Запретный мужчина

Глава 62

Смертный приговор Херману Гальярдо Санчес вынес сразу же, как только узнал, что тот бежал от Яримы и скрылся в горах. «Поймать и уничтожить!» — отдал он приказ своим подчиненным.

Те же ребята, которые выследили и убили Манчини, уже подготовили пулю и для Хермана, появившегося в доме Вероники, но неожиданно Санчес отменил свой прежний приказ, повелев пока повременить с исполнением приговора. Такое мягкосердечие объяснялось тем, что отношения у Родриго с Валерией теперь складывались примерно так же, как у Яримы с Херманом. В глубине души Санчес понимал обреченность всех своих отчаянных действий, которые он предпринимал, чтобы удержать возле себя Валерию. Для него уже было очевидно, что она любит Карлоса, а потому Родриго пришлось распрощаться с надеждами на взаимную любовь. Но оставалась еще возможность брака с Валерией! Ведь миллионы невест идут под венец, не пылая страстью к своим будущим мужьям, а потом все как-то устраивается. Родриго помнил тот вечер, когда в ответ на его ласки в Валерии тоже проснулась страсть. Надо было ему тогда вести себя более решительно! Санчес уже не раз ругал себя за допущенную оплошность. Не отступи он тогда, и теперь Валерия уже была бы его женой.

Но что толку казнить себя за прошлые ошибки? Их надо исправлять и не повторять в будущем.

Сейчас он всячески культивировал в Валерии комплекс вины — при любом удобном случае ненавязчиво внушал ей, что в болезни отца виновата она и ее пагубное увлечение Карлосом Гальярдо. Валерия и сама это понимала, а значит, для Родриго было еще не все потеряно. Возможно, в таком вот подавленном состоянии она однажды и припадет к его груди, а уж он больше не станет зевать и сумеет воспользоваться ситуацией! Можно было бы уже сейчас на правах друга опекать Валерию вне клиники: скажем, отвезти ее домой, задержаться там подольше — и… Но за ней, как привязанный, повсюду следовал этот Даниэль, откуда он только взялся! Родриго отточил на него громадный зуб, хотя пока лишь осторожно уговаривал Даниэля уехать обратно в Каракас. Если бы парень упирался, то к нему бы давно уже были применены методы насилия — небольшая автокатастрофа или что-нибудь в этом роде. Даниэль же всякий раз повторял, что ему и самому хочется побыстрей отсюда уехать, и он сделает это буквально завтра или послезавтра. Санчес верил ему, не подозревая, кто подсказал Даниэлю именно такую линию поведения. К Рамиресу Родриго всегда относился с опасением, однако предположить, что тот вступил в сговор с Даниэлем, конечно же, не мог.

Он решил еще на несколько дней оставить этого доброхота в покое, тем более, что кроме Валерии, были и другие важные дела. Во-первых, это непредсказуемый Херман Гальярдо. Санчес отсрочил исполнение приговора лишь затем, чтобы продлить эксперимент Яримы. А вдруг ей все же каким-то чудом удастся сломить Гальярдо! В этом случае у Родриго не останется сомнений, что то же самое можно будет сделать и с Валерией. Уж если такой крепкий орешек, как Херман, хрустнет под рукой Яримы, то что говорить о слабой неискушенной девушке, убитой горем и терзаемой жестокими угрызениями совести!

Ярима сообщила, что Херман будто бы смирился с поражением. Верилось в это с трудом, но еще больше хотелось, чтобы чудо все-таки свершилось. Поставив свое будущее с Валерией в зависимость от этого эксперимента, Родриго даже готов был даровать Херману жизнь, если окажется, что тот действительно сломался. Но не верилось, не верилось!.. Уж слишком хорошо Санчес знал Хермана Гальярдо.

Встреча с ним должна была произойти через два дня, а пока Санчес отвлекся от дум и о Хермане, и о Даниэле, и даже на какое-то время оставил в покое Валерию. Сведения, полученные через Рехано от Островски, открывали перед Родриго такие перспективы на ниве наркобизнеса, что он сумел отвлечься от своих душевных переживаний. Теперь дешевые российские наркотики будут прямиком поступать к нему, Санчесу, минуя Восточную Европу, минуя Италию! А уж он должен распорядиться ими с максимальной выгодой. Имея такую, почти дармовую, жилу, можно не поскупиться и часть прибыли бросить на борьбу с главными конкурентами — колумбийской мафией. Пока что она безраздельно господствует на рынке сбыта в США, но теперь у Санчеса будет достаточно средств, чтобы ее оттуда потеснить!..

Поскольку Рамирес и Портас теперь пользовались одним и тем же источником информации — итальянским, то им практически одновременно стало известно, что Пазетти удалось раскрутить садовника. Теперь причастность Санчеса к наркобизнесу, а также к убийству Манчини и к покушению на Хермана Гальярдо подтверждалась показаниями Хуана. Однако, чтобы предъявить Санчесу обвинение, надо было еще немало потрудиться и добыть более веские доказательства.

Пазетти с новой силой принялся допрашивать сообщников Манчини, задержанных с наркотиками в порту, надеясь вытрясти из них сведения о преступной деятельности Островски и Санчеса. Но это были мелкие сошки, исполнители, не посвященные в тайны их босса, и уж тем более — в тайны конкурента Манчини, каким являлся Санчес.

Допрашивать же с пристрастием Островски, который мог многое рассказать о Манчини и кое-что о Санчесе, было преждевременно, он не станет откровенничать пока Портас не предъявит доказательств его вины.

Поэтому все три детектива сошлись в мнении, что надо установить усиленную слежку за Санчесом, Корхесом и Рехано. Фиксировать каждый их шаг, прослушивать телефонные разговоры. Если Санчес, по утверждению Хуана, перекупил Островски, то он сделал это, вне всякого сомнения, через Рехано. И, вероятно, его же будет использовать для связи с Островски и впредь: как личный адвокат Саддама Рехано может спокойно навещать своего подопечного в тюрьме и беседовать с ним без свидетелей. Эта ниточка непременно выведет детективов на Санчеса. И далее — на российских наркодельцов.

Но дело осложнялось тем, что теперь серьезной помехой для сыщиков становился Херман Гальярдо, который мог в любой момент выйти на Санчеса и спугнуть его. А кроме того, Гальярдо подвергал свою жизнь опасности, и его надо было защитить, предотвратив их встречу с Санчесом.

Портас, правда, усомнился в показаниях Хуана:

— Если он, как ты говоришь, туповат, то мог и перепутать даты.

— Нет, — уверенно заявил Пазетти, — он ничего не путает. Но на всякий случай можно произвести эксгумацию того несчастного покойника, что лежит под плитой с надписью: «Херман Гальярдо».

— Я это сделаю немедленно, — сказал Портас. — А Рамиресу придется позаботиться о живом Хермане Гальярдо, если тот и в самом деле жив.

Согласие на эксгумацию Портас решил получить от Карлоса Гальярдо: во-первых, ему не хотелось беспокоить раньше времени Ирену, а во-вторых, существовала вероятность, что вездесущий Корхес, находясь в одном доме с Иреной, может что-то разузнать об эксгумации. Особенно, если Ирена убедится, что в могиле лежит не Херман, ей трудно будет хранить эту тайну от близких.

Свои соображения Портас высказал Темесу, и тот в буквальном смысле схватился за голову: ведь это было первой его мыслью, когда он еще в Майами услышал от Портаса о гибели Хермана Гальярдо! А потом отвлекся, переключился на Карлоса… Идиот! Нет, Портас прав: нельзя подпадать под власть эмоций!..

Опознать в сильно обгоревшем и уже достаточно разложившемся трупе ни Хермана, ни кого-либо другого было, конечно, невозможно. Поэтому Темес извлек из архива давнее дело заключенного Гальярдо, где были указаны его рост, размер черепа, размер стопы. Все эти данные он и передал патологоанатому, производившему экспертизу. Ни один из этих параметров не совпал с соответствующими параметрами трупа.

— Это не Херман Гальярдо, — с уверенностью констатировал эксперт.

Радости Карлоса не было предела, когда он узнал, что его отец жив.

Темес вынужден был принести Карлосу свои извинения за неоправданный арест, но отпускать его на волю не спешил.

— Я думаю, вы не откажетесь нам помочь и проведете еще несколько дней в камере? — сказал он со всею вежливостью, на которую только был способен. — Вашему отцу грозит серьезная опасность, да и за вашу жизнь мы будем спокойнее, когда вы будете здесь, под присмотром охраны. Но главное — это необходимо для вашего отца. Пусть преступники по-прежнему полагают, что мы считаем Хермана Гальярдо погибшим, а вас… — Темес хотел сказать: «его убийцей», но, подумав, нашел другую, более мягкую формулировку: — …а вас виновным в его гибели. Надеюсь, ждать вам придется недолго, так как мы уже идем по следу преступников.

Карлос, естественно, согласился с этим предложением, но попросил рассказать ему, кто же устроил покушение на Хермана.

— Потерпите немного, скоро все узнаете, — извиняющимся тоном произнес Темес. Он не хотел называть имя Санчеса, чтобы Карлос не тревожился еще и за жизнь Валерии, находящейся рядом с таким матерым бандитом. — Также прошу вас постараться не выдать своей радости, когда будете встречаться с матерью и Иреной Гальярдо. Пусть они тоже пока остаются в неведении.

Когда Карлоса вновь увели в камеру, Темес набрал номер Портаса:

— Позвоните вашему Рамиресу и попросите его усилить охрану Валерии Де Монтиано. Кто знает, что может прийти в голову этому Санчесу! Вдруг он обнаружит слежку и вздумает бежать, прихватив с собой и Валерию? Мы не должны допустить, чтобы эта девочка пострадала из-за нашей халатности.

— Не волнуйтесь, — с улыбкой ответил Портас. — Леонардо Рамирес любит Валерию как родную дочь, и уже позаботился о ее безопасности. Теперь рядом с Валерией постоянно находится не только Даниэль ди Сальваторе, но и его «друг детства», с которым они якобы случайно встретились в Мадриде и никак не могут расстаться. А Валерия будто бы пригласила этого «друга», тоже венесуэльца, остановиться у нее в доме, чтобы тот и вечерами мог общаться с Даниэлем, по-прежнему не желающим оставлять девушку без своей опеки.

— Ну хорошо, коли так, — успокоился Темес. — А что слышно про Хермана Гальярдо? Не удалось напасть на его след?

— Пока нет. Но все подступы к дому Санчеса усиленно охраняются. Гальярдо не сможет пройти незамеченным через этот фильтр.

Между тем полицейский, ведущий наблюдение за Корхесом, установил, что тот посетил банк и снял со счета крупную сумму денег наличными. Все эти деньги поступили на его счет только вчера из Мадрида — от какой-то фирмы.

— Фирма, скорее всего, подставная, — сказал Портас. — А денежки наверняка предназначаются Рехано за оказанную услугу.

Ближе к вечеру позвонил другой полицейский и сказал, что Рехано направляется, похоже, опять к тому месту, где в прошлый раз они встречались с Корхесом.

Портас был готов к такому повороту событий и тотчас же с группой захвата выехал к предполагаемому месту встречи Корхеса и Рехано.

Корхес тоже не заставил себя долго ждать: сел в машину и направился туда, где его уже ждали.

Галаррага, зная о том, что за Корхесом наблюдают люди Портаса, пропустил их машину вперед, а сам поехал следом за ними.

В группе Портаса был первоклассный оператор, который и заснял момент передачи денег на кинопленку.

— Все! Берем! — скомандовал по рации Портас, и несколько человек в касках и бронежилетах одновременно устремились к пожимающим друг другу руки Рехано и Корхесу.

Рехано ничего не заметил и понял, что произошло, лишь когда оказался в наручниках. А Корхес в это время уже что есть мочи гнал машину, пытаясь уйти от погони. Полицейские помчались следом за ним. Галаррага тоже завел мотор и, не торопясь, поехал в том же направлении.

Вскоре, однако, ему пришлось увеличить скорость, так как обе впереди идущие машины скрылись за поворотом, и Галаррага потерял их из виду. Но ему уж очень хотелось увидеть, как схватят этого негодяя Корхеса и закуют в наручники. А потому он решил сократить расстояние, воспользовавшись проходными дворами. Маневр удался — Галаррага выскочил на шоссе прямо в хвост полицейской машине. Но при этом он увидел, что Корхес значительно оторвался от преследователей. «Вполне может уйти, гад!» — встревожился Галаррага и резко направил машину в следующий проходной двор. Давно работая водителем, он прекрасно знал все переулки и дворы в Каракасе, а потому мог спокойно маневрировать здесь, не боясь упустить Корхеса. Чтобы не сбить случайного прохожего, Галарраге приходилось сбавлять скорость, когда он пробивался к шоссе дворами и узенькими улочками, но он уже понял, что Корхес рвется к выезду за город и, стало быть, никуда от него не денется.

Выигрыш в расстоянии был значительным, он с лихвой покрывал недостаток скорости, и Галаррага, зная это, не отвлекался на ненужные сомнения. Сейчас он весь отдался азарту погони. А от сознания того, что он оказался изворотливей и проворней полицейских, у него и вовсе перехватило дух. Теперь Галаррага не только гнался за Корхесом, но и продолжал свое добровольное соревнование с полицией. Осторожность покинула его — он забыл обо всем, что ему внушал Портас, и что сам он обещал капитану.

Выбравшись на шоссе и оглядевшись, Галаррага понял, что на сей раз он опередил даже Корхеса. Полицейской машины вообще не было видно, а Корхес стремительно приближался к нему.

«Надо бы его тормознуть», — пронеслось в сознании Галарраги, и он сделал крутой вираж, преградив дорогу Корхесу. Тот резко повернул руль, чтобы не столкнуться с машиной Галарраги, но при этом сбил несколько столбиков ограждения, оказавшись притертым к самому краю крутого обрыва.

«Отлично!» — похвалил себя Галаррага, еще теснее прижимая Корхеса к столбикам ограждения.

Корхес попытался вывернуть руль в другую сторону и ударить Галаррагу в борт, но скорость по-прежнему была велика, и передние колеса уже потеряли под собой опору…

Галаррага по инерции проехал еще несколько метров, пока машина Корхеса летела в пропасть. Наконец затормозив, он увидел далеко внизу Корхеса, с трудом выбирающегося из покореженной машины.

— Надеешься уйти, сволочь? — крикнул ему Галаррага и, не раздумывая, стал спускаться вниз по каменистому склону.

Корхес тем временем уже отполз несколько метров от машины и встал на ноги. Инстинктивно он бросил взгляд в сторону шоссе: полицейской машины по-прежнему не было видно, зато к нему направлялся разъяренный Галаррага.

Прихрамывая на левую ногу, Корхес побежал к ближайшим кустам и, укрывшись за ними, выстрелил в Галаррагу. Тот в момент выстрела уже поровнялся с машиной и там же упал, сраженный пулей Корхеса.

А еще через секунду раздался взрыв — это загорелся бензобак. Корхес увидел, как пламя охватило Галаррагу, и поспешил унести ноги подальше от места аварии, а заодно и от полиции.

Прибывшие вскоре полицейские поначалу приняли обгоревшего Галаррагу за Корхеса. Сбив с него пламя, они обнаружили, что он еще жив, и стали осторожно поднимать его вверх, к шоссе. Портас по рации вызвал реанимационную машину:

— Он нужен мне живым! Живым!

Озабоченные лишь тем, чтобы раненый выжил, полицейские бережно уложили его в свою машину и помчались навстречу выехавшей к ним реанимационной бригаде.

Стоявший поодаль автомобиль Галарраги остался ими незамеченным.

И только когда санитары уже стали переносить Галаррагу в свою машину, Портас вдруг увидел, что раненый и покрупнее, и повыше Корхеса. А вглядевшись внимательно в его прокопченное и окровавленное лицо, узнал в потерпевшем Галаррагу.

— Быстро поворачиваем обратно! — скомандовал он.

Вернувшись к месту аварии, полицейские прочесали весь близлежащий район, но Корхеса так и не нашли.

— Вероятно, он успел уехать на какой-нибудь проезжавшей мимо машине, — устало произнес Портас. — Придется объявлять розыск преступника по всей стране и на ее границах.

Вернувшись из сада в свою комнату, Ана Роса обнаружила у себя на подушке разбросанные в беспорядке маки.

Она застыла в изумлении. «Семь диких маков махровых», — пронеслась у нее в голове строчка из стихотворения Лорки. Это было явно послание от Корхеса. Она пересчитала цветы: действительно, семь махровых, горящих как факелы на белизне подушки маков.

Второй ее мыслью было: «Это прощание».

Ана Роса бросилась в комнату Корхеса.

Ящики комода были выдвинуты и пусты, как будто он собирался в страшной спешке. Она распахнула дверцы стенного шкафа — его вещей не было.

«Уехал», — опустившись без сил на его кровать, подумала она.

Ана Роса не заметила, как снова оказалась у себя в комнате. Она лихорадочно искала записку, которая могла бы объяснить этот внезапный отъезд, но записки не было. Она сгребла маки и зарылась в них лицом.

…Дни ее проходят в непрестанных утратах. Все покинули ее, даже Корхес… Но он — почему он ее покинул? Что плохого сделала она ему? Может, он позвонит и все объяснит?

С этой мыслью Ана Роса спустилась в гостиную, где с трубкой, прижатой к уху плечом, стояла Милагритос.

— Значит, ты возвращаешься? — услышала Ана Роса. — Когда? Замечательно, я жду тебя…

Счастливое выражение лица Милагритос больно ударило Ану Росу по сердцу. Неужели эта замарашка заслуживает большего счастья, чем она?

— Это Даниэль, — прерывающимся от радости голосом сказала Милагритос. — Он наконец-то возвращается.

— Замечательно, — сухо произнесла Ана Роса. — Тебе больше не нужен телефон? Я жду звонка…

Милагритос закивала головой и тут же побежала на кухню — делиться новостью с Онейдой.

Прошел час, другой, третий…

Ана Роса все еще сидела в гостиной, прислушиваясь к оживленным голосам, доносившимся из кухни.

Мысль ее не могла ни на чем сосредоточиться.

То вспоминалось детство и юность в Маракабио, то в памяти проплывали события, связанные с переездом в Каракас и воцарением ее семейства в этом особняке.

Жизнь Аны Росы была смутным ожиданием праздника, который так и не состоялся. Херман, ее влюбленность в него, страдания матери из-за Хермана, ее собственные внутренние борения, завершившиеся побегом к Алирио Сантос Саликосу. Вялое существование в доме Саликоса, который был уверен в том, что она без памяти влюбилась в него… Эдуардо, пытавшийся вразумить ее и оторвать от своего дяди, их бесконечные разговоры, в которых она любила выглядеть как особа, отмеченная роком, сильная, страстная душа, влачащая свои крылья по земле, потому что не было ветра, который бы мог взметнуть ее ввысь.

Саликос был в сущности глубоко равнодушен к ней, молоденькой девочке, и продолжал думать о женщине, которая была чуть ли не вдвое старше нее, о ее матери.

Мать! Да, Саликос был прав — она удивительное, редкое существо. Мать сумела поставить крест на своей женской жизни и посвятила ее служению не только своей собственной, но и чужой, семье, семье Хермана Гальярдо. Каково было ей видеть счастье Хермана и Ирены… Но она сразу отказалась от всякой борьбы за Хермана и стала сердечной подругой своей соперницы — такое и вообразить трудно.

Самоотверженность матери произвела на Ану Росу огромное впечатление, в котором трудно разобраться до конца. Но в те годы ее терзал страх, что она унаследует судьбу матери, что не сумеет поверить ни одному мужчине — никогда.

Она не поверила безусловно одному из лучших представителей мужского рода — Гонсало Каррьего. Ана Роса хотела иметь его как обожателя, но, кроме того, обладать еще кем-то, чтобы, если она обманется в Гонсало, не остаться в дурочках. Такой, запасной, фигурой стал Рамон, который тоже по-своему любил ее, но и в его любовь она не верила. Ей понадобился еще один поклонник для самоутверждения. Это была опасная игра и, как она понимает теперь, победить в ней было невозможно.

Она не заметила, что эта игра перестала быть игрой, а стала сутью ее существования. Но все игры женщины рано или поздно заканчиваются, ведь женщина стареет, делается никому не интересной. Ее ровесницы давно имеют семьи, детей, какое-то дело в жизни. А вокруг нее пустота… Теперь из ее жизни исчез и Корхес. Но до чего странен его уход. Почему он ни с кем не попрощался? Зачем эти махровые маки? Что он этим хотел сказать? Неужели с его стороны это просто какой-то игровой ход?

Размышления ее прервал телефонный звонок.

Звонил следователь Портас. Ему нужна была Эстела, но в офисе он ее не застал.

— Нет, домой мама еще не вернулась, — сказала Ана Роса. — Может, что-то ей передать?

— Да, пожалуйста, — отозвался Портас. — Дело в том, что ее водитель, Рамон Галаррага, сейчас находится в тяжелом состоянии в клинике.

— Да-а? И что же с ним произошло? — Ана Роса как будто почувствовала, что самое тяжелое из ее настроений — беспросветная скука — схлынуло с души. — Он что, с кем-то подрался?

— Нет, сеньорита. В том, что произошло, есть доля вины полиции. Он преследовал опасного преступника, от которого отстала наша машина. Рамон Галаррага почти настиг этого типа, но тот успел выстрелить в него и скрыться.

— А кто же этот опасный преступник? — с интересом осведомилась Ана Роса.

На том конце провода как будто вздохнули.

— Этот человек долгое время жил в вашем доме, сеньорита. Сеньора Эстела приютила у себя настоящего бандита.

Мурашки побежали по телу Аны Росы.

— Вы говорите о Корхесе?

— Именно о нем, — подтвердил Портас. — Простите, сеньорита, у меня дела. Когда сеньора Эстела вернется, попросите, чтобы она мне позвонила.

— Хорошо, — машинально пообещала Ана Роса.

За время этого короткого телефонного разговора с Аной Росой произошла разительная перемена.

Она сама не могла понять, отчего известие о том, что Корхес оказался опасным бандитом, наполнило ее таким торжеством. Она как будто разом свела счеты со всей своей унылой жизнью, которой отныне сообщен совсем иной ритм, иная мелодия.

Да, этот человек всегда был для нее загадкой. И вне всякого сомнения, он чуял в ней родственную душу и тянулся к ней.

Теперь понятно, отчего он избегал ее — ведь и в самом деле, такой мужчина не может позвать женщину в свою жизнь, полную опасностей и приключений! Преступник! Убийца он или грабитель? Как бы то ни было, а Корхес — настоящий мужчина, и он был в нее влюблен. С ней, единственной, он простился и даже как будто попросил у нее прощения.

Встретятся ли они когда-нибудь еще?

Предчувствие говорило ей, что да, встретятся, и эта встреча сможет изменить всю ее тягостную, однообразную жизнь, влить в ее существо новые силы…