Загадочная хозяйка Ноттингема

Баллада пятидесятая о том, как я решила спор с налоговиками

Моя решимость немедленно отправится к шерифу, немного поколебало их веру в свою непогрешимость. Но видимо, эти двое были из той категории людей, которые идут до конца в своих, пусть и ложных заблуждениях.

— Так, чего стоим? Кого ждём? Собрали свои монатки и вперёд к шерифу за справедливостью. — Я обнаглела окончательно, нестерпимо захотелось увидеть его, сэра Гая, который так бессовестно забыл обо мне. А тут такой подходящий повод нарисовался напомнить о своём существовании.

От мысли, что я могу его сегодня увидеть, у меня пересохло во рту. Участился пульс от бешеной тарантеллы моего сердца. Вот только сэр Гай даже и подумать не должен, что я хотела его увидеть.

— Как решит его суд, так и будет, — решительно заявила я.

Хлопнула дверь трактира, налоговики обернулись и застыли в нелепых позах. Вот кого они меньше всего ждали здесь увидеть, так это шерифа.

Сэр Гай стоял, облокотившись на косяк двери, скрестил руки на груди и смотрит на меня немигающим взглядом. Я, нарушая все правила приличия, уставилась на шерифа, расплываясь в счастливой улыбке.

Не могу и не хочу скрывать свою радость от его появления. Я даже забыла, зачем хотела идти к нему. Видела только его глаза, впитывала всей кожей его пожирающий взгляд.

Покраснев, я рванула было к нему навстречу, но споткнулась о заинтересованные взгляды налоговиков. С трудом заставила себя остаться на месте, но каждая клеточка моего тела стремилась к нему в объятия, жаждала почувствовать на своих губах его нетерпеливые губы, отдаться в плен жадных на ласки рук.

— Моя милая Эмма, стоит тебя оставить ненадолго, как возле начинают кружить какие-то подозрительные личности, — в его голосе с ленцой считывалась явная угроза.

Кто посмел оказывать знаки внимания его женщине? Шериф не из тех мужчин, кто спустит такую наглость.

Он оторвался от двери. Неторопливой походкой хозяина положения подошёл ко мне, обнял за талию и привлёк к себе, впечатав в своё тело привычным жестом, заклеймил собственническим поцелуем.

Глаза сборщиков налогов округлились, а рты неприлично приоткрылись. Вот такого поворота событий они явно не ожидали.

Не думали они, собираясь поживиться за счёт богатенькой вдовушки, что на неё имеет виды сам хозяин Ноттингема. Худшей ситуации даже придумать нельзя.

— Не виновата я, они сами пришли, — комично пропела я, целуя его в щёку.

— Медовая моя, ты не виновата, а вот эти…— прервал фразу поцелуем. Целует шериф неторопливо, со вкусом, наслаждаясь тем, что они видят, где простираются его охотничьи угодья. Мне определённо понравился такой суд. — Кстати, кто это, ты знаешь?

Я непонимающе хлопала глазами. Ну нельзя же так быстро переходить от поцелуя к вопросам. У меня закружилась голова от его близости, и я совершенно не понимаю о чём это он.

— Кто? — глупо переспросила я, уставившись на его губы.

Как же я, оказывается, тосковала по его поцелуям, наглой самоуверенности короля жизни. Мне всё нравится в нём от чёрных кудрявых волос до хрипловатого голоса.

— Это сборщики налогов, господин шериф, — появился из ниоткуда Адам.

Я наконец-то приобретаю способность связно мыслить и при этом смотреть на шерифа.

— Да, сэр Гай, — пролепетала я, опустив глаза. Мой взгляд застопорился на его выдающемся мужском достоинстве, и я покраснела. — Они пришли и потребовали заплатить все налоги, которые есть в Англии.

У шерифа вытянулось лицо. От шока он даже выпустил меня из объятий. А я-то думала, что его уже ничем не удивить.

— То есть как? — гневно спросил сэр Гай и наконец-то посмотрел на двух олухов царя небесного, которые отчаянно пытались слиться с интерьером.

— Вот так, — развела я руками, — и ещё за три года.

От такой наглости сборщиков налогов шериф потерял дар речи. Да, изрядно они начудили.

Лицо сэра Гая покраснело от гнева. Он хватается за кинжал, висящий на поясе. Я схватила его за руки, чтобы эта отчаянно трусящая отрыжка бюрократии осталась жива.

Не будь дураками налоговики, растеряв всю спесь, кинулись к двери.

— Тихо, тихо, — шепчу я ему на ухо, целую мочку уха, спускаясь к шее, — пусть их, не убивай.

— Не убивай, — заорал шериф, сбрасывая мои руки. — Мерзкие твари. Это же сколько раз за год они собирают налоги?

Да, дело плохо. Я искренне пожимаю плечами. Об этом я не подумала. Может быть, если бы не такие сборщики, то в лесах у Робина было бы гораздо меньше народа.

Пусть незадачливым махинаторам преградили стражники шерифа.

— Вяжите их и в подземелье. Вернусь, тогда и разберусь с ними, — распорядился сэр Гай.

Стражники уволокли сборщиков налогов с глаз долой.

— Вот мрази, такой день мне испортили, — остывая произнёс шериф.

Я провела по камзолу шерифа пальчиком, рисуя узоры. Раньше ему нравилась такая ласка.

— Я помогу поднять тебе настроение, сэр Гай, — томно взглянув на него, провела по губам кончиком языка, немного прикусив нижнюю губу.

— Ты голоден, шериф? — с придыханием, произнесла я заведомую двусмысленность.

Сэр Гай не выдержал и сграбастал меня в объятия, осыпая лицо и шею быстрыми, горячими поцелуями.

— Я чертовски голоден, — осипшим голосом прошептал сэр Гай, — утоли мой голод, медовая моя.

Оказалось, что не одна я мастер двусмысленностей. От его горячего шёпота мне стало жарко. Он ласкал меня раздевающим взглядом. Я почти была готова увести его к себе и плевать на условности.

Я сгорала в его огне. Растворяясь в нём без остатка.

Я стала шерифозависимой и только громадный объём работы удерживал меня, чтобы не пойти слоняться по Ноттингему в надежде увидеть его. Он отравил меня любовью и нет мне спасения.

Ни я, ни он не замечаем ничего и никого вокруг. Есть только я и он. Он и я.

Смотрела на него ошалевшим взглядом. Сэр Гай приподнимает меня, усаживая к себе на колени. Его бесстыжие руки пробрались за вырез платья и по-хозяйски ласкали грудь. Со стоном подалась вперёд, чтобы ему было удобнее. Я уже ничего не соображала от нахлынувших меня чувств.

Впервые в жизни я получала удовольствие от почти невинных ласк. Плавилась, как льдинка под его горячими руками, жадными, нетерпеливыми губами.

Сэр Гай вёл себя так, как будто имел на меня право. Он подчинял меня себе. А я впервые в жизни сдалась и добровольно подчинилась мужчине. Мне хотелось рыдать от тех небывалых до сих пор чувств, которые он разбудил во мне.

Плевать на мнение окружающих. Плевать на репутацию и условности. Плевать, что нас могут увидеть. Лишь бы он не уходил. Лишь бы он не останавливался.

Я готова принадлежать ему здесь и сейчас, если он этого захочет.