Замок серебряной розы

Глава 35

Глава 35

Ричард на мой порыв не ответил, подался назад, и мои губы ткнулись в пустоту. Впрочем, из рук тоже не отпускал, продолжая крепко сжимать талию.

Я нахмурилась. Ничего опять не понимаю.

- Давай-ка прежде проясним пару моментов! – начал он, и я напряглась ещё больше.

- Я тебя внимательно слушаю! – заверила слегка угрожающим тоном. Если он снова начнёт откладывать дело в долгий ящик и уверять, что мне надо подрасти, или ещё какую-нибудь чушь… покусаю. Вот точно.

- Это недолго. Во-первых, есть одна важная вещь, которую я тебе должен сказать. Вообще-то я был уверен, что это и так ясно, но меня тут недавно просветили… следует признать, весьма доходчивыми методами… надо будет, кстати, Орвику спасибо сказать при случае, заразе… что ясно, да не совсем. Видимо, у вас, девушек, и правда логика как-то по-другому работает. Придётся разжевать по буквам.

- Ты о чём? – и он ещё тут что-то говорит про женскую логику. Я вот уже отчаялась понять, к чему он клонит. Нетерпеливо поёрзала у Ричарда на коленях. Мне до жути хотелось целоваться. Но что-то подсказывало, этот педант скорее меня отсюда ссадит, если не дам договорить всё, что он там себе напланировал. Так что придётся запастись терпением.

- Я хочу, чтобы ты знала. И никогда больше не сомневалась. Я тебя люблю.

Я замерла и широко распахнула глаза.

У него был такой серьёзный вид… как будто он мне готов сейчас грамоту нотариально заверенную выписать, если я засомневаюсь… с графской печатью в добавок…

Я всхлипнула.

- Гаяни, не надо! – торопливо проговорил Ричард.

Я всхлипнула снова.

- Даже не думай! – у него уже был почти испуганный вид. Милый такой.

Тихонько вжалась ему лицом в рубашку и подложила ладони под щёку.

- Я чуть-чуть. Подожди. Я… слишком давно не плакала. Ра… зу…. чилась...

Он вздохнул и обнял меня так бережно, словно я была хрустальной и он боялся, что если сжать руки сильнее, могу побиться. Молча гладил по спине и волосам, терпеливо дожидаясь, пока я закончу мочить ему рубашку.

- Ты… же понял, что это я от счастья, да?

- С трудом. Разница не слишком заметна внешне, Лягушонок. Особенно для моей рубашки.

- П-прости. Я… так давно мечтала, что ты мне это скажешь. Что думала, никогда не услышу.

Ричард поцеловал меня в макушку.

- Если каждый раз будет такая же реакция, я не скоро решусь повторить.

Я затихла и совершенно успокоившись, наслаждалась тем, как его руки касаются моих волос.

- А… что там ещё были за моменты, которые ты хотел обсудить? – я пригрелась и решила, что так тоже очень даже неплохо сидеть, и пусть уж он пока рассказывает, что хотел, а я подремлю. Тем более что не он один много суток не спал, а уже ночь на исходе.

Его руки задержались в районе лопаток. И правая медленно двинулась вниз, слегка касаясь кончиками пальцев позвонков. У меня внутри что-то сладко ёкнуло. Дыхание сбилось. Я вдохнула – и выдохнуть забыла.

- Ещё хотел сказать, что ты, моё стихийное бедствие, за эти неполные… м-м-м… двенадцать часов с момента нашей новой встречи так вымотала мне все нервы, что их практически не осталось. Соответственно, тормозить мне больше нечем, учти это.

Рука остановилась ниже талии и уверенно легла на бедро.

- Наконец-то… - выдохнула я. Всё-таки вспомнила, что надо дышать. Удивительная информация о том, сколько прошло времени – мне-то казалось, уже несколько дней, а то и лет, жизни утекло с той минуты, как я приехала на бал в Замок ледяной розы – стремительно теряла актуальность под влиянием волны ощущений, которые пробуждались в моём теле. Спать категорически перехотелось.

- Ты всё ещё уверена, Лягушонок, что стоит лезть ко мне в таком состоянии?

Я вылезла из убежища и пристально посмотрела Ричарду прямо в глаза. Прищурилась.

- После того, как столь старательно тебя до него доводила? Абсолютно.

Повела руками вверх по его груди, поудобнее взялась за плечи.

Между нами уже не просто искрило. Воздух вздрагивал и казался плотным и осязаемым, как перед грозой. Его тело под моими руками было жёстким и напряжённым, словно камень. Ричарда выдавали только глаза.

Его никто не знал так, как я. Всегда в нём это чувствовала. Океан лавы под жёсткой земной корой. Спящий вулкан, обманчиво спокойный и безопасный. Можно строить дома у подножия. Там всегда плодородная земля, щедро сдобренная вулканическим пеплом – поэтому люди так тянутся к вулканам. В тени могучей горы жить спокойно и привольно, пока она держит себя в руках. Потом... спокойствие заканчивается.

Мало кто знает, что внутри у вулканов.

Для этого надо заглянуть за край.

Я твёрдо намеревалась это сделать. Хотя меня и потряхивало от волнения.

- На этом всё, граф? Вы закончили вводную лекцию и инструктаж по технике безопасности?

Его губы тронула коварная улыбка. Совсем незаметная – но я увидела. Потому что его губы были уже так близко, что я не могла не пялиться на них.

Я вдруг поняла, что как-то незаметно он притянул меня к себе – так, что я уже почти прижималась к нему и свободного места меж нами почти уже не оставалось.

- Не совсем. Последняя, но немаловажная деталь.

- К-какая?

По всему телу толпами бегали мурашки. Я вдруг отчётливо поняла, насколько мало у меня опыта. Вернее, никакого. И что Ричард, напротив, совершенно чётко представляет, что и как со мной делать. И кажется, предвкушает. А мне остаётся только довериться – и прыгнуть головой вниз в неизвестность.

Прямиком в океан лавы.

- Я тут подумал… что в обозримом будущем мне будет многовато сразу двоих детей в доме. Так что предлагаю слегка повременить с ребёнком. Тебе самой для начала повзрослеть, Лягушонок, остепениться… не смотри на меня таким убийственным взглядом! Мне просто нравится над тобой подтрунивать, ты слишком забавная, чтобы удержаться! Если серьёзно, я считаю, что тебе нужно отдохнуть как следует после всего, что ты пережила. Мы оба заслужили пару лет покоя. Решил, что стоит это обсудить… до.

- Очень мило ты обсуждаешь. Полагаю, от моего несогласия твоё решение не изменится? – кисло спросила я. Неожиданно поднятая Ричардом тема отозвалась чем-то таким невыносимо сладким и горячим глубоко внутри… что я вдруг с полной отчётливостью поняла.

Хочу.

Безумно.

Хочу от него ребёнка.

Маленького Ричарда, которого я научу лазать по деревьям, прыгать по лужам и влипать в неприятности. Чтоб не вышел ни в коем случае такой зануда, как папочка. А он будет злиться и переживать за нас, но всё равно защищать и любить, и…

- Мне заранее страшно от энтузиазма в твоих глазах, Лягушонок, так что вынужден повторить еще раз – нет. В ближайшие годы точно. Тебе восемнадцать, Гаяни. Всему своё время, мы всё успеем!

- Когда ты говоришь так строго, ты невыносим, - шепнула я, потянулась кошечкой и куснула его в шею. Он вздрогнул.

- Всё. Доигралась, егоза, - пробормотал Ричард, сжимая моё бедро крепче. Так, что даже через ткань я чувствовала всё-всё. Его левая ладонь глубоко погрузилась мне в волосы на затылке, потянула, заставила мои губы распахнуться навстречу.

Поцелуй был долгим, как погружение в воду за жемчугом. Хорошо, что я догадалась вздохнуть поглубже до погружения.

Прижимаясь всем телом, я чувствовала, как бьётся его сердце. Всё быстрее и быстрей. Как пальцы сминают складками платье. Как он приподнимает меня выше, чтоб удобней было впиться губами мне в шею.

Я с наслаждением зарылась пальцами в прохладные пряди тёмных спутанных волос, на которых ни следа больше не оставалось от аккуратно-графского привычного вида. По дороге задела левую скулу, и Ричард поморщился. На ней проступало багровое пятно неправильной формы. В полутьме было не так заметно, но сейчас становилось всё светлее, и я мысленно стукнула себя по лбу за недогадливость.

- Орвик?

- Он самый… - мне показалось, Ричард хотел добавить что-то не совсем приличное, но сдержался.

- Ты не мог бы вылечить это?

- Мог бы. Но не стану. Будет мне напоминанием. О том, что мой Лягушонок – намного более хрупкий, чем кажется на первый взгляд, - горячие губы снова прошлись по моей шее, пытаясь меня отвлечь. – Меня потрясла та боль, которую я впитал, пока лечил тебя. Боль, которую причинил тебя я, собственными руками. Больше такого не повторится, клянусь тебе. Сегодня я намереваюсь причинить тебе боль в последний раз.

У меня чуть сердечко не остановилось от того, как он это прошептал. С каким намёком, с каким жарким обещанием. Я невольно сжала колени теснее, таким сладким спазмом отозвались его слова.

- Вылечи! Мне так целоваться неудобно.

- Манипуляторша! – припечатал меня Ричард строгим взглядом.

- Она самая! – ослепительно улыбнулась я. – Вылечи, иначе эта штука, которая маячит у меня перед глазами, будет мне все время напоминать, какой же чудесный у меня братишка, как он мило меня защищал, и…

- Я тебе это припомню, - пообещал Ричард, но всё же оставил в покое мою бедную ногу, которую уже как-то незаметно холодил утренний ветерок аж до самых неприличных мест. И небрежно бросил заклинание на место удара. Синеватое свечение втянулось в кожу, мерцало на ней ещё пару мгновений… а потом исчезло без следа. Как и синячище от Орвиковых здоровенных лап.

- Так намного лучше, - снова улыбнулась я, торжествуя от того, как у меня замечательно начинается карьера юной шантажистки.

Моя триумфальная улыбка тут же померкла, как только я сообразила, куда двинулись руки Ричарда.

Мстит, не иначе.

Он же наверняка помнит, как я стеснялась всегда именно…

- А-а-а… можно не с этого края начать? – торопливо выпалила я, извиваясь ужом так, чтоб его ладони убрались от опасной близости к моей груди и вернулись куда им положено. Вот на ногах или даже, прости мамочка, на попе было очень даже ничего.

Но с предъявлением на свет божий того позора, что был у меня вместо верхних элементов стандартного набора женских прелестей, я бы ещё подождала.

Ричард опасно прищурился. Ох, нет… кажется, я его разозлила своим обожанием Орвика, и теперь мне достанется по самое не балуйся. Надо сделать зарубку в памяти, что рычаг в виде извечного соперничанья этих двух великовозрастных мальчиков использовать только в крайнем, самом крайнем случае…

Он снял мои руки со своих плеч и крепко прижал их к моим бокам, полностью обездвижив и не оставив ни малейшей возможности юлить.

- А теперь давай-ка на чистоту, моя сладкая. Что опять? Гиар не вычистил до конца, и он запрещает хватать мою девушку за всякое? Ты решила, что я недостаточно пока с тобой поседел и меня надо ещё и до инфаркта довести? Что на этот раз? – нетерпеливо спросил Ричард. До такой степени нетерпеливо, что у меня внутри в очередной раз всё ёкнуло в предвкушении.

- На этот раз я стесняюсь, что у меня слишком маленькая грудь!! – прошипела я зло и снова попыталась выкрутиться.

Он замер на минуту… а потом расхохотался.

А вот это было обидно.

Мог бы и пожалеть мою гордость. Я сама могу как угодно над собой измываться, но мужчина мог бы и проявить деликатность.

- У тебя, прости… что?..

Я сердито сдула упавший на лицо локон. Даже прическу поправить нечем, вот же гадство.

- Я уже сказала, что. Мне ещё раз повторить?

- Что-то не расслышал. Со слухом плохо. Старею, ты же знаешь, - продолжил потешаться дурак великовозрастный, которого я напрасно, видимо, разморозила. Пусть бы сидел себе скучный и серьёзный, как сыч на заборе.

- Подарю тебе на день рождения слуховую трубку, уговорил! – съязвила я. – Говорю же, дубина ты стоеросовая, я стесняюсь, потому что у меня… слишком мало того, что приносит мужчинам удовольствие! Так понятно выражаюсь?!

Ричард склонил голову вбок. Глянул на меня из полуприкрытых век опаляюще-чёрным взглядом, прожигающим через платье до самых костей.

- Что ты знаешь об удовольствии, Лягушонок.

Дёрнул меня вверх и коснулся губами груди, едва прикрытой тонкой тканью лифа.

Меня изогнуло дугой, будто молния попала.

А губы дразнили, целовали, кусали, наказывали, награждали. А потом, когда казалось, что теперь уж точно умрёшь, они отпускали и на смену приходил язык. И краешком зубов по напряжённой до боли плоти. И снова голодные поцелуи, и мокрая ткань лишь усиливает невыносимо-яркие ощущения.

Боже мой.

Никогда-никогда больше слова дурного не скажу про свою грудь!

Она у меня замечательная.

Идеально-маленькая.

Было б там чего побольше, то с учётом массы впечатлений, обрушившейся на единицу полезной площади, я бы точно умерла от переизбытка чувств.

Спустя долгое-долгое время, которое моим истерзанным нервам показалось бесконечностью, он всё же дал мне так необходимую передышку и оставил в покое хоть ненадолго мою многострадальную грудь. Усадил обратно на колени и строго посмотрел в глаза.

- И больше никогда мне не говори, что стыдишься чего-то в себе. Разве что ты не делаешь это специально, чтобы я начал переубеждать.

Я довольно вздохнула и положила руки ему на плечи – наконец-то мне вернули право распоряжаться своими верхними конечностями. Перспективы раскрывались в связи с этим завораживающие, но я понятия не имела, с чего бы начать. Его было слишком много прямо передо мной, и всё такое интересное… Шепнула тихо:

- Отличная идея! Запомню на будущее. Мне слишком понравились… твои методы переубеждения. Но я не притворялась! Я и правда переживала.

Ричард закатил глаза, как учитель, в сотый раз повторяющий ученикам, что дважды два равно четыре. Но его последовавший ответ был совершенно серьёзен. Даже слишком серьёзен – и я поняла, что сегодня и впрямь ночь откровений.

- Гаяни. Ты помнишь, как ты пришла ко мне в спальню в наивной попытке соблазнить?

Я смущённо отвела глаза. Ещё бы мне забыть тот позор!

- Так вот. Должен тебе признаться - когда ты вышла в круг лунного света, и платье упало к твоим ногам… я был ослеплён твоей красотой. – Он прикрыл веки, словно вспоминал тот момент. - Молочной белизной кожи. Грацией стыдливых движений. Совершенством линий тела, словно выточенных из алебастра… В тебе всё было соразмерно и все идеально, как в шедевре великого скульптора. И меня разрывало от желания прикоснуться к этой красоте – убедиться, что ты настоящая! Что ты из горячей плоти и крови, а не из холодного камня. Гаяни, Гаяни… Я подумал, что сплю и мне это снится. Ты просто не могла быть той самой смешной и неловкой девчонкой-Лягушонком – и в то же время была ею, вне всякого сомнения. Эта двойственность сводила с ума и ставила в тупик. М-да уж!.. Любоваться тобою тогда и не сметь коснуться – это было самое суровое в мире наказание за слепоту.

Я слушала его, затаив дыхание. И мне не стыдно признаться, что слушала с затаённым восторгом. Ведь я-то думала совсем иначе! Мне и в голову не могло прийти, что у него в мыслях было – вот такое. Что он мог думать обо мне так.

Ох. Если б я только знала… наверное, даже тысяча гиаров не заставила бы меня вылезти в ту ночь из его постели.

- Почему же не прикоснулся? – почти с обидой проговорила я. Отважилась всё-таки поднять руку и дотронуться кончиками пальцев до шершавой щеки. Провести осторожно вниз, задержаться нерешительно у самых губ. Привыкну ли я когда-нибудь? Такой большой, сильный… и весь мой. Уже тогда был, оказывается.

Он хмыкнул.

- Видела бы ты, какие у тебя были перепуганные глаза! Я понял, что ты пришла ко мне не потому, что хочешь. А потому, что ты в своей глупой головке решила ловить меня, как рыбу, на самого жирного червяка. Но я, знаешь ли, не настолько безмозглый. Ты не была по-настоящему готова, Гаяни.

- А сейчас? – шепнула я, глядя на него из-под ресниц.

- М-м-м… дай-ка подумать! – он окинул меня быстрым взглядом, задержавшись на неровно дышащей груди, и снова вернулся к лицу. – Сейчас ты выглядишь как мороженое, которое растает окончательно, если я не съем тебя прямо сейчас.

И кажется, мы слишком много болтали. Передышка затянулась. Мы оба это почувствовали как-то одновременно.

Потому что я совсем не сопротивлялась, когда не говоря больше ни слова, он снял мои руки с плеч и рывком развернул меня у себя на коленях. Откинул волосы со спины и вдохнул глубоко запах кожи. Провёл губами там, где совсем короткие и нежные волоски на шее вставали дыбом от его близости. Сверху вниз, к лопаткам. Туда, где на его пути уже возникло платье – но разве это препятствие для целеустремлённого мужчины?

Первый крючок сдался без боя.

Второй зацепился сперва, но Ричард оторвал его решительно вместе с какими-то нитками.

Я вспомнила, как тогда, под сиренью, он касался этих крючков так, будто предвкушал настоящий момент. Это точно было так – с такой мучительно неторопливостью, прямо-таки со вкусом и не спеша он расстёгивал сейчас платье на моей спине. Выцеловывая нежную кожу там, где она обнажалась в раскрытой ткани.

Я вздрагивала от каждого поцелуя.

- Мне… там особенно нравится, - призналась я, и не в силах сдерживать эмоции, сжала его ладонь, плотно лежащую на моём животе. Кажется, чуть-чуть впилась ногтями, но он не протестовал.

- Я помню, - промурлыкали за моей спиной, и шёпот вибрировал на обнажённой коже как самая изысканная ласка.

Оставалась ещё половина крючков, а я уже была почти без чувств. Какой же наивной я была раньше! Теперь-то ясно, почему Орвик с Шианой так долго пропадали в спальне. Я ещё недоумевала, чего можно так долго делать, всё же элементарно по идее. А вот теперь начинала понимать, что это целая наука.

Наука любви.

И я пока только открываю обложку учебника.

Платье сползло с плеч. Полурасстёгнутый лиф уже почти сваливался и держался только на честном слове. «Честное слово» в предвкушении напряглось, уже предчувствуя, куда скоро переместится фокус внимания нашего учителя.

Предчувствия не обманули.

Я ахнула и выгнулась, как тугой лук, откидываясь ему на плечо, когда Ричард опустил ладони на мою обнажённую грудь и сжал её. Вот так – кожа к коже было настолько по-другому, настолько замечательно, что…

Надо мне, наверное, перед своими девочками извиниться. Зря я на них так долго бочку катила…

Последние неловкие мысли, которыми я пыталась скрыть смущение, уплывали куда-то, смешивались и успокаивались в моей голове, оставляя мягкую и зыбкую тишину.

Я больше не думала.

Просто чувствовала.

Расслабленно растеклась по своему мужчине – и доверилась рукам. Лишь изредка изгибалась назад, тыкалась доверчивым сытым котёнком в шею и слизывала солёный вкус. Растаявшее мороженое? Да, пожалуй. Я – уже.

Всего чуть-чуть надо было приподняться, чтобы найти его губы. И робким пытливым поцелуем напроситься – на вовсе не робкий, жгучий, присваивающий.

Сплестись языками, запутаться, где мои губы, а где его, дышать одним дыханием на двоих.

Увидеть своё отражение в чёрных-пречёрных зрачках, во всю радужку гипнотически-серьёзных глаз.

С восторгом почувствовать, как мир куда-то переворачивается, и под голой спиной уже не жаркое тело – а блаженно-прохладный камень. За неимением других вариантов, Ричард уложил меня прямиком на обломок лестничной площадки. Но места там было мало, и мои ноги оставались на ступенях. Мне было всё равно.

Я жива. Я живу и чувствую. И люблю самого чудесного мужчину на свете. Здесь больше нет и не может быть места смущению.

Он возвышался надо мной на вытянутых руках, рассматривая так, как рассматривают картину в музее. Рассветные лучи, которые показались над кромкой гор, позолотили тёмный силуэт нависшего надо мной мужчины.

Градус моего нетерпения повысился так, что кажется, ещё немного, и Ричард станет свидетелем уникального кулинарного явления – вскипевшего мороженого.

- Здесь слишком твёрдо, тебе неудобно будет… - сбивчиво проговорил он, продолжая пожирать меня глазами. - Может, нам куда-нибудь…

- Нет!! – я схватила его запястье.

Я точно не выдержу, если мы отложим в очередной раз – даже если это будет предельно короткая заминка на время поисков нормальной кровати.

Здесь тоже отлично. Везде отлично, где он рядом. Даже на пыльных развалинах.

Я вдруг увидела себя как со стороны. С разметавшимися по камню зелеными спутанными локонами, задранными до самых колен бледно-розовыми юбками, струящимися по обломкам ступеней…

Ричарду, кажется, зрелище тоже понравилось. Потому что он больше не спорил. Вместо этого вспомнил, что и на нём многовато лишнего, тем самым избавив меня от этой смущающей обязанности.

Наконец-то мне перестанут мозолить глаза эти пуговицы на его рубашке, застёгнутые не на те петли!

Возиться с каждой мелочью было слишком долго, в нетерпении он дёрнул, пуговицы покатились по ступеням в разные стороны с сухим стуком.

- Постой-ка… так будет лучше…

Осторожно приподняв мою голову, он подложил под неё смятую комом рубашку. Но я не успела толком умилиться тому, что даже в такой момент он умудряется заботиться обо мне – потому что дальше стало совсем не до трогательных чувств.

О нет! Эти чувства во мне горели, бились пляшущими языками пламени, обугливали кожу, прожигали насквозь – как и поцелуи, с которыми он опустился на моё беззащитное горло, ключицы и ниже, ниже…

Решено. Моей груди я напишу извинительную поэму в стихах.

Так по-разному и так благодарно откликаться на разные прикосновения… теперь, губами, совсем-совсем без преград, было в миллион раз острее и ярче…

Платье определённо мешалось. Ричард хотел стянуть его ещё ниже, но оно не хотело поддаваться больше, и тогда его постигла та же участь, что и рубашку. Рывок за остатки рукавов – и жалобно разойдясь по шву вдоль крючков, моё бальное платье всё-таки сдалось на милость распалённому победителю, лиф съехал к самому животу.

Вот только снимать его совсем ни у него, ни у меня не хватило терпения.

Я откинулась на камне и закусив губу, с горящими щеками следила за тем, как мой мужчина отрывается от жадного исследования моего тела и приподнимается на локте. Внимательно глядя мне в глаза, ловя выражение лица, ловя каждую мою эмоцию, медленно ведёт ладонью от обнажённого колена вверх, задевая шершавыми мозолями нежную кожу на внутренней стороне бедра.

Когда его рука нырнула под сбитые у самой талии комом юбки, я задержала дыхание. Дюйм за дюймом, неторопливое, как наплыв грозовой тучи на небо, движение его ладони было форменным издевательством над моими нервами.

А ещё у него был невозможно серьёзный вид. Так и хотелось что-то с этим сделать.

Я облизала пересохшие губы.

- Послушай, я вот тут подумала… может и правда нам еще повременить? Ну, то есть ты вечно твердишь, что я ещё глупенькая и ничего не понимаю в жизни, что мне надо ещё подрасти… а и правда – годика два же погоды не сделают… или три….

Иронично приподняв бровь, он одним резким движением завершил своё путешествие по моей ноге и коснулся меня так, что я забыла все слова на свете.

Глухо вскрикнула и запрокинула голову.

Кончиками пальцев, совсем-совсем легко и невесомо, лишь едва касаясь влажной тонкой ткани… Когда огонь впивается в кожу, это тоже не сразу ощущаешь в полной мере. Это сначала почти как ласка – и лишь потом становится невыносимым мучением, кусающим, жгучим и разрывающим на части. Оставляющим лишь пылающие угли, лишь горячий пепел на месте добычи.

Перед моими плотно сомкнутыми веками плясали такие же огненные искры, как те, что высекали из моего тела прикосновения его пальцев.

Так же методично и целенаправленно, как всё, что делал, он доводил меня до исступления. До какого-то немыслимого предела, у которого мне хотелось в безумии впиваться пальцами в камень… у которого сердце прекращало биться… у которого время замедлялось всё сильней и сильней… чтобы почти остановиться насовсем… почти…

Ричард убрал руку.

- Так что ты сказала, сладкая? Я не вполне расслышал. Значит, повременить годика два или три?

Мне показалось, я умру, если его руки оставят меня в покое прямо сейчас. Как будто я жила только потому, что они меня касались. И только до тех пор, пока они касались меня.

- Убью! - мило пообещала я, не в силах даже улыбаться. Так что прозвучало вполне себе серьёзно и угрожающе.

Ещё бы хоть кто-нибудь тут меня боялся.

Совсем расслабился и страх потерял! Надо мне, пожалуй, обновить арсенал заклинаний. Или эликсирчик какой-нибудь новый придумать, а то…

С победной улыбкой на краешке губ Ричард продолжил наказывать меня за попытку невовремя пошутить. И это было самое желанное в мире наказание.

Я сама не заметила, как оказалась без белья. И его пальцы касались уже обнажённой, изнывающей от желания кожи.

Я даже не успела рассердиться. Пожалуй, оставим на потом выяснение того, когда это он научился так ловко девушек из панталон вытряхивать.

Прямо сейчас я была слишком занята собственными ощущениями.

…И всё-таки я смущённо отвела взгляд, когда он поднялся, чтобы снять обувь и бриджи. Этого было пока слишком для меня. Кровь и так бешеными толчками разносилась по телу, отдаваясь где-то в висках. Щёки горели, кончики ушей тоже…

Вот сейчас.

Сейчас же, да?

Сейчас всё произойдёт.

Его источающее лихорадочный жар обнажённое тело опустилось сверху, подмяло под себя. Он всё ещё удерживал вес на локтях, чтобы не раздавить меня, такую хрупкую и беспомощную пред его силой.

Подвеска с лягушонком на длинной цепочке дрогнула у самого моего лица, задела холодным скользящим прикосновением мои губы.

Я невольно подняла руку, коснулась горячей и твёрдой как камень груди ладонью.

- П-погоди минутку! Сейчас, я… настроюсь как следует… - пробормотала испуганно. Мысли метались как сумасшедшие, я никак не могла успокоить их нелепый хаос. Вскинула взгляд, словно пыталась найти какую-то опору, подсказку, что мне делать.

Наткнулась на его ответный.

Ричард смотрел на меня с каким-то странным выражением, в котором я с удивлением угадала… нежность.

- Лягушонок, отставить панику.

- Я не паникую!!

- Ну вот и прекрати паниковать.

- Да не паникую я!!

Он улыбнулся такой доброй и мягкой улыбкой, какой я никогда ещё у него не видела.

- Ты такая забавная, когда паникуешь. И красная вся. Надо было назвать тебя не Лягушонком – а Креветкой.

У меня не было сил даже обижаться. Я их все тратила на то, чтобы успокоиться и дышать, хотя бы дышать, а не судорожно втягивать раскалённый воздух по капельке, как утопающий.

Но… то, как он смотрел…

Я замерла, вцепляясь ему в плечи, и перестала дрожать.

Моя опора. Вот она.

Глаза в глаза – как и прежде, в самые важные моменты нашей общей судьбы.

- Знаешь… мне кажется, я искал тебя всю свою жизнь. Но нашёл только сейчас.

- Я всегда была рядом, - прошептала я.

- Теперь я это знаю, - ответил он, медленно входя в моё тело.

Боль пришла неожиданно – во всяком случае, я не ожидала её, целиком и полностью занятая невероятными ощущениями абсолютного единства.

Даже не представляла себе, что то, о чём я столько думала, и нервничала, и даже чуть-чуть боялась, может оказаться таким простым, тёплым и естественным, как восход солнца.

И вот эта боль – резкая и внезапная – она совсем не вписывалась, и наверное, поэтому моё тело отреагировало так странно. Сжалось спазмом и одеревенело.

Ричард остановился, тяжело дыша мне в шею, сжимая моё бедро.

- Сейчас… я помогу.

Его ладонь разжалась и нежным, гладящим движением двинулась выше. Я вдруг поняла, что он собрался помогать мне магией.

- Нет! Не надо, - запротестовала я.

- Почему, глупышка?

С его пальцев уже срывались искры, они покалывали кожу, они уже были наготове, чтобы исцелить, но…

- Ты… не понимаешь. Я слишком долго ничего не чувствовала. Словно кукла. А сейчас… я хочу ощутить всё сполна. Всё, как должно быть. Ничего не пропуская.

Боль волнами прокатывалась внутри. Я пыталась как-то расслабиться – но не выходило. Тяжёлое мужское тело придавливало всем своим весом к камню, как будто Ричард всё ещё опасался, что я сбегу. Напряжение во мне росло так, что я опасалась – ещё немного, и меня просто разорвёт на части. Мне хотелось кричать, или ударить его, чтоб он продолжал, чтобы сделал что-то, а не только замирал в неподвижности, по-джентльменски опасаясь причинять мне боль; что я не выдержу больше его джентльменства – но не могла найти нужных слов.

Я вцепилась Ричарду в спину, прижимая к себе ещё ближе – и ему очень крупно повезло, что у меня не было остромодного длинного маникюра, которым щеголяли барышни в нынешнем светском сезоне. Потому что в моём состоянии сейчас я бы, наверное, ему шрамы на всю жизнь оставила.

Его голос завибрировал на шее.

- Непослушный Лягушонок… хватит со мной спорить. Я же говорил, что кое-что тебе припомню. Так что сейчас не возмущайся.

До меня не сразу, но дошло, что он мне там собирался припоминать. Как я заставила его вылечить синяк от кулаков Орвика. Ричард платил мне той же монетой - ведь он тоже за меня переживал. Так что теперь настала моя очередь терпеть принудительное лечение. И судя по всему, никакие возражения не принимались.

Потому что поток синих искр вплавился в кожу, и я крупно вздрогнула всем телом.

Это было как нырнуть в горячую ванну после того, как долго мёрзнешь. Каждая мышца блаженно расслабилась. Я перестала дрожать. И вместо этого…

Боль отступила, вместо нее накатило наслаждение. Острое, невыносимо сладкое, упоительное.

Пытливый чёрный взгляд в мои распахнутые от удивления глаза.

И новый толчок.

Подвеска снова задевает мои губы.

Я закрываю глаза и вся отдаюсь ощущению неимоверной полноты и целостности, которое лишь усиливается с каждым новым движением, которое всё быстрее и быстрее разгоняет кровь в моём теле.

Судорожно сбитое дыхание быстро становится стоном, напряжение – растаявшей мягкостью и податливостью, деревянная скованность в каждом уголке моего измученного организма – яростным стремлением стать ещё ближе, как можно ближе, податься навстречу, поймать ритм.

Ричарду не надо спрашивать, как я и прошла ли боль. Всё моё тело – как разбуженное после долгой зимней спячки растение, в котором движение жизненных соков весной вызывает бурный рост и непреодолимое стремление стать как можно ближе к солнцу.

Переплетая наши пальцы, он вдавливает их в камень.

Где-то там, на краю безумия, я с восторгом ощущаю, как выдержка и осторожность изменяют моему мужчине. Как он стремительно теряет остатки сдерживающих мыслей о том, что у меня же первый раз, и со мной надо как с трепетной фиалкой, или хрустальной вазой, или что он там себе вообразил…

Потому что меня сейчас не нужно беречь. Я хочу сжигающего дотла огня из недр вулкана. И я его получаю сполна.

Мы отталкиваемся от берегов вместе и теряем ощущение времени и пространства, я твёрдо уверена, что сейчас мы оба уплываем куда-то за грань безумия - словно мы потеряли границы меж нашими телами и я откуда-то знаю, что чувствует в этот момент мой мужчина.

Кажется, под нами плавится камень.

Я не могу найти другого объяснения, потому что определённо то, на чём лежу сейчас – оно мягкое, как тёплая глина, и начинает принимать форму моего тела. Что не может не радовать, потому что иначе, учитывая ту голодную ярость и мощь, с которой вбивается в меня Ричард, лечить бы мне множественные переломы в самых неожиданных местах.

Но потом что-то вдруг коснулось моей ноги – как-то странно. Такое… прохладное прикосновение, что было странно вдвойне.

И не то, чтобы я отвлеклась от процесса – тут отвлечёшься, как же! – но не заметить было трудно.

Правда, в этот момент Ричард вспомнил, что давно не проверял, как там мои комплексы по поводу груди, и моё внимание снова как-то само собой расфокусировалось.

Но всё-таки, реальность оказалось трудновато игнорировать, когда витой бледно-зелёный стебель оплёл мою левую руку, бессильно откинутую на камне. Выпустил мелкие узкие листки в серебристой опушке. А потом и крупные полупрозрачные бутоны. Которые в момент особенно острой волны моего наслаждения распахнулись пышными серебряными лепестками – собравшими и отразившими рассветные лучи.

Судя по всему, на моей правой ноге сейчас творилось то же флористическое безобразие. Хорошо хоть без шипов, иначе в нашу с Ричардом страсть добавились бы уж совсем пикантные ноты.

И хотя он меня всячески отвлекал, и мозги никак не желали собираться из того желеобразного состояния, в котором они пребывали, я сочла своим долгом всё же просветить своего мужчину.

- Эм-м-м… Ричи?.. ой, прости, ты же не любишь, когда тебя так называют…

- Тебе можно, Лягушонок… ты – единственная, кому можно… Что ты хотела?

- Ох… А я что-то хотела? М-м-м…

Меня изогнуло дугой под его пальцами.

- Да.

- Да? А, точно. Тебе не показалось, что… ах!.. на нас что-то растёт?

Колкий поцелуй впился в сгиб моей шеи. Снова толчок – на этот раз неторопливый и томный, – и я снова забываю, что хотела.

- Это, моя сладкая… всего лишь наш собственный Замок пророс… в прошлый раз не дался мне в руки, ждал тебя… я разве не рассказывал?

- Нет… о-о-ох…

Я не представляю, как что-то или кто-то может не дасться в эти руки.

Горячие пальцы двинулись по моему телу вниз, и проблемы несанкционированного роста волшебных каменных сооружений как-то снова отступили на второй план.

Тем более, что внутри меня тем временем творилось особое волшебство, и я как могла всем телом изгибалась, подавалась навстречу, прижималась как можно теснее, чтобы прочувствовать его сполна.

Каждое движение, каждый толчок, каждый вздох и каждый удар сердца.

Всё быстрее и быстрее, сбиваясь с ритма, впиваясь друг в друга губами, руками, сталкиваясь телами, вжимаясь друг в друга так, чтобы раствориться без остатка в любимом человеке.

Исступлённо, забывая обо всём вокруг. До темноты перед глазами, до крови на искусанных губах.

Он терял контроль.

Терял контроль со мной без остатка.

Почему-то я особенно счастлива была именно из-за этого. Потому что хотела, чтобы он любил меня до умопомрачения, так же безумно и позабыв всякий голос разума, как любила его я.

И кажется, я своего добилась.

Потому что когда Ричард с протяжным стоном вдавил меня в расплавленные камни последний раз… когда придавил всем весом, замирая и вздрагивая крупной дрожью, словно огромный загнанный зверь…

Я поняла, что ничегошеньки из его сверх-благоразумного плана не вышло.

И тихо рассмеялась, уткнувшись ему в плечо.

- Первый и последний раз, - проворчал Ричард, переводя дух. Он всё ещё сжимал моё тело руками, и пульс у нас бился в унисон, словно мы и правда стали единым целым. – В следующий раз я не потеряю голову.

- Угу-угу, как скажешь!.. – я уткнулась в его тугое и невероятно вкусно пахнущее плечо поплотнее, чтоб он не оскорбился тем, как я укатываюсь со смеху. Просто мне было так светло и легко, так невероятно счастливо… что я не могла удержаться.

Ричард скатился с меня и улёгся рядом – там оставалось еще немного места на самом краю. Крепко сжал мои пальцы в ладони.

Волна безумия схлынула, как уходят волны от берега, и на песке драгоценными дарами остались тепло и тихая нежность.

Мы просто лежали и вместе смотрели вверх – туда, где над нашими головами буйствовало розовыми и зелёными красками рассветное небо.

А потом Ричард повернул лицо ко мне. Я встретила его взгляд. И нам снова были не нужны слова.

Наконец-то. Мы это сделали, да?

Он нежно погладил тыльную сторону моей ладони большим пальцем.

Я счастливо вздохнула, вытащила руку из его хватки, кое-как подтянула порванный лиф на грудь и села. Перед глазами сперва заплясали чёрные мушки, пришлось проморгаться. Потом долго откидывать с лица перепутанную лавину волос. Не представляю, как это безобразие потом расчёсывать.

Впрочем, представляю. Надо просто вернуть им привычную длину. Всё это для балов отрощенное буйство жутко непрактично. Особенно, если он меня продолжит и дальше валять по разным близлежащим поверхностям, какие только под руку подвернутся. А он продолжит, судя по его пальцам, которые уже снова добрались до моей поясницы и лениво выписывали по ней круги – в том самом месте, где платье было безнадёжно порвано вдоль крючков.

Но в этот конкретный момент мне захотелось осмотреться.

- Кхм… Ричи.

- Да, любовь моя?

- Тебе надо на это взглянуть.

- Непременно. Иди ко мне.

- Да я не о том! Вот же… дорвался, искуситель. Я говорю, сядь и посмотри, что мы с тобой натворили! Своим… своими… ну, в общем…

- Тем, что два одарённых в чёрт знает каком поколении мага решили заняться любовью в таком месте?

- Ох… да. Ты уловил мою мысль.

Со стоном, который символизировал его нежелание вставать, Ричи всё же принял вертикальное положение и кое-как уселся рядом со мной.

Посмотрел.

Потом протёр глаза и ещё посмотрел.

Мы переглянулись.

- Гаяни, я вижу то же, что и ты?

- Угу. Мы разбудили целый город.

На самом деле, мы давно бы уже заметили дрожь земли, если бы сами не…

В общем, ну, не были так заняты.

А посмотреть было на что.

Прямиком из пепла во всей долине тут и там с тихим рокотом восставали очертания зданий, оплетённые розами. Розы стремительно вырастали из пепелища, увивали белый, мерцающий сахарным сиянием камень и раскрывали ослепительно прекрасные серебряные венчики навстречу рассветному солнцу.

Кажется, наш Замок решил не отвлекать нас от процесса. И самопосадился. А заодно, чтоб не мешать хозяевам, надумал и весь портовый город самостоятельно возродить.

Всё быстрее поднимались из пепла стены, срастались разрушенные мосты, из мелкой россыпи камней выкладывались арки.

Мы его пробудили – Меридивин.

Прекрасный город у моря, который наконец-то дождался своего возрождения к новой жизни.

Как и мы.