончилось бы иначе. Совсем иначе.

— У меня тоже есть партнер, — сказала вдруг она. — Ну как партнер… муж. Только я давно его не люблю.

В этом «давно его не люблю» было так много тоски по старой жизни, по Ларе, по самой Ольге — той, которая еще умела хоть во что-то верить. Нынешняя Ольга больше не верила. Ни во что.

— Мне казалось, что ты…

— Лесбиянка? — Ольга посмотрела на Ксению. Та сидела будто изваяние, и шестым чувством Ольга хорошо понимала, что именно с ней сейчас происходит. — Нет, не думаю. Просто люблю сильных людей, вот и все.

Она глубоко втянула в себя воздух и взяла Ксению за руку.

— Сейчас тебе нужно или идти домой, или поехать со мной и трахнуть меня так жестко, как только сможешь, — сказала она, и в этих словах не было ни грамма фальши.

— Я знаю, — глухо ответила Ксения.

— Она не может тебе этого дать, верно?

— Нет. Не может.

Ольга подождала секунду, убрала руку и нажала на газ. Ксения тихо плакала рядом.