Я не смогла, и ты не сможешь тоже (СИ)

Глава 13. Я выключаю свет.

От кого: Ольга Будина

Кому: Алиса

Черновик.

Что еще должно произойти для того, чтобы я поняла бессмысленность и глупость борьбы с собой? До какого дна в своей душе я должна дойти, чтобы понять: обычная человеческая жизнь не для меня, и обычные человеческие люди — не для меня тоже? Сколько еще жизней будет разбито мною прежде чем я осознаю, что я просто не вижу в людях людей? А? Сколько?

Ты — такое же дерьмо, как и я. Чуть лучше или чуть хуже — это не играет роли, потому что понятие это абсолютное, и от этого никуда не денешься.

Может, все дело в смирении? Может, я должна, как мама однажды, смириться с тем, что вот это — мой путь, и другого не будет? Может, я должна принять себя вот такой и успокоиться наконец? Надеясь только на то, что на том свете (если он, конечно, существует) мне наконец воздадут по заслугам?

А?

Ольга позвонила в дверь. Глубоко вдохнула и позвонила снова. Из квартиры послышался шум, дверь открылась и на пороге Ольга увидела Иннину подругу.

— Ты что здесь делаешь? — Спросила она в лоб, забыв поздороваться.

— Мне нужна Инна.

Ольга отстранила подругу со своего пути и прошла в квартиру. Инна лежала на диване, завернувшись в плед — бледная и несчастная.

— Привет, — сказала Ольга тихо. — Мы можем поговорить?

Взгляд, которым ее наградили, был красноречивей любых слов. Инна молча отвернулась, уткнувшись носом в подушку.

— Мне очень стыдно за то, что я сделала, — сказала Ольга, глядя на ее затылок. — Сегодня я просила у Лизы прощения. Она меня простила.

Она увидела, как судорога проходит по Инниному телу, и поспешила объяснить:

— Нет. Ты не поняла. Никаких отношений — да я никогда их с ней и не хотела. Если откровенно, я сказала ей, что влюблена, а она меня прогнала.

— Зачем? — Тихо спросила Инна, повернувшись наконец к Ольге.

Ольга пожала плечами.

— Считай это ложью во благо, если хочешь.

Она сделала шаг и присела на край Инниного дивана. Нащупала пальцами холодную руку, сжала.

— Дай мне шанс, — сказала тихо, замирая сердцем. — Я не такая, какой ты меня видишь, правда. Ведь у тебя что-то ко мне было — я это видела и чувствовала. Дай мне шанс все сделать иначе, и может быть у нас получится?

Инна села на диване и отняла у Ольги руку. Посмотрела внимательно. И по этому взгляду Ольга поняла: нет. Нет. Ничего не будет. Ничего и никогда уже не будет.

— Она любит тебя, — обреченно произнесла Ольга, отвечая на незаданный вопрос. И улыбнулась. — Знаешь… Ты самый непостижимый человек, которого я встречала в этой жизни. Дорого бы я отдала за то, чтобы ты любила меня так, как любишь ее.

От кого: Ольга Будина

Кому: Алиса

Черновик.

Все прошло, и ничего не осталось. Одни сожаления о бездарно и глупо растраченном времени, когда я пыталась что-то доказать самой себе. Даже маме было доказывать проще — был шанс, что сработает. Себе же доказать ничего невозможно. Ты либо можешь, либо нет. А пытаться врать, что можешь — глупо и бессмысленно.

Я не уверена, что могу и должна отправить тебе все это. Но ты была первой, и… Впрочем, нет. Не первой. Первой была Светка. Помнишь, когда мы еще не встречались лично, ты однажды звонила мне и просила «не делать этого»? Так вот, я сделала. И первой моей женщиной была она, а не ты.

В чем разница между любовью и болью? И от той, и от другой сердце раздирает на куски, по интенсивности эти чувства очень похожи. Так в чем разница, ответь? Может быть, удар по лицу ничем не отличается от поцелуя? А?

Ненавижу себя и ненавижу свою жизнь. Как можно было дойти до такого? Как?

Лара не звонила. Не писала. И Ольга не звонила и не писала ей тоже. После того, что она сделала — какое право она имела? Но мыслям и чувствам бесполезно было рассказывать про права — и каждую секунду, каждый миг Ольга думала о Ларе.

Белый свитер и синие джинсы. Крепкий чай на холодной улице, завернувшись в одно на двоих одеяло. Запах сигарет от кожи, волос. Сильные руки, сжимающие плечи. Ладонь на груди и тихое «послушай, как бьется».

От кого: Ольга Будина

Кому: Алиса

Черновик.

Любила ли я тебя? Нет, конечно, нет. Наверное, в тебе я чувствовала нечто, что было и во мне самой. И бросалась на тебя как на пришельца того же вида, той же планеты. Бросалась, сочиняя сказочки про плохих и хороших девочек, которые не могут быть вместе.

Мне казалось, что я — плохая, а ты — хорошая. Но самое смешное, что тогда все было ровно наоборот.

В ноябре в Таганрог прилетела Ковальская. Они встретились в «Старом замке» на Петровской, и Ольга удивилась, как сильно Ксения изменилась за прошедшие несколько месяцев.

— Паршиво выглядишь, — сказала Ольга, целуя ее в заострившуюся еще больше щеку. — Не ожидала так скоро тебя увидеть.

— Я и сама не ожидала, — ответила Ксения, усаживаясь напротив и заказывая бокал виски. — Впрочем, я по делу. Хочу предложить тебе свое место в компании.

Ольга засмеялась. Игорь. Года не прошло — а вот он, зовет обратно, намекает, приманивает. Вот уж нет, милый. Вот уж нет.

— Давай так, — сказала она вслух. — Твое предложение меня не интересует, и абсолютно уверена, что приехала ты не за этим. Переходи к настоящему делу, или я пойду.

Она видела, что Ксения колеблется. Пьет свой виски, рассматривает ногти на пальцах, снова пьет.

— Да говори уже, — вырвалось у Ольги.

И Ксения начала рассказывать.

Многое Ольга и так уже знала, но — как оказалось — далеко не все. Значит, женщина, которую Ксения так трепетно и нежно любит — школьная учительница? Да разве ж так бывает? Разве можно любить так долго?

А Ксения тем временем рассказывала о том, сколько она сделала плохого, чтобы эта учительница осталась с ней. Сколько сделала ужасного, чтобы обеспечить своей женщине призрачное счастье.

— Я поняла, — сказала Ольга, когда Ксения закончила. — Ты то еще дерьмо. И что дальше?

— А дальше, — Ксения усмехнулась. — Дальше я должна ее отпустить. Потому что только так у нее будет шанс построить настоящие отношения и быть счастливой.

Ольга покачала головой.

— Но если ты так ее любишь… Если она так тебя любит… Почему ты лишаешь вас возможности?

Она не успела договорить. Ксения посмотрела на нее волчьим взглядом и зашипела:

— Да потому что я так больше не могу! Я чертовы двадцать лет ощущаю все это настолько сильно, что странно, почему у меня до сих пор не разорвалось к чертовой матери сердце. Слишком сильная любовь, слишком сильная боль… Думаешь, я хочу этого для нее? Нет. Не хочу.

Ольга протянула руку и успокаивающе погладила Ксенину ладонь.

— Знаешь… — сказала она тихо. — Я тут успела слегка влюбиться.

Она поймала удивленный Ксенин взгляд и улыбнулась.

— Нет, это не стало взаимным, но… Но я задумалась. Что со мной не так? Почему я вечно выбираю людей, с которыми у меня априори ничего не может получиться? Вот ты сейчас рассказывала мне свою историю, а я думала, что не смогла бы так. Любить без взаимности двадцать лет. Знать, что ничего никогда не будет — и все равно любить. Быть рядом, защищать, и опять любить…

Нагнулась, посмотрела Ксении в глаза.

— Что ты теряешь? А? Ну скажи, что ты теряешь, если она уйдет? Ты так долго была без нее, одна, и вполне умеешь самостоятельно справляться с компотом своих чувств.

— Ты хочешь сказать…

— Да. Пусть идет. Ты не ее должна отпустить в первую очередь, а себя. Выйди из этого замкнутого круга, вздохни свободнее. Поживи для себя. Может, ничего из этого не выйдет, а может, ты удивишься, как много всего появится в твоей жизни с ее уходом. Кто знает?

— Кто знает… — Тихо повторила Ксения. — Кто знает…

Она молчала, разглядывая бокал с виски, а Ольга улыбалась и думала. Похоже, она только что произнесла вслух рецепт. Рецепт, который, возможно, совсем не подойдет Ксении, но который подойдет ей самой.