Я не смогла, и ты не сможешь тоже (СИ)

Глава 16. И скорость, дым.

Она привезла ее в квартиру, ключи от которой ей дал Родион. Прежде чем войти, помедлила мгновение: это было то самое мгновение, в которое все еще можно было изменить. Можно исправить. Но Ольга щелкнула ключом и открыла дверь.

Каждая сняла одежду сама. Глядя на другую, медленно стягивая все до единого куски ткани, сжимая зубы — то ли от желания, то ли от ненависти.

— Ты знаешь, что она сейчас чувствует? — Спросила себя Ольга, впиваясь зубами в Ксенино плечо. — Знаешь, что она чувствует, прочитав твою смс и сотый раз набирая твой номер? Слушая гудки в чертовой трубке? Раз за разом. Ты знаешь, ЧТО она сейчас чувствует?

Это «ты знаешь, что она сейчас чувствует?» лишило ее остатков воздуха. Она больше не могла дышать — могла только рвать на части Ксенино тело, впиваться ногтями в ее кожу, кусать, царапать, сжимать, оставляя синяки.

Бросила на кровать, размахнулась и ударила по лицу.

— Еще, — приказала Ксения, распластавшаяся под ней — обнаженная Ксения, даже не думающая сопротивляться.

И Ольга ударила снова. Она сидела на Ксении верхом — голени тесно сжали бедра по бокам, а ладони гладили воспаленное тело, гладили долго — прежде чем ударить еще раз.

— А я? — Спросила она себя, рывком раздвигая Ксенины ноги и опускаясь на нее сверху. — Знаю ли, что чувствую сейчас я? Трахая ее здесь, трахая без чувств, без эмоций, зная, что он смотрит. Сидит в соседней комнате, у зеркала — и смотрит на двух женщин, которые наивно думали, что от него можно уйти, и ошибались.

ЭТО я должна предложить Ларе? ЭТУ жизнь?

Она ощутила, как Ксения хватает ее волосы и тянет, пытаясь оторвать от себя. Но не позволила ей этого. Отпихнула назад, на спину, коленом двинула бедро дальше — в сторону, и взяла ее наконец — кричащую, пытающуюся вырваться.

Глубоко, очень глубоко — до боли, до слез из глаз у обеих. Цепляясь зубами за нежную кожу плеча. Не разбирая слов — а слова были, еще как были, она выкрикивала их в Ольгино ухо, и в них было столько боли, столько горя, сколько невозможно было вынести.

Она двигала бедрами, помогая руке, она забирала Ксению себе для того, чтобы в следующую секунду оттолкнуть ее снова. Как качели. Как свалиться с разбега в ад и, отскочив от раскаленной лавы, вернуться обратно. Как вся ее чертова жизнь.

Это длилось долго. Очень долго. Мучительно долго. И когда все наконец закончилось, когда они смогли остановиться и Ксения откатилась от нее — мокрая, что-то шепчущая, с заплаканным и красным лицом, Ольга наконец поняла.

Она не вырвется. Что бы она себе там ни придумала — она никогда не вырвется из этого круга. Может притворяться, может изменить свою жизнь, но то, что она увидела в себе сейчас было слишком глубоко, слишком честно для того, чтобы это менять.

Мыслей о телефоне и зеркале больше не было. Ей снова стало все равно. Все равно, что чувствует и думает Лара. Все равно, что чувствует и думает она сама. Все это было неважным раньше и стало неважным снова.

— Опять страдать будешь? — Насмешливо спросила она, нагнувшись к Ксении и коснувшись губами ее уха. — Не надоело еще?

Ксения немедленно вывернулась и попыталась сесть, но Ольга не дала — положила руки ей на плечи, заставила лечь снова.

— Теперь тебе нужно придумать оправдание, почему ты уехала на полдня с женщиной, по замашкам очень напоминающей твою любовницу?

Она видела, как исказилось Ксенино лицо. Было просто растерянным, а стало злым.

— Ситуация вышла из-под контроля, — сказала она. — И как загнать ее обратно — большой вопрос.

Что ты, милая. Никакого вопроса на самом деле нет. Ты просто должна снова — еще один раз — принять верное решение, только и всего.

Ольга снова забралась на Ксению, ладонями прижала ее руки к матрасу и заглянула в злые глаза.

— Меня тут посетила интересная идея, милая, — промурлыкала она. — Поправь меня, если я ошибаюсь, но по-моему, твоей жене совершенно все равно, где и с кем ты проводишь свое время.

Она ожидала вспышки, но Ксения только плечами пожала.

— Интересно, — пробормотала Ольга. — А тебе тоже все равно, с кем она проводит время?

Новое пожатие плечами не обмануло ее ни на грамм: она видела, как вспыхнули зеленые глаза, загорелись от ненависти. Нет. Ей явно не все равно.

— Еще интереснее. Знаешь, милая, я тут подумала, что у нас с тобой вполне могло бы что-нибудь получиться.

На этот раз Ксения среагировала как надо. Отпихнула, вырвалась. Принялась одеваться. Ольга следила за ней с кровати и думала: что еще? Что еще нужно сказать, чтобы она решилась?

Они вышли из квартиры уже днем. Дошли до первого попавшегося кафе и упали на стулья. Ольга заказала кофе, Ксения — травяной чай.

— Тебе не надоело быть такой идеальной? — Спросила Ольга. Ей действительно было интересно.

Не пьет. Не курит. На работе — кофе, вне работы — только эта вода на травах. Идеально выглядит, идеально говорит, идеально работает. А внутри — ураган. Вон они, следы от урагана — на шее, на плечах. Интересно, как она будет объяснять это своей женщине?

— Тебе будет легче, если я закурю? — Спросила в ответ Ксения и Ольга улыбнулась. Она не поняла вопроса. Ответила совсем не на то, что Ольга спрашивала.

— Мне будет легче, если ты хоть на полчаса расслабишься и мы нормально поговорим.

Куда там. Только спина стала еще ровнее, а глаза еще сильнее сузились. Сидит, смотрит на нее как на врага, как на змею, которая неизвестно когда ужалит. И правильно, милая, правильно. Потому что змея ужалит. И защититься ты не сумеешь.

— Нам нужно договориться… — начала, было, Ксения, но Ольга перебила.

— Ну конечно! Сейчас ты и меня захочешь засунуть в свои дурацкие рамки. Даже не думай, милая. Я не стану играть по твоим правилам.

Ксения долго смотрела на нее прежде чем вынести вердикт.

— Тогда я от тебя избавлюсь, — просто сказала она и Ольга едва сумела скрыть торжествующую улыбку. — Мне не нужна пороховая бочка в непосредственной близости.

— Валяй, — разрешила Ольга, закуривая новую сигарету. — Только не забудь об уговоре. Ты должна оставить меня в системе с хорошей должностью и хорошими перспективами.

— Ты так доверяешь моему слову? — Спросила Ксения, и Ольге вдруг стало ее жалко.

Очень жалко. Как крысу, которую через пару минут накачают новым лекарством, чтобы посмотреть, как быстро она сдохнет. Жалко, но не останавливать же эксперимент.

— Конечно, доверяю. — Сказала она. — Тебе только кажется, что я о тебе ничего не знаю. На самом деле это не так.

— Интересно, — равнодушно бросила Ксения, делая глоток чая.

— Хочешь послушать?

— Нет.

Странный это был разговор, да и ненужный — Ольга сказала и услышала все, что хотела, и пора было прощаться и уходить, но она почему-то оставалась на месте. Как будто несмотря на решимость, несмотря на уверенность в том, что она поступает верно, ей хотелось хоть что-то оставить Ксении, хоть что-то отдать ей взамен. Взамен того, что она очень скоро у нее отберет.

И Ольга просто вытянула ногу и погладила Ксенину лодыжку. Легонько, через брюки. Едва касаясь.

— Какого черта ты делаешь? — Прохрипела Ксения.

Ольга улыбнулась и, перегнувшись через стол, коснулась пальцами Ксениной шеи, а потом провела ими чуть ниже.

— Только со мной ты можешь позволить себе немного расслабиться, — сказала она манящим шепотом. — Только со мной ты можешь быть настоящей. Я вижу, какая ты настоящая, и не убегаю в ужасе. Я знаю, что ты — дрянь, и меня это не пугает. И ты хочешь сказать, что готова добровольно от этого отказаться? Нет, милая, я так не думаю.

Она села обратно и сделала глоток из чашки. Ксения сидела напротив — бледная, как смерть, и молча смотрела на нее.

— Чего ты хочешь? — Спросила она со злостью. — Допустим, у тебя есть иллюзия, что ты что-то там про меня понимаешь. И чего ты хочешь?

И правда — чего? Зачем она затеяла этот разговор? Цель же достигнута, это ясно. Неужели и правда ей стало жаль? Неужели и правда?

— Послушай, — сказала Ольга быстро. — Давай без игр, серьезно. У тебя скоро крыша поедет от той жизни, что ты себе создала. И ты прекрасно это понимаешь. Нельзя двадцать четыре часа в сутки быть тем, кем ты не являешься. Ты не хорошая девочка, милая, и никогда ею не была. Я не знаю, кто тебя так переломал и научил притворяться, но это — не ты. Ты нормальный живой человек, понимаешь?

Ксения открыла рот, чтобы остановить Ольгу, но та только рукой махнула. Начав говорить, она хотела договорить до конца. Может, хоть это успокоит взбрыкнувшую вдруг совесть?

— Дослушай, — велела она. — Я не пытаюсь сказать тебе, что ты — великое дерьмо, хотя вполне возможно так и есть, но…

Она запнулась. До нее внезапно дошло. Она поняла то, что никак не укладывалось в голове вчера — после прочтения всех Родионовых бумажек. Она поняла, что именно не укладывалось в картинку. Что именно выбивалось. О, Господи.

— Погоди… — прошептала она, с ужасом глядя на Ксению и не веря в свою догадку. — Погоди… Она что… может любить тебя только такую?

Ксения вскочила так быстро, что с силой толкнула стол и ударила им Ольгу. Она в несколько прыжков достигла выхода из кафе и скрылась из вида. Ольга кинулась за ней.

У нее в висках колотилось ужасное «она может любить тебя только такую». Господи, девочка! Восемь лет изображать из себя черт знает что просто для того, чтобы быть рядом? Без близости, без секса, вообще без ничего? Запаковать себя в футляр, нарисовать красивые узоры и сидеть там столько лет, ощущая, как атрофируются мышцы, как сморщивается кожа? О, господи!

Это было так похоже на нее саму. Только она потратила не восемь лет, а восемнадцать. И тоже ничего. Ничего не получила взамен.

День за днем. День за днем хорошо учиться, хорошо выглядеть, хорошо говорить, хорошо улыбаться, да гори оно огнем все это «хорошо»!

Она догнала Ксению у входа в метро. Поймала за плечи, развернула к себе и закричала, не сдерживаясь, прямо в лицо.

— Ты дура! Ты живешь жизнью совсем другого человека, потому что однажды решила, что ей нужно именно это! Сделала из себя манекен в дорогом костюме, потому что думаешь, что она может любить тебя только такую! А ты ее спрашивала? Она тебя хоть раз настоящую видела? Видела?

Сильный удар отбросил Ольгу к стене. Она ударилась затылком и тихо сползла вниз, мутным взглядом провожая убегающую в метро Ксению.

Бедная девочка. Боже мой. Бедная девочка.

«Я не стану перезванивать, чтобы выслушать вслух ту ересь, что ты мне написала. В субботу я приеду, и если не найду тебя дома — значит, найду там, где ты будешь прятаться».

Ольга перечитала смс. В глазах почему-то двоилось, буквы на экране прыгали зайцами. Врач, к которому ее отвезла Света, диагностировал сотрясение мозга и велел как минимум две недели провести в постели.

— Тебе есть кому позвонить? — Спросила Света, привезя ее домой. И, не дождавшись ответа, вздохнула и позвонила няне.

Она устроила Ольгу на диване в гостиной — застелила диван, задернула шторы, создав в комнате полумрак, выдала таблетки и запретила курить. Позволила прочитать смс, отобрала телефон, села рядом и вздохнула еще раз.

— Кто тебя треснул-то? — Спросила грустно. — Любовник?

— Любовница, — ответила Ольга, не открывая глаза. Лежа ей было гораздо легче — по крайней мере, прыгать все кругом перестало. — Впрочем, я это заслужила.

— Даже не сомневаюсь. — Судя по тону, Света злилась, и собственно было на что. Ей предстояло провести с Ольгой не один день вместо того, чтобы ходить на работу и заботиться о сыне.

— Послушай, — Ольга открыла глаза и подняла голову. Это оказалось очень плохой идеей — голова немедленно закружилась, а в глазах снова стало двоиться. — Ты можешь ехать, правда. Я сама справлюсь.

— Даже не сомневаюсь, — повторила Света, но тон ее голоса помягчел, стал более ласковым. — Ложись обратно. Хочешь, книжку тебе почитаю?

Книжку Ольга не хотела. Хотела лежать так, уютно устроившись под легким пледом, и знать, что Светка сидит рядом — она даже чувствовала через тонкую ткань тепло ее бедра.

— За что получила? — Спросила вдруг Светка. — Любовница застукала тебя с любовником? Или ты придумала что-то позатейливее?

Ольга обязательно засмеялась бы, если бы могла.

— Нет, — сказала тихо. — Просто озвучила ей правду. Такую, которую она не готова была услышать.

Перед глазами у нее возникла убегающая Ксения. И Ксения за секунды до побега: изумленная, растерянная, напуганная. Миллиард оттенков эмоций на одном лице. Ольга подумала, что в эту секунду все отдала бы за то, чтобы Ксения никогда не узнала о том, кто их видел сегодня через стекло.

— Я спала с ней, а один из моих мужиков смотрел на это, — сказала она вслух. — Она об этом не знает, но… Знаешь, Светка, это, наверное, худшее, что я сделала в своей жизни.

Света снова вздохнула и ничего не сказала. Не стала утешать, поддерживать — и Ольга была благодарна ей за это. В этой тишине она постепенно задремала, а когда проснулась — услышала, как в коридоре кто-то громко ругается.

Открыла глаза. Голова кружилась, но не так сильно, как раньше. Ольга даже смогла вылезти из-под пледа и, держась за предметы мебели, доковылять до коридора. Там — возвышаясь над Светкой, нависая над ней, стоял Игорь.

— …совершенно не твое дело! — Ольга услышала конец гневной фразы, и они оба посмотрели на нее как на привидение.

— Я сказала ему, что ты больна и чтобы он ушел, — объяснила Света. — Но он настаивает.

Ольга покрепче оперлась об стену и попыталась выпрямить спину. Похоже, все сработало даже быстрее, чем она ожидала.

— Ничего, Свет. Пусть.

Света упрямо покачала головой, подошла к Ольге и обняла ее за талию.

— Я пришел чтобы сообщить, что твоя часть сделки выполнена, — сказал Игорь, глядя на них смеющимися глазами. — Ковальская увольняется.

Ольга молча смотрела на него. Он пришел не для этого, конечно, не для этого. Для чего же?

— И свою часть сделки я выполнил тоже. Тебя ждет место директора в таганрогской компании «Гарант плюс».

Если бы Света не придерживала ее, она бы, наверное, упала. Голова закружилась еще сильнее, чем до этого, и налилась тяжелой болью.

Таганрог? О боже. Он, должно быть, шутит? Ольгины мысли заметались, она вспомнила детали их последнего разговора и поняла, что ошиблась, не заметила, не обратила внимания. Она не называла город. И он это запомнил.

— Один год, — улыбаясь, добавил Игорь. — Потом можешь быть свободна.

Ольга посмотрела по сторонам. Чем бы его ударить? Вот, например, лампа на длинной ножке — схватить ее, размахнуться и заехать изо всех сил по нахальной, ухмыляющейся физиономии. Он снова ее обыграл. Он взял и снова ее обыграл.

— Впрочем, если не хочешь в Таганрог — можешь остаться в Москве. Я готов предложить тебе место Ковальской.

Скотина. Ольга засмеялась с усилием. Сначала мордой об пол, а потом предлагает пряник. Пряник, который вернет все на свои места и сделает прежним. Нет уж, милый. Не в этот раз.

— Я согласна, — сказала она и снова засмеялась — на этот раз искренне. Такого ответа он не ожидал. Совсем не ожидал. — А теперь разворачивайся и выполняй вторую часть сделки. Исчезни из моей жизни.

Игорь молча пожал плечами и посмотрел на нее с жалостью. В этом взгляде читалось все, что Ольга не единожды говорила сама себе: «Ты дура. Ты ломаешь свою карьеру. Ты не сможешь жить иначе. Ты — стерва, и в этом твое главное достоинство».

И она ответила ему тоже глазами: «Да. Все так. Все верно, и скорее всего у меня не выйдет. Но я собираюсь попытаться».

Кто знает, можно ли из разбитой души склеить новую? Кто знает, возможно ли из осколков собрать нечто иное, отличное от того, что было сначала? Кто знает, можно ли перечеркнуть и забыть годы, наполненные ненавистью, чтобы превратить их в годы, наполненные чем-то иным?

Кто знает. Но Ольга собиралась узнать.