Дети от предателя. Он не узнает (СИ)

Глава 14

– Надо же, какая жара стоит, – говорит мне бабушка мальчика, с которым мои девочки играют в песочнице. – И не подумаешь, что сентябрь.

– Да, начало осени радует, – в отличие от многих, я не ругаюсь на погоду. Я просто из тех, кому и дождь, и снег, и слякоть, и сильная жара доставляют удовольствие.

Любая погода – благодать.

Если честно, то я не понимаю, как можно жаловаться на краткое продление лета. Особенно деткам оно по душе. И поездка в выходные на конную ферму вышла просто чудесной. Мы не только пообщались с животными, но еще у нас получился прекрасный пикник.

– А-а-а! – кричит Дашка и, заливаясь слезами, идет ко мне.

– Зайка, что случилось? – ловлю дочь и вижу, как на заднем фоне внучок той самой недовольной бабушки швыряет песком в глаза моей Маше.

Но Маша у нас не так проста. Прежде чем заплакать, она бьет по лбу ведерком наглому мальчишке, дожидается, когда он завопит, и только потом начинает плакать сама.

– Что ваша дочь себе позволяет? – вызверяется на меня эта неприятная женщина.

– Дает сдачи, – говорю я холодно, выливая из бутылки на ладонь воду, стараясь промыть Даше лицо и поймать при этом Машу.

– Нарожают и не воспитывают!

– Вы больше своим внуком занимайтесь. Он вон у вас детям песком в глаза бросает.

– Наш Гриша не такой! – возмущенно кричит она.

– Да, ваш Гриша – цветочек и ягодка, – увожу девочек в сторону, стараясь игнорировать мерзкую тетку.

Под крики бабушки несостоявшегося друга моих малышек девочки даже перестают плакать и, кажется, забывают о песке в глазах.

– Ну как, солнце, глазки не болят? – спрашиваю Дашу.

– Неть, – отвечает она.

Тогда я переключаюсь на Машеньку.

– Умница, дочка, – говорю так, чтобы не услышала придурочная бабка, которая все никак не желает униматься и что-то там кричит в нашу сторону.

Заканчиваю умывать дочерей и, взяв их за ручки, ухожу с площадки. Настроение подпорчено. Поэтому решаю хоть как-то поднять его.

– Девчонки-и-и-и!– радостно говорю я. – Что у меня есть!

Достаю из рюкзака два флакона и открываю один, начиная выдувать красивые переливающиеся мыльные пузыри.

Девчонки начинают смеяться и бегать, пытаясь их лопнуть.

– Дай! Дай! – кричит Маша, и я даю ей второй флакон.

Даша тут же начинает рыдать, но я сую ей в ручку другие пузыри, и мгновенно наступает тишина. Правда, через минуту Маня проливает всю мыльную смесь и раздаются всхлипывания.

Вижу, что и Даша опасно наклоняет флакон. Успеваю поймать его в шаге от катастрофы.

Забираю пузыри и под дружные крики веду своих рыдалиц домой. Что-то прогулка у нас сегодня не задалась. Но у этого тоже есть свои плюсы. Раньше придем домой – раньше пообедаем, раньше усыплю дочек и смогу хотя бы часик полежать с книжкой, прежде чем готовить ужин.

Идеальный план!

Мы подходим к нашему дому, но Даша тянет меня к углу здания.

– Что там, малыш? – притворяюсь, будто не понимаю, что она тащит меня в магазин.

Бабушка с дедушкой приучили их ходить домой только через продуктовый, покупая необходимое для ужина и, конечно же, вкусняшки для любимых малышек. А о том, что мама запрещает портить их красивые новенькие зубки, мои родители очень быстро забывают под гнетом маленьких манипуляторш.

– Там, – дочь тычет пальчиком на угол дома, но я стараюсь выдержать этот небольшой бунт.

Но до Марии Глебовны доходит план сестры, и вот они уже вдвоем меня тянут к магазину.

– Боже мой! Когда вы успели стать такими сильными? – спрашиваю я у этих упрямиц.

Настойчивостью и скверным характером они обе явно пошли в отца. Потому что я не помню, чтобы мама жаловалась на меня в детстве.

– Солнышки мои, я не пойду с вами в магазин и не буду покупать вам сладкое.

Но солнышек желание матери, видимо, совсем не волнует. Даже не колышет. И они продолжают свою дешевую манипуляцию.

– Маша, Даша! – пытаюсь перекричать шум, который подняли мои дети.

– Мама, там! – тычет пальцем Даша на угол дома. – Ням!

– Ням-ням! – подхватывает Маша, и они обе тянут меня. Тянут так, что мне не хватает сил сопротивляться.

– Мамаша, детей успокой, – каркает еще одна скверная дама, проходя мимо нас.

– Вас забыла спросить, – бурчу под нос, стараясь справиться с истерикой детей.

– Куколки, вы меня вынуждаете! – чудом вырываю одну руку из захвата маленьких, но цепких пальцев, затем вторую и хватаю обеих дочерей под мышки.

И под громкие вопли тащу их домой.

Но когда я вижу перед своим подъездом высокую и до боли знакомую мужскую фигуру, понимаю, что пора обводить этот день в календаре как самый худший в моей жизни.

– Лина? – смотрит на меня ошарашенно Любимов. – Лина, что происходит?

– Прости, Глеб. Не до тебя, – тащу орущих и дергающихся девочек домой.

Хочу открыть подъезд, но, удерживая дочек под мышками, я такой возможности не имею.

– Тебе помочь? – слышу хриплый голос за спиной.

Сердце колотится с бешеной скоростью. Под безумные крики детей у меня нет возможности уделить мужчине столько времени, сколько нужно.

– Да, ключ в кармане рюкзака.

Глеб достает мои ключи и открывает подъезд.

– Может, я заберу кого-то одного? – несмело спрашивает он.

А у меня от его вопроса кровь стынет. Что значит заберет кого-то из моих девочек?

– Нет! – рявкаю в ответ, понимая, что он имеет в виду помощь.

– Дома вам кто-то откроет? – говорит Глеб на удивление спокойно.

– Нет! – так же нервно отвечаю.

Под продолжающиеся вопли он сопровождает нас до квартиры, открывает входную дверь. С онемевшими руками я захожу в квартиру с девочками и опускаю их на пол. Поворачиваюсь к выходу и забираю из рук Любимова ключи.

– Спасибо, – говорю ему и захлопываю дверь прямо перед его носом.

Мне нужно раздевать и умывать детей, поэтому я не знаю, когда он уходит. Будь ситуация другой, я обязательно проследила бы в глазок, как долго он стоял у нас на площадке. Но мне не до него.

Проделав все необходимые процедуры, накормив и наконец-то усыпив своих девчонок, я беру телефон в руки и вижу сообщение с незнакомого номера: “ Жди вечером. Предстоит серьезный разговор”.