Два к одной, или все прелести одиночества

Глава 15

Всё так глупо. Так неуклюже. Так неправильно. Я сворачиваюсь калачиком в кровати. Слушаю, как в ванной шумит вода. Антон принимает душ, а мне нужно собираться домой. Он не раз предлагал мне оставаться у него, но что-то не даёт мне согласиться. Я не высыпаюсь рядом с ним. Мне жарко. Мне тесно. Подушка слишком мягкая. Поэтому я каждый раз нахожу причины покинуть соседскую квартиру.

Этот раз не стал исключением. Я натянула джинсы, когда на смартфон Антона пришло сообщение. Я сначала не обратила на него внимание. Но за ним последовало ещё одно, и ещё одно, и ещё одно. Я потянулась к устройству и увидела, что от брата Антону пришло несколько сообщений. Не смогла прочесть всё, но могла разглядеть в шторке часть последнего сообщения.

«Значит, зря ты эту цацу окучивал, раз она такая…» Какая такая? Какую цацу? Сначала хочу положить телефон, но природное любопытство берёт верх, я пытаюсь ввести пароль. Я видела, какую графическую комбинацию вводил парень, вроде бы ничего сложного, но узор с первого раза не подходит. Ещё одна попытка и телефон заблокируется… Чёрт. Откладываю гаджет, но, видимо, судьба была мне прочесть эту переписку. В голове всплывает картинка, как мы сидим в кафе, телефон лежит на столе, и парень рисует песочные часы… Одна попытка. На свой страх и риск ввожу комбинации. Телефон разблокирован.

Мне сразу открывается переписка, значит, Антон общался с братом непосредственно перед нашим сексом. Потом он телефон не брал в руки. По мере того, как я читаю текст, мои руки начинает трясти.

Антон: «Она хорошая, но скучная. Затрахала уже со своей романтикой. Кино, прогулки, обнимашки… Заебался уже. Нет бы просто расслабиться.»

Андрей: «Так вы трахались или нет?»

Антон: «Да. Но ожидал большего. Она так стонала под этим своим „другом“, что думал она та ещё сучка, а оказалось… Короче секса давно не было, вот и визжала, да и мужик неприхотливый раз повёлся на эту ледышку».

Андрей: «По пятибалльной сколько?»

Антон: «Троечка с плюсом. Плюс за старательность. Сосёт неплохо, сиськи норм. Не Алёнка, конечно, но пойдёт. Перебиться хватит пока».

Андрей: «Пиздец, конечно, ты перебиваешься)))) Всем бы так»

Андрей: «Слушай, а может, поднатаскаешь девку. Не зря же столько возился с ней?».

Андрей: «Значит зря ты эту цацу окучивал, раз она такая деревянная. Но смотри с другой стороны. Алёнка девка вольная. Сегодня здесь, завтра там. Сегодня ты ебёшь, завтра другой. А эта мышь всегда под боком)»

Убираю телефон на столик. И так мерзко и так обидно. Я ему поверила, а он… Он просто перебивался… Пиздец. Натягиваю толстовку, подхватываю свой смартфон и направляюсь домой. Не хочу больше здесь находиться. Идиотка. Дура. Чёкнутая. Любовь… Нравлюсь ему… Ага сейчас.

В прихожей натыкаюсь на Антона, выходящего из ванной комнаты.

— Настён, ты уже уходишь? Я думал, мы отдохнём и продолжим… — он хочет коснуться меня, но я шарахаюсь от него как от огня.

— Не трогай меня! Никогда! Никогда, больше не приближайся ко мне!

Выдавливаю из себя эти слова, отталкивая его руку, и покидаю противную квартиру мерзкого придурка.

Пролетаю в квартиру, хлопая дверьми, и падаю на кровать. Ошалевший от моего неожиданного и шумного появления пёс заливается лаем и пытается запрыгнуть ко мне на кровать. Скулит, требует о помощи, но я его игнорирую. Сжимаюсь в клубок, пытаясь унять боль внутри. Вот дура. Дура… Считала Максима эгоистом, а он ещё ничего на фоне этого мудака. Слёзы льются из глаз, закусываю губу и тихо скулю. Так и не научилась плакать в голос.

Наконец-то Бантик берёт препятствие и запрыгивает на кровать. Он облизывает моё солёное лицо своим шершавым языком, но я его не отгоняю. Какая же я дура. Как могла подумать, что ему понравилась? Как могла подумать, что он нормальный? Как повелась на всё это? Идиотка! Содрогаюсь в немых рыданиях. Мерзко от всей этой ситуации и от себя самой. Какая к чёрту любовь и симпатию! Как я ещё не поняла, что это не про меня. Не для меня. Моё место на заднем ряду с фикусом. Потому что я ничтожество. Ошибка…

— Настя, иди погуляй. С подружкой в кино сходи, — мама протягивает триста рублей. Большие деньги. Тут и на кино, и на мороженое и даже на чипсы хватит. Расщедрилась. На, что только не пойдёт ради своего спокойствия.

— Спасибо мам, — беру купюры и иду собираться. Так будет лучше всем.

Сегодня дома будет застолье. К отчиму приезжают бра с семьёй из Калининграда. Приедет его мама и сестра. Большая семейная встреча, к которой готовится вся семья. Ксюша вон с утра щеголяет в новом голубом платье и поправляет нарядные банты, вертясь перед зеркалом. Мама наготовила кучу вкусной еды и надела любимое жёлтое платье. А я там не к месту. Не вписываюсь в их идеальную картинку. Бывает так, что некоторые люди никуда не вписываются. Вот я одна из них.

Добредаю до торгового центра и занимаю столик на фудкорте в самом углу, где и сижу до самого закрытия, уткнувшись в книжку. Мою лучшую подружку. Меня никто не замечает, и я никому не мешаю.

Когда двери гостеприимного ТЦ закрываются, неспешно бреду в сторону дома. Конец сентября. Уже прохладно, поэтому натягиваю капюшон куртки и ёжусь, но всё равно шаг не ускоряю. Мне некуда торопиться. Меня никто не ждёт. По крайней мере, так рано.

Пахнет сыростью и жжёными листьями. Окна пятиэтажек горят уютным жёлтым светом. В каждом жёлтом квадратике своя жизнь, своя история.

— Вот смотри. Третий этаж. Окно с геранью. Там живёт баб Маша. Наверное, сейчас она покормит своего толстого рыжего кота Бориса и ляжет спать, — рассказываю я себе, и действительно свет в окне кухни меркнет. — А там, на втором, где свет еле виден, живёт молодая пара. Совсем недавно у них родился малыш. Свет тусклый, значит, малыш проснулся, и мама его укачивает.

Стоя под полуоблетевшим клёном, я неспешно нахожу наши окна. В гостиной и на кухне горит свет. В детской темно. Наверное, мама убирает со стола, а Ксюшу уже уложили спать. Интересно, гости уже уехали? Хочу домой. А если ещё не уехали? Стою. Жду. Чего? Не знаю. Смотрю в пустоту. Хоть бы кто в окне появился, чтобы было понятно можно домой или нет. Наверное, всевышний услышал меня, поэтому открывается балконная дверь. Пара секунд и во тьме загорается оранжевая точка сигареты. Одна. Значит, курит один. Гости ушли. Сейчас он докурит, и я пойду домой.

Тихо проскальзываю в квартиру и первым делом смотрю на полку для обуви. Никаких посторонних туфель нет. Значит, не ошиблась.

— Пришла. Я уже начала волноваться, — мама выходит в прихожую и закидывает на плечо влажное полотенце, — помоги вытереть посуду.

— Хорошо. — Стягиваю куртку и иду на кухню.

В мойке гора посуды. Мама её намыливает, споласкивает, я вытираю и убираю по местам.

— Как погуляли? — наконец-то она разрывает тишину.

— Хорошо.

— Больше ничего не скажешь?

— А как вы посидели? — пожимаю я плечами. Что мне ещё сказать?

— Замечательно. Жена Олега, Сашиного брата, такая веселушка. Что ни слово, то анекдот. Хорошая женщина. Приятная. Они Ксюшке привезли потрясающее пальто. У нас таких не купить. Мама Катя, когда про тебя спросили, сказала, что ты на дне рождения у подруги, — промежду прочим ставит она меня в известность. Конечно, у подруги. — Саша уж больно доволен, что брат к нему приехал, а у него всё есть. И на машину сам заработал, и квартира, и с работой всё хорошо, и дом полная чаша. Довольный, что гостей достойно встретил, как павлин.

— О, явилась, — довольный павлин входит в кухню. — Матери помогаешь. Хорошо. Хоть какой-то от тебя прок.

— Саша! — мама морщится и с укоризной смотрит на своего мужа. Но меня это не задевает. Я уже привыкла.

— А что Саша? Ты по молодости накуролесила, а мы теперь всей семьёй от этой ошибки страдаем, — он хмыкает, а я откладываю полотенце. Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. А дядь Саша пьян. Обидно.

— Сашаааа… — мама робко глядит то на меня, то на мужа. Она никогда ему не перечит.

— Скажешь я не прав? Муженёк твой бывший молодец. Отказался от неё. Мол семья, ребёнок маленький, не могу её забирать… А у нас не семья, что ли? Хоть сегодня краснеть за это недоразумение не пришлось.

Стараюсь не плакать. Но руки трясутся и случайно роняю последнюю намытую тарелку. Звук бьющегося стекла, недовольное цоканье за спиной, и я не выдерживаю. Срываюсь из кухни вон.

— Вот же криворукая. Беги, папочке пожалуйся, как тебе тут плохо? Тварь, неблагодарная.

Влетаю в детскую и тихо забираюсь в кровать прямо в одежде. Давлю слёзы и крик. Задыхаюсь от беспомощности. Ксюша спит. Нельзя разбудить. Поэтому тихо содрогаюсь в удушливой истерике. Мне тринадцать. И я самая большая ошибка в жизни двух взрослых людей. Ошибка от которой страдают все. Нужно потерпеть три года и уеду учиться. Съеду в общагу. И всем будет хорошо.

На задворках сознания бьётся мысль, что можно исправить всё сейчас. Тогда терпеть будет не нужно никому. Только осмелиться. Сделать шаг и больше никому не доставлю проблем. Ни отцу не матери, которым стыдно за моё существование. Ни отчиму с мачехой, которые вынуждены терпеть моё присутствие в их семьях. Всем будет хорошо…

Проваливаюсь в тревожный сон, где я хожу по лесу и не могу найти дорогу.