Брат моего парня

22

Коул поднял взгляд так неторопливо, будто всё происходящее его вовсе не удивило. Никакого смущения. Ни малейшей попытки отвернуться. И это, почему-то, только сильнее и обожгло.

Он провёл по мне взглядом — лениво, изучающе. По каплям на ключицах. По полотенцу, которое я сжимала так, будто оно могло защитить.

Пар сгущался вокруг, расплывался в воздухе, и каждое движение казалось замедленным — почти намеренным. Полотенце на его бёдрах держалось легко.

Он не смотрел нагло или резко — наоборот, будто изучал меня словно что-то новое, неожиданное, но определённо интересное.

— Ничего, — ответил он ровно, будто мы говорили о погоде. — Дверь не закрыта. Это означает, что вход открыт.

Я кивнула, хотя внутри всё было слишком напряжено. Полотенце казалось единственной границей между мной и тем взглядом, который цеплялся к каждой линии моего тела. Я сделала шаг в сторону, пытаясь сохранить расстояние, но пар был слишком плотным. Никакая дистанция не ощущалась настоящей.

Он слегка склонил голову, наблюдая за тем, как я стараюсь держать себя в руках.

— И всё же ты стоишь как человек, которого застали врасплох, — произнёс он спокойно. — Хотя ничего особенно шокирующего наверняка не увидела.

Я с трудом подавила желание закатить глаза.

— Я просто не ожидала, что здесь… кто-то.

— Тем более я, — уточнил он, медленно. — Признаться честно, ты выглядела так, будто готова развернуться и убежать.

Он не издевался — просто констатировал факт. И от этого стало только жарче.

— Я хотела тишины, — сказала я. — Воды, видимо, было достаточно, но хотелось… уединения.

Он чуть наклонил голову назад и провёл ладонью по влажным волосам, стряхнув с них пару капель. Движение получилось плавным, красиво растянутым, будто он делал это неосознанно — но я чувствовала, что он знает, как выглядит в этот момент.

— Здесь действительно тихо, — сказал он. — Если нормально переносишь жар.

Голос опустился ниже — и звучал так, будто он говорил не про температуру воздуха.

Я крепче прижала полотенце к груди.

— Если хочешь, я могу уйти, — сказала я. — Я не хочу мешать.

— Если бы я хотел быть один, дверь была бы закрыта, — ответил он. — Так что вопрос не во мне.

Он посмотрел на меня чуть внимательнее — взгляд стал цепче, глубже, почти тянущим.

— Вопрос в том, хочешь ли уйти ты.

Я замерла. Вроде бы простой вопрос. Но сказан он был так, будто от ответа зависело больше, чем просто «уйти или остаться».

— Мне… действительно нужна тишина, — сказала я тихо. — Но я могу посидеть пару минут здесь. Если это никому не мешает.

Его губы чуть дрогнули — не в улыбке, а в лёгком, едва заметном удовлетворении.

— Разумеется не мешает.

Он жестом указал на дальний край полки.

— Сядь.

Не приказ. Но и не просьба. Скорее приглашение, от которого почему-то невозможно отказаться.

Я села, стараясь держать спину ровно, как будто это могло укротить то, что творилось внутри. Деревянная полка была горячей, полотенце впитывало пар, и воздух между нами стал настолько плотным, что его можно было почти коснуться.

Коул откинулся слегка назад, положив руку на колено, и повернул голову ко мне. Его взгляд был спокойным, но в нём сверкала та особенная внимательность, которая всегда тревожила — будто он видел глубже, чем положено.

— Ты избегала меня весь день после произошедшего, — произнёс он без обвинений. — Решила, что легче прятаться?

Я напряглась.

— Я никого не избегала.

Коул медленно провёл взглядом вдоль моих плеч, будто оценивая не слова, а то, как я дышу.

— Избегала.

Я хотела возразить. Сказать, что он ошибается. Но в его голосе не было сомнения, а в моих мыслях — нужных слов.

Он продолжил:

— И всё же пришла сюда. Именно сейчас. Когда вокруг тебя слишком много чужих взглядов и слишком мало воздуха.

Я стиснула край полотенца.

— Потому что здесь тихо, — сказала я.

— И потому что здесь нет Кая, — добавил он так же спокойно, как будто прочитал то, что я сама боялась думать.

Я подняла глаза — и встретила его взгляд.

Там не было издёвки. Не было злости.

Только уверенность.

Только понимание, которое хотелось отрицать.

Только правда.

Пар вокруг нас дрожал, будто ждал следующего движения.