Брат моего парня

16

Утро пахло свежестью и чем-то новым, почти обманчиво-тихим. Сквозь окно пробивался солнечный свет — мягкий, рассеянный, будто после долгого дождя сам воздух устал быть серым. Я лежала, глядя в потолок, и никак не могла заставить себя подняться. Сон был беспокойным. Половину ночи я ворочалась, чувствуя, будто в голове всё ещё идёт тот разговор — не с начальником центра, а с Коулом.

«Не позволяй им сломать тебя. Ни университету. Ни моей семье. Ни ему».

Эта фраза всё ещё звенела где-то внутри, будто он произнёс её не тихо, а вписал под кожу. “Ни ему.” Конечно, он имел в виду Кая. Даже не нужно было гадать.

Я повернулась на бок, глядя на телефон, лежащий на тумбочке. Экран был чёрным. Никаких сообщений. Никаких пропущенных звонков. Кай так и не перезвонил. Не написал. Не спросил, как я добралась, вообще жива ли.

И это, наверное, самое обидное. Не сама тишина, а привычность её.

Я знала, что он не забыл. Просто был занят. У него — встречи, отчёты, отец, к которому он не может не явиться вовремя, мать, которая требует внимания, и тот бесконечный круг обязанностей, который держит всех их на коротком поводке фамилии. Его жизнь расписана по минутам, и где-то между этими минутами есть я.

Но всё чаще — будто между строк. Не главная, не первая, не обязательная. Просто «есть».

Я не сердилась. Или, может, просто научилась не показывать, что сержусь. Когда любишь человека, начинаешь оправдывать даже то, что не должно быть нормой. Кай — не злой. Он не равнодушный. Он просто живёт под другим давлением. А я… я привыкла быть той, кто не требует слишком многого.

Я села на кровати, потянулась к шторам и открыла их. Улица была влажной, блестящей после дождя.

Машины Коула уже конечно же не было. В груди едва ощутимо будто заныло.

И всё же внутри оставалось ощущение чего-то… сдвинувшегося. Как будто вчерашний день был рубежом, и я его переступила.

Наверное, дело не только в собеседовании. Дело в том, что Коул сказал то, что никто прежде не осмеливался сказать мне в лицо. Он не пытался звучать мягко. Не подбирал слова. Просто сказал. И это задело сильнее, чем хотелось признать.

Он видел то, что я тщательно прятала: усталость от необходимости держаться, страх, что всё, ради чего я стараюсь, может рассыпаться одним движением чьей-то руки. Он видел — и не стал утешать. Только предупредил.

И всё равно — зачем ему это? Почему он вдруг решил вмешаться? Неужели ему и правда не всё равно, или это просто очередной способ контролировать? С Коулом никогда не бывает ясно. Он умеет говорить правду так, что хочется бросить в него что-нибудь тяжёлое, но при этом не отводить взгляда.

Я глубоко вдохнула, заставляя себя отвлечься. Хватит. Нужно собираться.

Я встала, подошла к зеркалу. Волосы всё ещё чуть волнились после вчерашнего дождя. Под глазами — лёгкие тени. Я умылась холодной водой, чтобы вернуть себе привычное лицо — спокойное, собранное, без следов бессонной ночи и навязчивых мыслей.

На тумбочке мигнул экран телефона. Сердце, как ни стыдно, дрогнуло. Но это оказалось просто уведомление с почты.

«Уведомление о регистрации. “НоваЛабс”: добро пожаловать в команду».

Я смотрела на текст, и по коже прошёл странный ток. Не просто гордость — что-то вроде тихого шока. Это действительно произошло. Меня взяли. Без помощи. Без протекций. Без “фамилии”.

Я усмехнулась — самой себе, отражению в зеркале, своей глупой надежде на чужое внимание. Ну что ж. Пусть Кай не знает — я всё равно расскажу. Позже. Когда он освободится. А пока… я справлюсь. Как всегда.

Я достала одежду, погладила взглядом стопку учебников и папку с документами, собрала волосы в небрежный хвост. На секунду задержала взгляд на телефоне. Он всё ещё молчал.

— Ладно, — сказала я вслух, будто подводя черту. И вышла из комнаты.

Впереди был новый день. Тот самый, с которого всё действительно начнётся.

Я спустилась по лестнице быстрее обычного — хотелось выбраться на воздух, стряхнуть остатки утренней липкой тревоги. На улице пахло мокрым асфальтом. Я выдохнула, поправляя рюкзак на плече, и уже шагнула по направлению к кампусу, когда перед общежитием притормозила знакомая машина.

Слишком резкий поворот. Слишком уверенная манера парковки. Его силуэт — сразу узнаваем, даже прежде чем он открыл дверь.

Кай.

Сердце сорвалось — то ли вверх, то ли вниз. Я сама не поняла. И радость, и странное сжатие где-то под рёбрами, и едва заметный холодок — всё вперемешку.

Он вышел из машины и шагнул ко мне быстро, как будто боялся, что я исчезну. И прежде чем я успела хоть что-то сказать — он обнял меня за талию и наклонился.

Поцелуй был тёплым. Правильным. Привычным. Тот самый — безопасный, мягкий, в котором всегда было что-то нежное, как у человека, который не умеет причинять боль.

Но я едва заметно задержала дыхание.

Что за… странное ощущение внутри? Почему радость оказалась вперемешку с горечью? Почему первая мысль после поцелуя была: «Ты вспомнил… наконец?»

Кай отстранился, улыбаясь своей привычной светлой улыбкой.

— Прости, что вчера так вышло, — сказал он тихо. — Я застрял на встрече у отца. Даже телефоны забрали. Я не писал тебе ночью, потому что понимал, что ты уже спала.

Я кивнула. Но почему-то внутри всё равно холодно царапнуло.

Он провёл пальцами по моим волосам — жест мягкий, почти извиняющийся.

— Позволишь отвезти тебя на пары? — спросил он. — Хочу хотя бы начать день нормально.

Я не успела ответить — что-то в груди рвалось наружу, и я не хотела тянуть.

— Кай… — сказала я, и по выражению его лица он понял: важное. — У меня есть новость.

Его глаза вспыхнули интересом.

— Только не говори, что это о… — он усмехнулся, — очередном конфликте в универе. Надеюсь, не сегодня?

— Нет, — я покачала головой. — Я… вчера ходила на собеседование. В «НоваЛабс». Исследовательский центр. Частный.

Секунда.

Вторая.

Он замер.

Улыбка исчезла, словно её стёрли пальцем. Лицо чуть напряглось, взгляд стал острым, изучающим.

— И? — спросил он очень спокойно. Слишком спокойно.

— И… меня приняли, — я всё-таки улыбнулась. — Я начну через неделю.

Он не улыбнулся в ответ. Не сказал «какая ты умница». Не обнял. Только смотрел — будто пытался собрать воедино пазл, который ему категорически не понравился.

— Рэн, — начал медленнее, чем обычно, — зачем тебе это?

Я моргнула.

— В смысле — зачем? Мне нужна работа. Мне нужны деньги. И я хочу получить опыт.

— Ты учишься на первом курсе в самом сложном университете страны, — произнёс он всё так же ровно. — У тебя нет ни времени, ни сил на полноценную работу. Ты и так едва спишь.

Он шагнул ближе, ладонью накрыв мою руку.

— Скажи, если тебе нужны деньги. Я дам. Без вопросов. Просто скажи.

— Кай… — я выдохнула, пытаясь удержаться от резкого ответа. — Я не хочу жить за твой счёт. И не хочу быть для твоей семьи чем-то вроде… благотворительного проекта.

Он поморщился так, будто я ударила.

— Ты же понимаешь, — сказал он тихо, — они не обрадуются.

— Зато это моя жизнь, — ответила я. — Не их.

Он провёл рукой по волосам — жест нервный, почти редкий для него.

— Ты выбрала центр на другом конце города не просто так, да? — спросил он. — Чтобы никто не узнал?

— Чтобы никому не пришлось объяснять, — я пожала плечами. — И чтобы никто не сказал, что я пытаюсь залезть в ваш мир и устроиться на работу по связям.

Кай сделал шаг назад, будто от дистанции между нами мысли собирались легче.

— Ты не понимаешь. Это небезопасно. Это далеко. Это будет тяжело. И… это тебе не нужно.

Я ощутила, как внутри поднимается что-то острое, обидное.

— Мне нужна эта работа, Кай, — сказала я. — И мне нужна моя самостоятельность. Я хочу быть кем-то большим, чем просто… кто-то рядом с тобой.

Его взгляд дрогнул. Пару секунд он молчал. И когда заговорил снова, голос стал глуже:

— Я просто не хочу, чтобы ты разрывалась.

И почему-то эти слова обожгли больнее, чем должны.

— Я не разорвусь.

Он хотел что-то сказать, но не стал. Только выдохнул резко, болезненно.

Внутри меня радость от новой работы вдруг стала горькой. Кай был рядом. Но не со мной — не в той эмоции, которой я ждала.

Он пришёл утром. Он поцеловал меня. Он извинился.

И всё равно где-то под этим было ощущение пустоты — будто он стоял не в той точке, где меня нужно было поймать.

— Поехали? — спросил он наконец.

Я кивнула, хотя внутри всё стояло дыбом.

И когда он открыл передо мной дверцу машины, я почувствовала, что день только начался, а я уже устала от того, как много приходится не говорить.