Блаженство и разрушение

Глава 24

Йован

Мне жаль, что я такой мудак.

Мне не следовало вот так бросаться твоими отношениями с родителями тебе в лицо.

Я должен был сказать тебе сразу, как только узнал, что ты устроила пожар.

Мне жаль. Мне чертовски жаль.

Из миллиона вещей, которые я мог бы сказать Хэдли о том, что произошло между нами прошлой ночью, эти мысли продолжают крутиться в голове. Мне нужно извиниться перед ней. Мне нужно все исправить между нами, даже если это все равно будет означать, что она исчезнет из моей жизни на некоторое время.

Я сказал ей, что не собираюсь ее останавливать, а потом заставил ее уйти.

Мне следовало поддержать ее. Я мог бы помочь ей собрать вещи, а потом отвезти к Кеннеди. Черт, я должен был сказать ей, что буду ждать ее всякий раз, когда она будет готова поговорить о том, что нас ждет дальше.

Вместо этого я все сделал неправильно, и винить в своей реакции могу только себя.

Я мудак.

Стоя перед многоквартирным домом Кеннеди и глядя на окно, которое, я знаю, принадлежит ей, я задаюсь вопросом, проснулась ли уже Хэдли. Если она вообще захочет поговорить со мной после той ночи, что мы провели прошлой ночью.

Если бы я был на ее месте, я не уверен, что был бы слишком расположен разговаривать со мной. Черт возьми, я бы, вероятно, сказал мне проваливать.

Однако Хэдли не такая. Она любит меня так же сильно, как я люблю ее. Она никуда не уходит, она просто делает то, что, по ее мнению, нужно для нашего ребенка.

Несмотря на то, что это причиняет боль, я люблю ее за это еще больше.

Она сильнее меня. Это она ушла, когда поняла, что становится опасно.

Тот факт, что прошло несколько дней после того, как я сказал ей, что люблю ее, задел меня, но я понимаю почему.

Я не могу допустить, чтобы мужчины заходили в мою спальню и пытались убить меня, пока я сплю. Люди, охраняющие мой дом, должны работать лучше. У меня есть другие члены картеля, которых обучаются работать в охране, но я не думаю, что этого будет достаточно, чтобы заставить Хэдли вернуться домой.

— Итак, — говорит Кеннеди, появляясь рядом со мной. — Хочешь, я поднимусь туда с тобой?

— Я думал, ты там с ней. Рио там, наверху?

Кеннеди качает головой. — Нет. Хэдли сказала, что ты послал кого-то к ней, чтобы присматривать за ней. Она приехала, когда я возвращалась домой с работы, и мы легли спать. Сегодня утром я ходила в спортзал. Мне показалось, что один из твоих людей сидит снаружи и наблюдает за квартирой.

У меня кровь стынет в жилах. Я никого не посылал за ней прошлой ночью. Я думал, что Рио будет здесь, чтобы позаботиться о ней, и не будет смысла посылать кого-то еще.

— Где находится Рио?

Кеннеди роется в своей сумочке, ее глаза широко раскрыты, как будто она думает о том же, что и я. Я не знаю, как много Рио рассказывает ей, но я знаю, что она слышит достаточно в клубе. У нее есть смутное представление о том, что происходит с Феликсом.

— Он прислал тебе сообщение прошлой ночью. Кто-то сорвал сделку по продаже оружия. Он вернется только завтра.

Я достаю свой телефон и проверяю его. Я думал, что последнее сообщение будет о тренировках, которые нам нужно было провести с солдатами, но вместо этого оно было от Рио. Конечно же, он собирался на самую крупную пробежку с оружием, которую мы провели в этом году.

— Я поднимаюсь туда, — говорю я, когда Кеннеди протягивает мне ключи. — Рио улетел всего несколько часов назад. Я высылаю за ним вертолет. Мне нужна его задница здесь.

— Я позвоню ему.

— Хорошо, — говорю я, когда достаю ключи от машины и отдаю их ей. — Я хочу, чтобы ты сидела в машине с запертыми дверями. Он бронирован. Никто не сможет ничего предпринять. Оставайся там и не открывай двери ни для кого, кроме меня, поняла?

Кеннеди кивает с решительным выражением лица. — Как ты думаешь, что-нибудь случилось?

Мой желудок сжимается, а к горлу подступает желчь. — Я не знаю.

— Я никогда не должна была оставлять ее. Мне жаль. — Глаза Кеннеди блестят от непролитых слез. Она достает из сумочки телефон и направляется к машине.

На мгновение я понимаю, что Рио видит в ней. Она безумно любит людей, но она также похожа на женщину, которую хотелось бы видеть рядом в критической ситуации. Она уравновешена и сильна, как немногие люди, когда на кону их жизни.

Я отправляю короткое сообщение пилоту моего вертолета и еще одно Рио, прежде чем делаю первый шаг к зданию. Я знаю, что я там найду, но надеюсь, что я ошибаюсь.

Я направляюсь в здание, перепрыгивая через две ступеньки за раз, чтобы подняться на этаж Кеннеди. Мое сердце пытается вырваться из грудной клетки, когда я бегу по коридору и открываю дверь.

Когда я захожу внутрь, в квартире темно, но все, что требуется, — включить свет, чтобы увидеть кровь на полу. Я достаю пистолет и начинаю медленно обходить комнаты, высматривая, где кто-нибудь может прятаться.

Закончив осмотр в квартире, я снова смотрю на пятна крови на полу. Длинных полос нет, значит, она ушла пешком.

Это небольшое утешение, но я воспользуюсь им прямо сейчас. Я не знаю, что с ней случилось, но я знаю, что это был Феликс.

Я иду по кровавому следу до того места, где он разделяется перед холодильником.

Хорошо. Похоже, Хэдли затеяла драку.

Этой мысли достаточно, чтобы я преисполнился гордости, когда смотрю на фотографии на холодильнике в поисках чего-нибудь неподходящего. Феликс из тех мужчин, которые любят играть в игры. Оставить ответ на вопрос, куда он отвез Хэдли, было бы частью его игры.

Просмотрев все фотографии, я наконец нахожу одну, спрятанную за списком покупок. В углу фотографии кровавый отпечаток пальца, а в центре изображена лодка у одной из местных пристаней для яхт.

— Блядь, — говорю я, снимая фотографию с холодильника и складывая её так, чтобы она поместилась в кармане.

Последнее, чего я хочу, это встретиться с ним на воде. Слишком много неизвестного о том, что он может сделать. Нам не спастись, если он решит устроить на нас засаду.

Мне пиздец.

Покидая квартиру, я надеюсь, что вертолет быстро доставит Рио обратно. Он мне понадобится, если я надеюсь это сделать.

По крайней мере, Алессио тоже в городе.

Я достаю телефон и звоню ему, слушая гудки и все больше и больше чувствуя, что с Хэдли происходит худшее.

— Привет, — говорит Алессио. — Мы только что закончили осмотр некоторых зданий, которыми раньше владела семья Феликса. Никаких следов его присутствия там.

— Нет. Его там и не было, — говорю я, мой голос звучит сдавленно. — У него Хэдли, Алессио. Он забрал ее, и я должен пойти и вернуть ее обратно.

— Все, что тебе нужно, Йован, — говорит Алессио, когда я слышу какое-то шарканье на заднем плане. — Я сажусь в свою машину. Куда он ее везет?

— На пристань. Я не могу туда пойти. Он ждет меня.

Алессио хихикает. — Не волнуйся. Я приеду, и мы будем присматривать за ней.

— Ничего не предпринимай, пока я не пришлю тебе сообщение с планом. Просто пока присматривай за ним. — Мое сердце бешено колотится в груди, когда я сажусь в машину. Мне нужно убедиться, что с Хэдли ничего не случится. Я не могу рисковать, если кто-то подойдет слишком близко, пока Феликс не будет готов.

— Не волнуйся, Йован. Мы собираемся убедиться, что она в безопасности и с ней все в порядке. Он ничего ей не сделает. Я обещаю.

Я проглатываю комок в горле. — Не давай обещаний, которые не сможешь сдержать, Алессио.

— С ней ничего не случится.

— Надеюсь, ты прав, — говорю я, прежде чем поблагодарить его, закончить разговор и завести двигатель.

Пожалуйста, пусть Алессио окажется прав. Я не знаю, как жить дальше, если что-нибудь случится с Хэдли или нашим ребенком.

— Извини, что я так долго, босс, — говорит Рио, когда два часа спустя встречается со мной на кухне. — Почему мы встречаемся здесь, а не едем сразу на пристань? Разве не там ее держит Феликс?

— Да, но у него назначено время нашей встречи. Он сказал, что если увидит нас раньше, то убьет ее не задумываясь. Я не хочу рисковать, когда жизнь Хэдли висит на волоске.

Рио кивает и садится за мой кухонный столик. — Хорошо, и как мы собираемся это сделать? Нет никакого способа подкрасться к нему на воде, если он решит вывести нас туда. Нам придется плыть рядом с ним и плыть дальше.

У меня нет никаких сомнений в том, что Феликс выведет нас в воду. Это то, что имеет наибольший смысл. Вывести нас туда, где никто не сможет увидеть, что произойдет, — это единственный способ не допустить прибытия береговой охраны до того, как работа будет выполнена.

Я собираюсь убить этого ублюдка за то, что он сделал с моей семьей.

Я вздыхаю, глядя на Рио. — Хотя он говорит, что хочет встретиться на пристани, ты не хуже меня знаешь, что ему нужно как можно меньше свидетелей.

— Что ты хочешь делать, когда это случится? — Рио барабанит пальцами по столешнице. — Не будет никакого способа избежать встречи с ним, если это то, что он собирается сделать.

— Я не хочу привязывать нашу лодку к его. Если мы сделаем это, то потеряем наш единственный способ спастись, если не считать захвата его лодки. Мы не будем знать, какие ловушки он расставил и где. Мы можем рискнуть привести в действие что-то, что может убить всех нас, если захватим его лодку. Я не хочу этого делать. Мы собираемся уничтожить эту лодку и всех, кто на ней находится, а это значит, что наша нужна нам для побега.

— Тогда что же ты хочешь делать?

Я открываю холодильник, беру бутылку воды и делаю большой глоток. — Ты подбросишь меня как можно ближе к лодке. Остаток пути я проплыву вплавь. После этого я хочу, чтобы ты вывел лодку в море, пока я не подам тебе сигнал.

— Йован, это гребаное желание умереть. Ты не можешь идти на эту лодку один.

— Ну, здесь у нас нет особого выбора. Прямо сейчас я не могу доверять никому, кроме тебя и Алессио, а он присматривает за ней, так что тебе придется отвезти меня, а это значит, что я должен сесть на его лодку один, потому что нам нужен водитель для побега, ОН ЖЕ ты. — Я провожу рукой по лицу и откидываюсь на стойку. — Я бы хотел, чтобы был другой способ справиться с этим, но Феликс втягивает нас в игру, в которую он хочет играть.

— Я сойду с лодки и пойду с тобой. — Рио сердито смотрит на меня. — Может, ты и босс, но ты также мой лучший друг. Ты позаботился о Кеннеди ради меня и доставил ее в безопасное место, я собираюсь сделать то же самое для тебя.

— Ты же знаешь, что ни один из нас не может сойти с этой лодки, — говорю я, прежде чем сделать ещё один глоток воды. — Мы идём в смертельную ловушку, и ни один из нас ничего не сможет с этим поделать.

— Когда мы встречаемся с Феликсом?

— Через двенадцать часов. Кеннеди в одной из моих свободных комнат. Я предлагаю тебе провести с ней столько времени, сколько сможешь, прежде чем мы уедем.

Рио грустно улыбается мне и встает со своего места. — Спасибо. Я буду готов уйти, когда ты будешь готов. Как бы то ни было, я чувствую себя ужасно из-за того, что меня не было там прошлой ночью и этим утром. Если бы я был там, этого могло бы не случиться.

Я качаю головой и проглатываю комок в горле. — Так или иначе, это произошло бы. Прямо сейчас, я могу быть уверен, что Хэдли жива. Если бы с ней там был кто-то другой, ее могло бы и не быть.

Хотя Рио резко кивает, прежде чем отвернуться, я все еще вижу вину, написанную на его лице.

Однако эта вина — только половина того, что я чувствую, потому что это все моя вина. Я могу потерять Хэдли и ребенка.

И мне некого винить, кроме себя.

Когда я снова увижу Хэдли, я собираюсь извиниться за все, что я сказал и чего не сказал прошлой ночью. Я собираюсь убедиться, что она знает, как сильно я люблю ее и нашего ребенка. Я хочу, чтобы она знала все.

Я не хочу умереть с чувством сожаления.

Следующие несколько часов я собираюсь провести, готовясь к любому исходу. Мне нужно убедиться, что машина загружена оружием и медикаментами. Врач уже наготове и будет на пристани, когда мы туда прибудем.

Даже если я не сойду с корабля, я чертовски уверен, что это сделает Хэдли.

Взойти на эту яхту — все равно что расписаться в своей жизни. Я знаю это. Феликс сделает все, что в его силах, чтобы один из нас сегодня умер. Это игра, в которую он играл с тех пор, как вернулся в Майами. Все шло к этому моменту.

Либо он убьет меня, либо я убью его.

Я не позволю этому случиться со мной.

Не тогда, когда у меня есть семья, ради которой я должен жить.