Запретный мужчина

Глава 37

Ярима не ошиблась в своих расчетах: Херман действительно отправился в Италию, как только у него в руках оказался паспорт на чужое имя. Но останавливаться у Вероники или хотя бы навещать ее он вовсе не собирался. Обстоятельства того не позволяли.

Херман понимал, что главное для него сейчас — как можно скорее разыскать Манчини. Сделать это будет непросто, потому что Сверчок, скорее всего, лег на дно после скандала на таможне. А может, кто-то уже успел расправиться с ним и покруче — такой возможности Херман тоже не исключал. Но все же он надеялся на удачу и на осмотрительность Сверчка: притаился, поди, где-нибудь в тихом уголке и ждет, когда минует опасность и можно будет высунуть нос.

Поиски Манчини Херман начал с офиса той фирмы, которая якобы перечислила деньги на счет Гальярдо. Надо посмотреть, какая там обстановка. Название фирмы он узнал еще от своего адвоката, адрес же найти было несложно.

К самому зданию, в котором располагался офис Манчини, Херман подходить не стал, а остановился на противоположной стороне улицы — всего на одно мгновение. Но и беглого взгляда было достаточно, чтобы у входа в офис заметить полицейского, явно скучавшего на своем посту.

«Вероятно, там сейчас копается финансовая полиция, — подумал Херман. — А может, и того хуже: пришли арестовывать кого-нибудь из клерков».

Далее он зашел на почту и попросил телефонный справочник. Выписав телефоны нескольких фирм, занимавшихся, как и Манчини, торговлей недвижимостью, Херман принялся звонить по этим телефонам.

— Простите, мне нужна ваша помощь, — говорил он взволнованно в трубку, завораживая своим бархатным баритоном секретаршу. — Я хотел купить небольшой участок в окрестностях Рима. И, к несчастью, договорился об этом с неким Манчини, вероятно, вашим конкурентом. По глупости дал ему задаток, у меня есть его расписка. Но этот тип оказался проходимцем. В его офисе — полицейские, и я ничего у них не могу добиться. Не могли бы вы дать мне телефон, а лучше — адрес этого прохвоста? Наверняка у вас есть такие данные. Мне надо во что бы то ни стало выколотить из него свои деньги, пока он не сбежал…

В нескольких местах ему отвечали, что никогда не имели дела с Манчини и не знают, где он проживает. Но одна сердобольная дамочка все же прониклась к Херману сочувствием и потратила несколько минут на то, чтобы в каких-то своих бумагах разыскать адрес Манчини.

Как выяснилось, это был адрес загородной виллы, и Херман отправился туда, не медля ни секунды. Он не питал иллюзий, что Манчини будет его там дожидаться, но нужна же хоть какая-то зацепка. Поиск осложнялся еще и тем, что за домом Манчини, вероятно, установлена слежка, а Херману вовсе не хотелось попасть в поле зрения полицейских. Поэтому, прежде чем сесть в пригородный поезд, он зашел в антикварный магазин и купил там относительно недорогой бинокль, чтобы можно было наблюдать за домом Манчини с достаточно большого расстояния.

Место для наблюдения Херман выбрал в рощице, на противоположном берегу небольшой речушки, вблизи которой располагался дом Манчини. С помощью бинокля хорошо просматривался фасад дома и прилегающая к нему территория. Невдалеке от дома проходила дорога, по которой лишь изредка проезжали машины. Прохожих на улице было тоже немного, и вскоре Херман обнаружил среди них того, кто прогуливался там якобы без определенной цели. Другой сыщик сидел с удочкой на берегу реки, но взгляд его был устремлен не столько на поплавок, сколько на дом Манчини.

За решетчатой оградой, окружавшей усадьбу Манчини, Херману удалось разглядеть и кое-что более интересное: крепкого сложения мужчина хлопотал у цветочных клумб — то ли выпалывал сорную траву, то ли удобрял почву. Фигура этого мужчины показалась Херману знакомой, но лицо его все время ускользало из объектива.

«А не тот ли это детина, которого Сверчок повсюду таскал с собой, как верного оруженосца? — подумал Херман. — Такой молчаливый и даже немного дебильный парень. Как же его звали? Хулио? Хуан? Кажется, Хуан. Неужели это он? Вот было бы здорово!»

Садовник между тем закончил свою работу и скрылся за дверью дома.

«Как же его выманить оттуда? Может, позвонить и назначить встречу, скажем, на вокзале? Нет, нельзя: телефон наверняка прослушивается.»

Несколько томительных часов провел Херман в своем укрытии, прежде чем увидел, как садовник вышел за ограду и медленно направился по улице в сторону магазинов. Сыщик тотчас же последовал за ним.

Херман, еще не зная, как он будет действовать, оставил свой наблюдательный пункт и быстро зашагал вдоль реки к узенькому мосточку. Пока он перебирался на другой берег — садовник и его преследователь скрылись из виду, но Херман не отчаивался. Почему-то он был уверен, что садовника надо искать вблизи продуктовых магазинов.

Предместье медленно стало погружаться в сумерки, и Херман занервничал: а что, если этот человек попросту закончил свой рабочий день в саду Манчини и отправился ночевать к себе домой? Где теперь его искать? Перспектива провести ночь в роще за рекой отнюдь не прельщала Хермана — за все время, прошедшее с момента его похищения, он так и не смог оправиться от недомогания. Неутихающую головную боль глушил таблетками, но больше всего его изматывало постоянное подташнивание. Не было никакой уверенности в том, что однажды он просто не свалится где-нибудь без чувств. Останавливаться же в местном отеле до утра было бы неразумно: здесь, в маленьком предместье, каждый приезжий на виду, и его имя тотчас же может стать известным полиции.

Херман обошел все магазинчики, покупая в них всякую еду, но садовника нигде не обнаружил. В нерешительности присел на лавочку, достал из пакета бутерброд… И тут ему показалось, что на противоположной стороне улицы мелькнула фигура того самого филера, который весь день топтался у дома Манчини. Херман быстро пересек улицу и увидел, как сыщик замедлил шаги у телефонного автомата. «Ну конечно! — догадался Херман. — Садовник только затем и вышел из дома, чтобы позвонить кому-то из автомата, поскольку телефоны в усадьбе прослушиваются».

В руке у садовника была сумка с продуктами. Значит, он успел поводить своего преследователя по магазинам и лишь затем решился на этот звонок.

На улице уже совсем стемнело. Зажглись фонари.

Херман обогнал медленно продвигающегося к автомату филера, затем миновал говорящего по телефону садовника и оказался на не освещенном пятачке. Бросил взгляд в сторону филера к увидел, как к тому подошел подвыпивший старичок и стал о чем-то его спрашивать. В это время садовник уже закончил разговор и направился в сторону Хермана.

— Хуан, — негромко окликнул его Херман, когда садовник поравнялся с ним. — Иди сюда. Здесь какая-то калитка. Я — Херман Гальярдо. Ты помнишь меня?

Говоря это, Херман ухватил садовника за руку и потащил его во двор.

Филер остановился у калитки, видимо, полагая, что садовник собрался навестить своих знакомых, проживающих в этом доме.

Херман между тем отвел садовника в дальний угол двора и спросил:

— Я ведь не ошибся? Ты — Хуан?

— Да, дон Херман, — вымолвил наконец тот.

— Слушай меня внимательно. Твой хозяин и я стали жертвой одного и того же человека. Я не знаю, кто этот негодяй, но имею огромное желание с ним расправиться. Ты должен связать меня с Манчини. Сейчас вернешься к автомату и позвонишь ему. А я буду ждать тебя здесь завтра, в это же время. Ступай!

— Дон Херман… — попытался что-то возразить Хуан.

— Передай хозяину все слово в слово. Я хочу помочь ему и себе. Иди!

Херман оставался за калиткой до тех пор, пока Хуан и приставленный к нему филер не проследовали к дому Манчини, а затем отправился на вокзал и первым же поездом уехал в Рим.

Там, устроившись на ночлег в небольшом отеле, он впервые понял, насколько серьезно болен. Голова раскалывалась от боли, к горлу то и дело подступала тошнота, ноги подкашивались. Херман понимал, что в таком состоянии ему следовало бы обратиться к хорошему врачу, а не охотиться за неведомым, но весьма опасным преступником. Однако такой роскоши позволить себе не мог. Надо идти до конца, превозмогая боль и слабость. До победного конца!

Всю ночь и следующий день Херман провел в постели, забываясь на короткие периоды тревожным, горячечным сном. Лишь ближе к вечеру он, с трудом передвигая ноги, направился в ванную. После душа ему стало немного легче, но ломота в суставах и боль теперь уже во всем теле не прошли. Утешало Хермана только то, что встреча с Манчини, возможно, сегодня состоится, а после будет время подумать и о собственном здоровье.

Придя в условленное место, Херман даже не успел оглядеться по сторонам, как двое незнакомых мужчин заломили ему руки за спину и проверили, нет ли при нем оружия.

— Кто вы такие? Где Хуан? — сердито спросил Херман.

— Вас, кажется, интересовал не Хуан, — напомнили ему достаточно вежливо.

— В общем, да, — ответил Херман, приготовившись к любому повороту событий.

— Тогда поедемте с нами.

Они провели Хермана к стоящей чуть поодаль машине и предложили ему место на заднем сиденье. Один из «провожатых» сел за руль, а другой устроился рядом с Херманом и, не произнеся ни слова, завязал ему глаза темной повязкой.

Снять эту повязку Херману разрешили только в помещении, до которого ехали, вероятно, не меньше часа.

— Ну, здравствуй, Херман, — приветствовал его Манчини. — Садись. Рассказывай, зачем я тебе понадобился.

Херман кратко изложил все, что произошло с ним в течение последней недели, и прямо спросил:

— Кто этот мерзавец, который затеял против меня такую подлую игру? Думаю, тебе он известен.

— Тебе он тоже известен, — ответил Манчини. — Это наш общий знакомый Родриго Санчес. Помнишь такого?

— Санчес?! — изумился Херман. — Не понимаю, за что он мог так на меня взъесться.

— Этого и я не понимаю, — развел руками Манчини. — Меня он решил убрать как конкурента. А ты, насколько я могу судить, давно отошел от дел и не представляешь для Санчеса никакой угрозы. Неужели в нем заговорила давняя ревность? Когда-то он, помнится, увивался вокруг твоей Яримы.

— Если это дело рук Санчеса, то ему не надо было прибегать к таким сложным интригам, чтобы заполучить Яриму. Вероятно, она была рядом с ним в Испании. Более того, получается, что он и выкрал-то меня для Яримы. Что-то тут не стыкуется. Ладно, об этом мне придется спросить самого Санчеса. А ты только подскажи, как до него добраться. И еще — объясни, как могла произойти та история с переводом денег на мое имя.

— Санчес постоянно живет в Мадриде. Найти его там несложно. А вот удастся ли тебе прижать его к стенке? Если честно, то я бы посоветовал тебе проглотить эту пилюлю и не связываться с ним. Санчес очень опасен! Ты видишь, в какой угол он загнал меня? А я ведь тоже кой-чего стою…

— Нет, я не могу спустить Санчесу то, что он сделал со мной и с моей семьей! — воскликнул Херман. — Моя жена и дети сейчас оплакивают меня, ходят на мою могилу. Представляешь, каково им это пережить? А я не могу вернуться домой, потому что меня обвиняют в продаже крупной партии наркотиков и сразу же посадят в тюрьму. Нет, я должен приехать в Каракас вместе с Санчесом и сдать его полиции!

— Что ж, я вижу, ты настроен решительно, хотя и выглядишь неважно, — заметил Манчини. — Ты не болен? У тебя, по-моему, жар.

— Возможно, — махнул рукой Херман. — Но это не имеет значения. Ты расскажи мне все, что тебе известно о подпольном бизнесе Санчеса, а уж я сумею распорядиться этой информацией.

— Дай Бог тебе удачи, — сочувственно произнес Манчини. — Может, ты и в самом деле найдешь способ с ним поквитаться. Я ведь сейчас ничего не могу сделать. Меня обложили с двух сторон — и полиция, и Санчес. Я лег на дно, и не известно, когда оттуда поднимусь.

— Антонио, я уверяю тебя, что я расквитаюсь с Санчесом, чего бы мне это ни стоило. А раз уж мы нечаянно оказались в одной упряжке, то помоги мне.

— Да, конечно, — кивнул Манчини и поведал Херману историю своего краха. — С Санчесом мы жили мирно, не мешая друг другу, до той поры, пока наши интересы не столкнулись на российском рынке. У меня появился там партнер — некий Влад Островски. А Санчес, как я теперь понимаю, хотел его перекупить. Но почему-то это у него не получилось, и тогда Санчес устроил Островски ловушку на таможне. Тот оказался в венесуэльской тюрьме, но я уже не смог его оттуда вытащить, потому что Санчес навел на меня полицейских здесь, в Риме. Мои люди попались с поличным, когда переправляли контрабанду под прикрытием моей же, легальной, фирмы. Конечно, я действовал рискованно, подставляя свою фирму, но этот канал был уже давно отработан и все время действовал безотказно… Пока не вмешался Санчес. Накануне у меня из офиса выкрали важные документы: фирменные бланки, чековую книжку. Так он получил возможность перевести деньги на твое имя. Деньги, разумеется, были не мои, а его, но он их не пожалел, потому что выигрыш от этой операции предполагался во много раз больший. Когда я обнаружил пропажу документов, то сделать ничего не смог: груз был уже в порту. Все же я послал туда своих людей, но они лишь увидели, как полицейские заталкивали в машину тех, кто должен был сопровождать груз… Вот такая история…

Манчини тяжело вздохнул и предложил Херману выпить за его успех в предстоящей борьбе с Санчесом.

Херман сделал глоток и почувствовал острый приступ тошноты.

— Прости, — сказал он. — Мне и в самом деле плохо. Эти гады накачали меня какой-то отравой, когда перевозили в самолете из Венесуэлы в Испанию, и я до сих пор никак не оправлюсь. Видимо, у меня тяжелая форма аллергии.

— В другое время я бы предложил тебе отлежаться у меня, — сказал Манчини, — но сейчас будет лучше, если ты как можно быстрее окажешься вдали от этого дома. Мои ребята отвезут тебя в Рим, а там уж ты сам соображай, как поступить. В любом случае, тебе надо подлечиться, прежде чем ввязываться в войну против Санчеса.

Выйдя из машины у здания отеля, Херман сделал несколько шагов и, покачнувшись, упал. Но сознание покинуло его лишь на мгновение. Придя в себя, он едва ли не ползком добрался до стоявшей неподалеку скамейки и, тяжело привалившись к спинке, стал думать, что же ему делать дальше. Обратиться к врачу? Но тогда придется рассказывать, что ему вводили какие-то неизвестные средства, которые и привели к интоксикации всего организма. Начнутся расспросы: Кто вводил? Где? Зачем? Дело неизбежно примет криминальный оборот… Нет, к врачу обращаться нельзя, тем более здесь, в Италии. Что же остается? Идти к Веронике? Да, других близких знакомых у Хермана в Риме не имелось…