Древний Рим. Честь преторианца

Глава 19. Разговор с Катоном

Я выросла в простой и удобной обстановке двухкомнатной квартиры провинциального сибирского городка и за месяц, проведенный во дворце Фурия, так и не смогла привыкнуть к его ослепительной роскоши.

Стены, колонны, полы и потолки, двери, мебель и даже ручки дверей и шкафов, даже краны водопровода в купальне и уборной были дивными произведениями искусства, сочетавшими в себе лучшие образцы камня, дерева и металла.

По гулким коридорам то и дело сновали полуголые рабы с тряпочками и метлами, привычно наводили порядок: мыли, скоблили, терли и начищали до блеска каждую деталь интерьера. В покоях Катона стоял тяжелый сладковато-древесный запах от курящихся янтарных фимиамов.

Размеренно падали маслянистые капли в клепсидре – водяных часах, стоящих на бронзовом фигурном постаменте рядом со статуэткой Диониса и серебряными весами. На резном столике в прихожей таблинума томились фрукты и сладости. Парочка назойливых ос кружилась над спелой айвой и горкой черешни, наверно, влетели из сада.

Я опустилась на затянутое желтым покрывалом гостевое ложе и задумалась, прижав ладони к вискам. Кажется, грядут перемены, но к лучшему ли для меня и Бората. Почему-то волновалась и за него тоже, кажется, минувшая ночь ненароком сблизила нас.

Чтобы немного отвлечься от тревожных предчувствий, я принялась изучать ассортимент кушаний, в первую очередь попробовала жареные каштаны, на вкус сытные и крахмалистые, как наша картошка, а еще немного напоминают орехи. Тит Сергий – изысканный гастроном, любит побаловать себя в тишине кабинета, а заодно угостить посетителей, угодных душе.

Миндаль утопал в меду, а вяленый инжир и без того показался приторно сладким. Напитков на столе я не заметила, пришлось утолять жажду сочными яблоками и белым, почти прозрачным виноградом. Что же Катон так задержался… Выхожу на балкончик с мраморной балюстрадой и долго-долго вглядываюсь в окружающие дворец зеленые сады.

Сколько покоя и неги в этом жарком римском дне, а в пыточной скоро начнут мучить египетских танцовщиц, терзать их гибкие, смуглые тела огнем и железом, желая дознаться имен заговорщиков.

Когда советник вернулся в таблинум, я уже места себе не находила от ожидания. Тит Сергий выглядел уставшим и раздраженным, с ходу принялся клясть Дакрона, обещая вывести «любителя ослиных задниц» на чистую воду.

Гнев этого спокойного и хитрого человека меня позабавил вначале, а потом здорово испугал. Не хотела бы я иметь врага в лице Катона. Он не будет идти напролом, а подаст блюдо мести холодным, тем и опасен.

Однако, новость о том, что Фурий спешно покидает дворец, чтобы под большой охраной выехать на загородную виллу для успокоения нервов, меня порадовала.

– Надеюсь, бравых германцев он с собой не берет?

В ответ на мою невинную реплику, Катон просто из себя вышел, разразившись бурным монологом:

– Чтоб этих проклятых херусков Танат утащил! Для них теперь будут строить казармы на заднем дворе, префекту Кассию поручено сделать из этого волосатого отребья настоящих римских солдат. Представляю, как воспримет это известие наш заслуженный ветеран… Не для того он десять лет терял здоровье за Дунаем, чтобы сейчас тренировать варваров у себя под носом.

Чистое безумие доверять Грани, но Дакрон едет с цезарем и сумеет убедить его развязать войну. Проклятый свинопас, дорвавшийся до пурпурной тоги! Ему бы только грабить и убивать, а где я возьму деньги на новый поход… Сохранить бы, что уже завоевано… Если начнем трясти римскую знать, опять пойдет волна возмущения, и кто поручится, что не будет новых покушений. О Юпитер Капитолийский, почему император не слушает меня! Он погубит все достижения славных предков…

– Ты хотел еще о чем-то со мной поговорить? – робко осмелилась я напомнить о своей персоне.

Катон затих, часто дыша и неприятно щелкая суставами пальцев.

– Да, хотел… Садись рядом. Скажи, насколько ты дружна с Боратом? Я заметил, что во время приема он порой смотрел на тебя. Этой ночью вы делили ложе?

– Нет… нет же… – в крайнем смущении залепетала я, будучи просто не готова к такому прямому вопросу.

– Мне донесли, что ты была у него в казарме. Я не против вашего сближения. Ты молода и красива, хочешь возлечь с мужчиной, и я не сужу твой выбор, хотя в будущем мог бы подобрать партию получше. Но мне нужно кое-что знать… Валия, ответь, так ли предан Борат своему цезарю, как все вокруг говорят?

От обидных подозрений Катона у меня даже в голове помутилось.

– Намекаешь, что он намеренно пропустил удар? Нет, клянусь жизнью, Грани просто оказался чуть-чуть быстрее.

– Жаль. Очень жаль.

Катон посмотрел на меня странно-пытливым взглядом. И это свое сожаление он произнес сейчас с какой-то насмешливой досадой. О чем именно он жалел – вот загадка. О чрезмерной ловкости Грани, об оплошности Бората или же о том, что удар плясуньи так и не достиг цели.

– Я слышал, вчера ты рыдала, выходя из терм после Фурия? Он чем-то обидел тебя во время своего омовения?

Противный старик, конечно, ему все известно, так зачем вытягивает из меня рассказ о недавнем унижении.

– Тит Сергий, не дави на больную мозоль, я и так не знаю, как мне быть дальше!

Катон отечески улыбнулся, добродушно похлопав меня по спине:

– Могла бы мне поведать свои печали, но ты побежала за утешением к Борату, а после до утра пьянствовала с любимыми свинками цезаря. Но тише, тише, я все понимаю, ты еще молода и хочешь развлекаться. Тебя, как и Фурия, влекут не одни лишь поэтические строки, я-то вижу, что под этой аметистовой паллой бьется очень пылкое и горячее сердце. Не грусти… попробуй-ка ежевику, она освежает ум и улучшает память. Мне посоветовал ее на завтрак Лепид.

А если хочешь совет умного человека, то будь дружна со всеми во дворце, и с простаком – солдатом, и с глупыми гусынями, которые сегодня сорят золотыми, а завтра отправятся в дешевый трактир – ублажать бедноту, и даже с этим проворным германцем. Ты понравилась ему, я заметил. Грани остался здесь и вы еще не раз встретитесь, так заговори же с ним и не скупись на улыбки.

Я поверить не могла, он что, всерьез хочет сделать из меня шпионку, других слуг для таких целей нет на примете.

– Зачем мне общаться с херуском?

– Дитя мое, не притворяйся наивной. Мне нужно знать, что на уме у грязного варвара.

– А также у Бората… у Афеса… у Мелины… у Фурия, в первую очередь, – раздраженно выпалила я, вскакивая с места.

– И у каждого воробья в саду, если сумеешь выучить птичий язык.

Катон засмеялся, прикрыв восковые веки, – лицо его внезапно напомнило одну из гипсовых масок, висевших в таблинуме. А потом резко стало серьезным и даже жестким.

– Не бойся, Валия. Я сумею вознаградить тебя за труды и преданность. Только служи одному лишь мне, иначе горько пожалеешь.

Внутренне содрогнувшись, я постаралась ответить честно:

– Из всех людей в Риме, кого я знаю лично, ты один кажешься мне справедливым и надежным человеком, радеющим за благо империи. Ты говоришь со мной прямо, будто мы равны, хотя это, конечно, не так. Ты не унижаешь меня ни словом, ни делом, только немного пугаешь, но я понимаю причины, тебя самого гложет беспокойство и… и даже страх, прости за откровенность, мы все чего-то боимся в жизни. Я обещаю быть с тобой честной. Но я так мало могу, поверь.

Внимательно выслушав мое признание, Катон глухо ответил:

– Я тебе верю, Валия. И верю в тебя. Я подозреваю, что Фурия не будет на Палатине несколько дней, а потом он прилетит в Рим, как бешеный зверь, чтобы насладиться кровавыми зрелищами в амфитеатре. Чем ты хочешь заняться эти несколько свободных дней, женщина?

Я с трудом сглотнула слюну от волнения, даже на мгновение задохнулась от забрезжившей надежды на бегство.

– Дорогой Тит Сергий, прошу тебя, позволь мне увидеть Рим не из раздернутых занавесок лектики, а как обычный гражданин, гуляющий в сандалиях по раскаленной от солнца мостовой. Я желаю хотя бы на день вырваться из этого расписного ароматного ларца на волю. Поговори с Афесом, дай разрешение на прогулку.

Катон понимающе кивнул, все так же усмехаясь и глядя себе на скрещенные голые лодыжки.

– Это легко устроить, Валия. Но, чтобы ты не забыла дорогу назад и не потерялась в толпе, с тобой пойдет личная охрана. Кого бы ты хотела видеть рядом?

– Ммм… только не отряд вооруженных преторианцев.

– Рано-рано ты себя возомнила столь важной персоной, но мне нравится твой настрой и амбиции, – ехидно заметил советник. – Хватит и одного солдата, я даже могу назвать его имя.

Покраснев от противоречивых мыслей, я еле слышно пробормотала:

– А Бората точно отпустят? Вдруг у него недавно уже был выходной…

На этот раз Катон уже открыто расхохотался, а потом позвал секретаря и велел составить пропуск для меня и приказ по поводу завтрашнего поручения Борату. Потом в виде печати к папирусу смачно приложился именной перстень казначея, и я в порыве радостного смущения поцеловала Катона в лоб, не заметив милостиво протянутой руки.

Кажется, моя вольность несколько озадачила старика, но я уже попросила позволения убежать в свои покои для обдумывания планов завтрашней прогулки. В первую очередь мне хотелось навестить моего приятеля Фарбия. Надеюсь, вместе с Боратом мы сумеем разыскать в Субуре жилище рыбака Пуго – отца гистриона.