Я не смогла, и ты не сможешь тоже (СИ)

Глава 2. Как бесконечен мир.

— Разве тебе не нужно спать?

— Нет. Я так ждала тебя..

— Зачем? Зачем ждала?

— Не знаю. Все это — какое-то безумие, и я понимаю, что это безумие, но не могу остановиться. С тех пор, как увидела твое фото на экране — жду и жду, постоянно жду. Тебя.

Жду… Ольга закрыла на секунду глаза и увидела Лару. Лару — весеннюю, улыбающуюся ей навстречу, обнимающую своими сильными руками.

— Бывает, что ожидание ничем не кончается, — набрала она на клавиатуре. — Ты знаешь это?

— Знаю. Я же говорила, что это — безумие.

Ольга улыбнулась горящему в темноте экрану ноутбука. Для нее это не было безумием, это было попыткой согреться, согреться не снаружи, а изнутри, немного дать себе волю, немного отпустить поводок, немного.

— Ты веришь в то, что можно влюбиться в фотографию? — Спросила она и еще раз — уже, наверное, сотый — посмотрела на ник на экране. Она все время забывала, как зовут эту девочку. Лиза. Конечно, Лиза.

— Нет. Влюбиться в фотографию — нет. Влюбиться в то, что за ней — да.

Она засмеялась. Девочка-девочка, знала бы ты, ЧТО скрывается за этими красивыми снимками. Знала бы ты, сколько за ними бездарно прожитых лет и разбитых к чертям жизней. Если бы карму можно было поймать в объектив камеры — на этих фотографиях была бы только чернота, и больше ничего.

— Как ты можешь знать, что за ней? — Набрала Ольга. — Может быть, за ней и вовсе ничего нет?

Лиза ответила быстро, она всегда отвечала быстро — как будто на любой вопрос у нее был готов ответ.

— Я не знаю. Я верю.

Ольга покачала головой. Еще одна жвачка для людей, не умеющих управиться с собственной жизнью самостоятельно — вера. Вот только то, что они называли верой, Ольга называла фантазией.

— Мой муж был очень верующим, — написала она. — Не до фанатизма, конечно, но все же очень. Именно поэтому я отказалась с ним венчаться — не хотела принимать участие в обряде, который забирает на себя ответственность.

— Ответственность за что? — Спросила Лиза. — За ваш брак?

— Да. Обвенчавшись, мы бы передали эту ответственность из своих рук в чьи-то другие, и как будто сказали бы этим: «Эй, товарищ на небесах! Теперь твоя задача сделать так, чтобы у нас все получилось».

Лиза прислала улыбающийся «смайлик».

— Вы оставили ответственность себе и это не очень помогло. Может, у бога бы лучше получилось?

Ольга засмеялась. А девочка не такая глупая, как казалось.

— Может, — согласилась она. — А что разрушило твой брак?

На этот раз Лиза замолчала надолго. Ольга успела просмотреть почту, выкурить сигарету, а ответа все не было. Наконец, ноутбук просигналил пришедшим сообщением.

— Мой брак разрушила я, — прочитала она на экране. — Причем разрушила с самого начала, в ту секунду, когда согласилась выйти за Лешку замуж. Я знала, что это — не мое, всегда знала, но решила, что если я буду стараться — все сложится. Не сложилось.

— Что именно не твое? — Спросила Ольга.

И снова — улыбающийся «смайлик».

— Я лесбиянка, Оль. Думаю, ты уже это поняла и так. А я вот почему-то надеялась, что если постараюсь — смогу это исправить. Наивная дурочка.

Ольга пожала плечами. Лесбиянка — не лесбиянка — какая разница? Ты же живешь с человеком, а не с его половыми отличиями. И либо тебе этот человек подходит, либо нет — только и всего.

— Может, он просто тебе не подходил? — Написала она. — Может, другой мужчина подошел бы больше?

— Не думаю, — ответила Лиза. — Отношения — это само по себе сложно, а я лгала и этим делала все еще сложнее.

Интересно. Ольга даже подвинулась поближе к ноутбуку. Отношения, да?

— Почему сложно? — Набрала она. — Ты разве не веришь в то, что если есть любовь — остальное приложится? Я встречала немало адептов этой версии.

— Я верю в то, что любовь — необходимый компонент. Но помимо нее есть еще очень много всего, что влияет на отношения.

Не успела Ольга прочитать сообщение, как пришло новое.

— А ты не веришь в любовь?

Она пожала плечами. Как можно верить в то, чего сам не испытывал? Она пыталась — дважды, один раз с мужем, второй — с питерской девочкой по имени Алиса, и каждый раз понимала: нет. Это не было похоже на ту любовь, которую описывают в книгах и о которой рассказывают люди. Влюбленность — да, но любовь ли?

— Меня никогда никто не любил. — Написала Ольга. — И я никогда никого не любила. Поэтому верю я или нет — не важно.

Она вздохнула и захлопнула крышку ноутбука. Прощаться не стала — в разговорах с Лизой она никогда не прощалась и никогда не здоровалась, каждая беседа начиналась и заканчивалась так, будто никогда и не прерывалась.

Походив туда-сюда по квартире, она поняла, что хочет воздуха. Что не может больше ни секунды здесь находиться. Надела сарафан, сунула ноги в босоножки и выскочила из дома.

— Что вы там говорили, госпожа Рубина? — Думала Ольга, шагая к каменной лестнице и вдыхая прохладный ночной воздух. — Гулять вечерами, когда воздух пахнет морем и кругом никого нет? Интересно, знаете ли вы, что это довольно опасно?

Она дошла до солнечных часов, коснулась их кончиками пальцев и шагнула вниз по лестнице. Впереди — далеко внизу, за деревьями, угадывалось море. Жара отступила, и для морского запаха и правда появилось место в этом душном городе. Впрочем, душным он сейчас как раз не был.

— Если бы я была сентиментальна, я бы пошла сейчас на ту часть набережной, где мы были с тобой. — Сказала вдруг Ольга вслух. — Но я другая, и поэтому я не пойду.

Спустившись вниз, она повернула направо. Пустынная дорожка была еле видна под тусклым светом фонарей. Слева, на горизонте, виднелись огоньки — наверное, корабли или рыбацкие лодки. Ольга дошла до скамейки и присела, пожав под себя ноги.

— Будь мне восемнадцать — я бы, наверное смогла. Во всяком случае, я рискнула бы, конечно, рискнула, но мои восемнадцать остались в далеком прошлом.

Она вспомнила Алису. С ней-то она готова была рискнуть, несмотря на то, что и тогда восемнадцать были только воспоминанием. Почему? Что изменилось с тех пор?

Ольга рассмеялась. Достала из сумочки телефон, открыла старую переписку.

«Я сойду с ума, если не прикоснусь к тебе. Я сойду с ума, если не буду прикасаться к тебе каждую секунду. Хочу врасти в тебя, и чтобы ты вросла в меня, и мы стали — неделимое целое».

Когда все так ужасно и глупо закончилось с Алисой, когда она узнала, что было всему виной, она перечитала все по нескольку раз. Она вспомнила каждый разговор, каждый жест, каждый взгляд. Ей было больно, но боль отступала перед желанием — истовым, оголтелым желанием узнать правду. В какой момент она начала лгать? В какой момент это перестало быть честным и стало развлечением, игрой?

Она так и не узнала. Но в бессмысленных поисках ответа поняла нечто куда более важное: главное — не то, что ты чувствуешь и не то, что чувствуют к тебе. Главное — это контроль. Контроль, который в конечном счете делает тебя победителем.

Безопасность приходит вместе с властью. Этот урок Ольга усвоила хорошо. А уж каким образом получить власть — ложью ли, сексом ли, или чем-то другим — было не так уж важно. Кто владеет ситуацией — тот владеет миром.

Вот только ничего из этого не вышло.

Она встала со скамейки и пошла дальше. Власть она получила, безопасность — как следствие — получила тоже, но почему-то это не принесло удовлетворения. Оказалось, что все это — просто игры, которые наскучивают однажды, и ты идешь по маленькому провинциальному городу и понимаешь, что одна игра закончилась, а другая так и не началась.

— Но я и не хочу начинать новую! — Подумала Ольга, постукивая каблучками по мощеной камнями тропинке вдоль набережной. — Я уехала сюда не для того, чтобы снова играть, а для того, чтобы попытаться жить иначе!

Вот только пока у нее не очень получалось.

Директорская должность. Получив ее, Ольга принялась учиться. Впервые в жизни ей хотелось не казаться, а быть — но выходило так, что это было по-настоящему сложным. Она читала книги, статьи, взялась учить второй язык — но дело двигалось медленно, а изменений хотелось прямо сейчас, немедленно!

Завела себе мальчика для секса. Ладно, хорошо, почему нет? Но зачем тогда Лиза? В том, что они рано или поздно увидятся и это будет иметь продолжение, Ольга не сомневалась, но начала задумываться — зачем?

Поиграть? Нет. Она же решила, что играть не будет. Потрахаться? Но ей хватало мальчика. Тогда зачем? Пощекотать осколки души и напомнить им, что они еще способны что-то чувствовать?

Она остановилась вдруг, постояла мгновение, развернулась и пошла обратно — все увеличивая и увеличивая скорость. В конце концов она уже просто бежала — задыхаясь, чувствуя, как рассыпаются по спине и плечам кудри волос, как колотится сердце.

Добежала до ограждения и остановилась — будто наткнувшись на него грудью.

— А может, все дело в том, что до тебя теперь — всего несколько километров? — Громко спросила она у темной морской воды. — Может, это легче было переносить, когда их была тысяча? Может, все кажется неважным и глупым, потому что важное и неглупое я прогнала сама? Может быть, в этом дело?

Она вытащила сигарету и прикусила ее губами. Прикурила, пряча огонек зажигалки в ладонях.

— Ла-ра, — тихо сказала. — Ла-ра.

И продолжила неожиданно для самой себя:

— Я бы все равно не смогла, понимаешь? Не смогла бы быть тебе… Кем? Любимой? Любовницей? И ты вынуждена была бы тащить эти отношения за нас обеих, потому что чему-то я бы со временем научилась, конечно, но этого всегда, всегда было бы мало! Я знала, сразу знала, что тебе нужно то, чего я не смогу тебе дать. И не потому что не захочу, а просто потому что у меня этого нет.

Я говорила Алисе, что люблю ее. Это было нетрудно, потому что это не было правдой. Я говорила мужу, что люблю его. Потому что считала, что говорить это — важно и необходимо. Но тебя я бы не смогла обмануть, никогда не могла тебя обмануть, не могла.

Я могла бы дать тебе нежность — господи, у меня столько этой нежности, что я бы залила тебя ею с ног до головы, и еще бы осталось. Могла бы дать страсть — это я тоже умею, могу. Наверное, дала бы дружбу — ведь я когда-то умела дружить! Пусть это была дружба, остро замешанная на сексе, но она была же, была! И все. И больше ничего. Больше ничего я бы тебе дать не смогла.

Ольга выбросила сигарету. Пусть так. Пусть. Новый путь не бывает легким, верно? И глупо было бы надеяться, что переезд разом подарит ей новую, другую жизнь. Эту жизнь она создаст себе сама. Как только поймет, какой она должна быть. Как только успокоится и перестанет плакать по сильному ростовскому хирургу, который так неожиданно и странно пришел в ее жизнь и расцарапал к чертям ее замерзшее однажды сердце.