Будет вам Злодейка!

Глава 33. Карнеон

Я ужасно нервничала, стоя на пороге полностью чёрного храма. Даже поддержка Шаха не помогала обуздать это дикое беспокойство. Нет, я была готова ждать восстановления магического щита Элерона, причём столько, сколько надо, но какой-то дикий страх сдавливал изнутри.

Он будто говорил: «Ничего у тебя не получится!»

Я сопротивлялась этому ощущению изо всех сил, обнимая дневник Кары, в котором были детально описаны переход и открытие портала.

Так же на помощь мне пришёл старший жрец, вызвавшийся стать моим помощником в обучении. К слову, он был не один. Рядом с ним постоянно крутились младшие жрецы или послушники. И все они всячески старались мне угодить, отчего я испытывала весьма двойственные чувства: благодарность, конечно же, но и толику раздражения.

«Как будто мне адашей Шахрияра и Альтаира мало! Ещё и эти с подобострастными лицами ходят по пятам!»

— Расслабься, — коснулся Шах моей спины, заглядывая в глаза. — Всё будет хорошо. Жрец ещё вчера проверил — фон в порядке. Сейчас проведём ещё одну проверку чисто для проформы, и обратимся к ритуалу.

По кивку старшего жреца, послушники подошли к алтарю с Кареоном, взялись за руки и тихо запели.

Столб света вырвался из божественной реликвии, разбиваясь на тысячи лучей под куполом храма.

Колокола приятно загудели, подтверждая каким-то, только жрецам понятным образом целостность щита.

Ветер растрепал мои волосы.

— Всё хорошо, — улыбнулся Мариан, седовласый наг и старший жрец Шаллы в одном лице. — Прошу, Аштари… ваш выход.

Я поднялась по ступеням на постамент с алтарём, глубоко вздохнула и потянулась к медальону.

Прямо по центру круглого амулета как будто плавала живая серая дымка под стеклянным покрытием. А по ободку медальона на одинаковом расстоянии друг от друга сверкали инкрустированные бриллианты разного цвета — проводники в миры.

«Искусное творение Кары…»

Когда амулет оказался у меня в руке, я задержала дыхание.

Из глубин серебристой ниши на меня посмотрела серая змейка с яркими красными глазами.

Холодок пробрал до косточек от этого взгляда.

Кто-то считал, что в Карнеоне хранилась душа прародительницы рода Альтаира и Шахрияра — той самой Шиарис, которая спасла свою расу и богиню Кару ценой своей жизни. Мол, Кара не смогла оставить нагиню погибать в муках.

Домыслы, конечно, но внутренний трепет промурашил до дрожи.

Вглядываясь в амулет, я нахмурилась.

Одна ниша в ободке пустовала. Не хватало зелёного бриллианта. Как будто какой-то безбожник выковырял его, а место припалил.

— Что это? — взволнованно спросила я.

Мне ответил Шахрияр, нагнувшись поближе, чтобы никто не услышал его слов:

— Вивиан Моран… которая настоящая. Чтобы Лара не попыталась обменяться с ней обратно, уничтожила проход… в мир… Ани… — по мере ответа, Шах бледнел, осознавая смысл сказанного. Он как будто об этом только что вспомнил. Все они! Забыли! — Лара…

Муж схватил меня за плечи, видя, как я начиная дрожать от потрясения.

«Вот тебе и чуйка, Ларочка!»

Оттолкнув Шаха, бросила медальон обратно на алтарь и резко повернулась к старцу Мариану.

«Нет! Я не уйду отсюда без моей семьи! Ещё утром я представляла, как буду обнимать маму, как меня стиснут в своих объятиях папа и братья… Я отказываюсь принимать поражение!»

— Принесите мне большое зеркало! — приказала отрывисто, быстро спускаясь по ступеням к центральной колонне. — Сюда. Немедленно!

Послушники бросились исполнять приказ, не дожидаясь кивка старшего жреца.

Шахрияр и Шайтар, который стоял наготове, чтобы шагнуть в портал за Шаларой, с напряжением переглянулись.

— Лара… — позвал меня Шах, пытаясь догнать. — Что ты хочешь? Что…

— Щит крепок. Он выдержит портал тьмы на крови. Всего один.

— Тот, который открывала Кара в попытке найти свою дочь? — воскликнул Мариан. — Но именно он спровоцировал катаклизмы! Я…

— Не он, а «они»! — стиснув челюсти, едва выдавила из себя. — От одного небо не рухнет на ваши головы.

— Аштари! Я не могу позволить… — задыхаясь, умоляюще жалобно простонал старший жрец. — Риск слишком огромен! Пророчество…

— Поверьте мне, — с жаром попросила у нагов, круто оборачиваясь. Напольное зеркало уже поставили у колонны. — Пожалуйста! Я не переступлю черту портала! Буду стойко держать барьер, а как только моя семья окажется здесь (они такие же Аштари, как и я!), мы сразу выровняем баланс!

Наги переглянулись между собой снова.

Шахрияр глубоко вздохнул и…

— Пробуй.

— Но если почувствуете слабость, — поспешил вставить предупреждение Мариан.

Я кивнула.

— Закрою портал.

Обменявшись напряжёнными взглядами, мы приступили к самому сложному заклинанию — разрыву между мирами.

Пока послушники несли всё, что требовалось для заклинания, я зачитывала из дневника Кары главные пункты. Ритуал был почти полностью идентичен тёмному ритуалу, что провела Шалара. Единственное отличие, чтобы открыть портал к своей семье, мне требовалось оросить зеркало кровью. Тут кто-то шибко умный сказал мне: «Лара! Но ведь ты сейчас не в своём теле! Оно не имеет никакой связи с твоими родителями и братьями!»

А нет! В дневнике говорилось, что магия души сильнее какого-то там ДНК. Моя душа за один цикл Саркария уже срослась с телом Шалы. Как и её, с моим за месяц на Земле (если временная шкала нашей планеты совпадает с жизнью Элерона, конечно!).

В общем, всё это выглядело путано и странно, но что я поняла точно: на обмен ещё раз, чтобы вернуть своё тело, я не пойду — спасибо учениям Кары! Печать лимриха ещё работала, да и тело Шалары я уже «обжила», в смысле ни в чём себе не отказывала, наслаждаясь вниманием и ласками наместника Шиатарской империи. К тому же неизвестно, что с Шаларой станет, верни она тело, напичканное благодатью Кары.

Нет уж!

— Готово, Аштари… — отчитался старший из послушников, отступая от золотой чаши с чистой водой.

Я сделала глубокий вдох и отдала книгу Шахрияру.

Подошла к чаше, высыпала комбинацию необходимых трав, всё тщательно размешала против часовой стрелки и умылась.

Как только с очистительным омовением было покончено, я подошла к зеркалу, замирая в тишине… такой, в которой слышен стук собственного сердца и каждый вдох зрителей за твоей спиной.

Отрешившись от всего, посмотрела поставила руки по обеим сторонам от зеркала, схватившись за раму. Она была вырезана из чёрного обсидиана и инкрустирована серебряными нитями, повторяющими узоры древнего писания Кары, который я богохульно называла «дневником».

Шахрияр замер справа, Шайтар — слева, а старший жрец замыкал круг позади.

— Готова? — в последний раз спросил Шах, голос его был тих и угрюм.

Я кивнула.

Сжала пальцы, а потом провела руками по раме к центру зеркала, ощущая его холодную, как лёд, поверхность.

— Ita' elle war. Ita' elle el.

Отняла правую руку от зеркальной поверхности и кивнула Шахрияру, чьей задачей был прокол на ладони.

Хмурясь, Шиарис осторожно взял меня за руку, перевернул ладонью вверх и провёл остриём ритуального кинжала по коже, как было указано — вдоль линии жизни.

Было больно, но я даже не поморщилась. Шах смотрел слишком пристально, выискивая на моём лице повод, чтобы всё прекратить, несмотря на согласие, которое он мне дал.

Едва в ладони скопилось достаточно крови, я с размаху плеснула её на зеркало.

— Vermah Itar, schiani Gefalt.

Я здорово нервничала, замерев в ожидании.

И магия не заставила меня долго ждать.

Стекающие потоки моей крови ослепительно засветились, впитываясь в зеркальную гладь.

Внутри как будто запульсировала тень.

Отражение пошло рябью и вдруг пропало.

В ту же секунду Карнеон, лежащий на алтаре, вдруг завибрировал, загудел.

— Мировая материя рвётся, — прошептал Мариан, бледнея. — Это… безумие!

— Заткнись и следи за щитом! — рявкнул Шайтар, и его рука легла на рукоять меча.

Но я уже не слышала их.

Рябь в зеркале унялась, но в нём отразилось не моё лицо. И даже не храм.

Вместо этого — гостиная.

Гостиная моего дома!

Просторная, светлая, с книжными полками до потолка, старым диваном в клетку и фотографиями на стенах — нашими. Моими. Земными.

И там — они.

Папа стоял у окна, спиной к присутствующим. Его руки были сжаты в кулаки так, что костяшки побелели. Я знала этот жест — он так делал, когда сдерживался, чтобы не взорваться от весьма неприятного коктейля эмоций.

Мама — на диване: плечи сгорблены, лицо мокрое от слёз. В руках мамочка держала моё фото в рамке, то самое, где я в выпускном платье, с глупой улыбкой и распущенными волосами.

А рядом с мамой… Шалара.

Она сидела, обхватив себя за плечи, дрожащая, как осиновый лист. В её глазах — не хитрость, не злоба, а ужас. Глубокий, животный. Она смотрела на пол, будто боялась поднять глаза и увидеть, что её ненавидят.

И вдруг — голос со стороны барного уголка.

— Значит, ты — не наша сестра?

Пусть я не видела говорящего (портальный выход был сфокусирован на маму), но его голос узнала его мгновенно.

Саша. Старший брат.

Голос звучал как всегда твёрдо и уверенно, но с каким-то новым для меня окрасом — болью.

— Ты подменила её...

— Точнее, выбросила в свой проклятый мир, заменив собой, — мягко добавил Богдан, и я вздрогнула, потому что знала: когда Богдаша так начинает говорить — пора искать пятый угол!!!

Вместе с тем улыбнулась.

Они не верили Шаларе.

Или… верили, но не могли простить.

Я видела, как мама подняла глаза на Шалару и прошептала:

— Где моя Лара? Где моя девочка?

Шалара не ответила. Только закусила губу до крови.

— Она жива, — выдавила наконец. — В другом мире. Должна быть жива. — И тут её голос дрогнул. — Мой муж не сможет ей навредить, потому что у вашей дочери нет того, чего он хочет. Чего требовал от меня…

— Что он требовал?! — вдруг выкрикнула мама, вскакивая. — И откуда ты знаешь, что он не навредит моей малышке?! Ты пришла… ты с самого начала нам врала! Делала вид, что ты — Лара! Как нам тебе верить сейчас?! Как ты… как ты могла?! Зачем?!

— Потому что я жаждала этого! — вдруг закричала Шалара, вскакивая тоже. — Я хотела быть любимой! Хотела, чтобы меня обнимали! Чтобы меня не били за кривую строчку! Чтобы кто-то сказал: «Ты — чудо!» — Она задохнулась, схватившись за горло. — А у неё… у неё было всё! Даже братья, которые защищают! Даже отец, который не считал её штучным товаром!

Тишина.

Папа медленно обернулся.

Его глаза — мои глаза — смотрели на Шалару не с ненавистью.

А с болью.

— Ты думала, мы не заметим? — тихо спросил он. — Что не почувствуем? У Лары… у неё в голосе всегда была нежность, а во взгляде дерзкая преданность. А у тебя — только страх. И от этого я впервые в жизни готов лезть на стенку от собственного бессилия! Ведь те, кто поселил этот животный страх в тебе, сейчас рядом с моей… — папа запнулся, но нашёл в себе силы продолжить: — с моей малышкой.

Шалара опустила голову.

Слёзы капали на пол.

— Простите… — прошептала она. — Я не хотела… Я просто… хотела жить.

И в этот момент зеркало затрещало.

Я будто очнулась, вспомнив, для чего разорвала материю!