Два к одной, или все прелести одиночества

Глава 7

— Нет, мама, я не приеду. Не думаю, что Ксюня и дядя Саша будут рады меня увидеть.

Юля поджимает губы и встаёт, чтобы выйти из комнаты и дать мне возможность поговорить одной. Я успеваю перехватить ее за руку, поэтому подружка снова садится на диван рядом, накрывая мою ладонь своей.

— Потому что у меня нет денег, чтобы купить ей айфон новый даже без приставки «про». А с подарком, на который у меня есть деньги, мне на празднике не место, — я закатываю глаза и думаю, как бы поскорее закончить разговор. — Я не несу чепуху. Я не маленькая и всё вижу и понимаю. То и понимаю, мама. Всё… Просто переведу деньги. Сколько есть.

Юля поджимает губы и сочувственно кивает. Мама ещё, что — то говорит, о том, что если у меня нет денег, то я могу вложиться в их с отчимом подарок. Они собираются подарить сестре новый ноутбук. И даже мои двадцать или тридцать тысяч станут неплохим вкладом. Маменька это говорит таким тоном, что становится понятно, для неё это не деньги. И она явно не понимает, что для меня это половина моей зарплаты, что у меня нет просто такой лишней суммы.

— Ты как? — Юля обнимает меня, когда я отбиваю вызов, закончив разговор.

— До мероприятия ещё месяц. Я надеюсь, что-то придумаю и отмажусь. Может быть, если повезёт, меня собьёт автобус и мне не придётся туда идти. Но мне так по-крупному обычно не везёт.

— Настя, — Юля меня толкает вбок, — нельзя так говорить. И ты ведь понимаешь, что если не придёшь и просто переведёшь деньги, то всё равно будут обиды и ты будешь крайней.

— Буду. Зато не буду выслушивать всё в лицо.

Настя встаёт с дивана и подходит к стенке. Она долго, что-то ищет на полках, а затем возвращается с белой коробкой наушников прошлогодней модели.

— Держи. Подаришь сестре.

— Юль, я не могу! Это недешёвый подарок, а денег у меня таких нет сразу тебя отдать.

— Я просто отдаю их тебе. Мне подарили их на день рождения на работе. Инна торжественно вручала. А у меня свои неплохо работают, да и вспоминать об этой гадине, глядя на них, я не хочу. Забирай. Ксюше должны понравиться.

Я благодарно обнимаю подругу. Она знает о сложных отношениях внутри моей семьи. Точнее, про сложные отношения меня и семьи моей мамы. Она единственный человек, который… Стал мне по-настоящему родным. Слёзы сами наворачиваются на глазах. Юля улыбается, так по-доброму, и аккуратно убирает с моей щеки случайную слезу.

— Ты мне ничего не хочешь рассказать, — с лукавой улыбкой спрашивает подруга.

— Нет, а что ты хочешь услышать? — не совсем понимаю, к чему она клонит.

— Ну не знаю. Может быть, у тебя кто-то появился? А ты молчишь, скрываешь от меня это и тихо, каждую ночь, куда-то сбегаешь на свидания? — она отводит глаза в сторону, делая вид, что разговор ей безразличен, но мы обе знаем, что ей любопытно.

Душа моя уходит в пятки. Она знает. Она слышала. Я спалилась.

Последние несколько недель, я живу у Юли. Хоть она себя и физически хорошо чувствует, но её психологическое состояние меня беспокоит. Мы со Светой боимся, что она снова скатится в хандру, поэтому постоянно составляем ей компанию и пытаемся мягко заставить её жить. Всё это время, почти каждую ночь, я сбегаю на свиданки с Максом. Мы катаемся по городу, разговариваем, занимаемся любовью, зависаем у меня дома и занимаемся любовью. Я не знаю, как охарактеризовать то, что происходит между нами. Я не знаю, что я испытываю по отношению к этому обаятельному мужчине. Но я знаю, что рядом с ним, когда он меня обнимает, когда сжимает мою руку, когда спрашивает, как дела, я не чувствую холода. Того холода, который постоянно окутывает меня, исходя из огромной пустоты в области грудной клетки.

— Нет, ты что?! Нет, у меня никого нет.

— Да?

— Да. А вечером я уходила пару раз проверить бантика и подготовить вещи на работу. Но это было от силы раз или два. Юль, у меня нет серьёзных отношений. Да и не предвидится, — в последнем я безумно честна с подругой. Наши «отношения» с Максимом сугубо увеселительные. По его правилам. По его желанию видеть меня. И я думаю, что в таких «отношениях» он не только со мной.

— Ну ладно. Будем считать, что верю.

— Ой, ты как всегда. Надеюсь, со Светкой про это не говорила? А то она сейчас мигом напридумывает себе Бог знает что.

— Нет. Это мои мысли. Я ими ни с кем не делилась.

— Ну и хорошо, — я облегчённо вздыхаю.

Со Светой я говорила лишь о том, что Егор переживает. Опять же об этом я знаю только со слов Максима. Что его другу плохо, и он в запое. Светка на отрез отказалась попытаться их помирить. И мне запретила в это соваться. А я что? В этом плане Свете лучше видно. Я, по её мнению, романтичная тютя, вижу любовь там, где её нет. Наверное, она права отчасти. Я таю от любого знака внимания, проявления заботы или нежности. Но я не теряю голову и не прыгаю ко всем в постель. Может быть, это ещё и потому, что спроса особого то нет.

Я знаю, что внешность не мой конёк. Света она статная, дорогая, харизматичная, красивая, яркая. Как вспышка салюта. Она мечта любого мужчины. Ей нужно покорять подиумы и обложки журналов, а не рекламщиком работать.

Юля же, она другая. Она спокойная, нежная, утончённая, воздушная, как облачко сахарной ваты. У неё нежные черты лица. Она как княжна из девятнадцатого века. На неё часто засматриваются мужчины. Каждому, кто её видит, хочется её защитить и спрятать у себя ото всех.

Моя сестра Ксюша в свои почти двадцать настоящая дива. Она стройная, стильная, женственная, немного надменная, знает себе цену и притягивает внимание всех мужчин. Она желанная, как дорогой сувенир.

А я… Я не стройная, не имею послушных шелковистых волос и красивых глаз, в которых хочется утонуть. Я не особо умная, даже ВУЗ закончить не смогла, чаще всего неуклюжая, бываю неловкой в общении, не умею себя преподнести, да и вообще любая частица «не» практически всегда подходит мне. Зато я добрая. И всегда готова прийти на помощь. Нельзя быть некрасивой и злой. Нужно выбрать, что-то одно. Природа выбрала за меня, обделив красотой телесной, но наградив огромным желанием помогать всем, заботится о ближних. И я следую этому желанию.

Наверное, я и повелась на отношения, предложенные Максимом, потому что до него никто никогда так не хотел меня. Я дожила до своих двадцати семи лет с одними странными отношениями за плечами. В которых я любила больше, чем любили меня. В которых я просто была как, что-то само собой разумеющееся. Просто девушка. Просто была. Как данность. Не безумно желанная, не безумно любимая, неценная, что ли.

Поэтому каждый раз, когда Максим притягивает меня к себе и утыкается носом в висок, моё сердце пропускает удар. Я ощущаю нежность в этих его действиях, чувствую свою необходимость ему в этот момент.

Поэтому, когда Юле понадобилась моя помощь и поддержка, я тут же ей её оказала. Потому что я была нужна ей. Моя забота и присутствие с ней рядом были нужны ей. Как бы это ни было эгоистично, возможно, я ужасный друг, но за эти дни я впервые за долгое время ощутила себя на своём месте.

Максим лежал в моей кровати и с кем-то приписывался по работе. Я устроилась на его груди, рисуя пальчиками абстрактные узоры на его животе, наслаждаясь моментом.

— Как дела у Юли с Егором? — поинтересовалась я, пытаясь привлечь к себе внимание.

— Всё хорошо. Они у меня на даче. Медовый месяц себе устроили, — план не удался. Макс отвечает, не отвлекаясь от смартфона.

— Здорово. Юля сказала, что свадьба будет осенью у вас на турбазе.

— Да. До этого ещё месяц почти. Есть время приготовиться. Да, и я так понял, ничего они грандиозного не планируют.

— Всё равно, дел немало. Нужно подобрать украшения, меню, выбрать платье…

— Определиться с подружкой невесты. Кого она выбрала в свидетельницы тебя или Свету?

— Мы ещё не говорили об этом. А что?

— Ну я буду свидетелем. А как известно, чтобы брак удался, свидетели и свидетельница должны переспать перед свадьбой. Так что вот интересуюсь, с кем проведу ночь.

Я приподнимаюсь на локте и смотрю на мужчину. Он также спокойно листает ленту в телефоне. Не могу понять, он шутит или серьёзно говорит. А если серьёзно? А если Юлька выберет Светку свидетельницей, ведь они давно дружат? Она ему точно не откажет в этой… Традиции.

Макс замечает моё встревоженное лицо и подливает масла в огонь.

— Ничего личного. Это ради семейного счастья друга.

— Тогда, может быть, вам заранее со Светой порепетировать, чтобы всё хорошо получилось, — я пытаюсь пошутить, но моя фраза больше похоже на сарказм, чем на шутку.

— Может, и нужно, — он смеётся и встаёт с кровати. Уже уходит?

— Ты не останешься на ночь? — я тоже сажусь и прикрываюсь одеялом. Чувствую себя совершенно беззащитной.

— Да, завтра рано вставать дел по горло. А Егор занят будет. Одному придётся разгребаться.

— Ясно, — хочется попросить его остаться. Сказать, чтобы он не уезжал. Но не могу. Это будет звучать глупо, ведь он ничего мне не обещал и у него завтра дела.

Макс наклоняется и целует меня в кончик носа.

— Не скучай, красавица. Дверь захлопну сам.

И он уходит. А я так и остаюсь сидеть на смятой кровати, прижимая к груди край одеяла. В комнату вбегает Бантик. Он тащит в зубах игрушку, скребёт лапками по кровати, требуя с ним поиграть. Но я оставляю его потребность без внимания. Тупо пялюсь в угол кровати, не в силах пошевелиться. Слёзы стекают по моему лицу. Почему я плачу? Из-за чего расстроилась? Он мне ничего не обязан. Он ничего не обещал. Он получил желаемое. Я в какой-то степени тоже. Все должны быть довольны. Но нет.

Пёс видит моё состояние и понимает, что время не для игр. Он запрыгивает на кровати и тычется мокрым носом в мои руки. Маленький мой. Хороший. Хоть тебя я нужна. Глажу пса, целую в макушку и думаю, что животные, это лучшее, что есть в нашем мире. Они любят нас такими, какие мы есть. Глупые, несуразные, злые, эгоистичные, красивые и богатые, бедные и одинокие, им неважно ничего. Просто нужно, чтобы мы были рядом.

Я так и засыпаю, прижимая к себе Бантика. Когда просыпаюсь, Йорк тоже оказывается рядом. Голова болит, но я потягиваюсь и готовлюсь идти на прогулку с четвероногим другом, собираться и ехать на работу, толкаться в автобусе, общаться с нашими пациентами, выполнять свою работу, а потом снова ехать домой в битком набитом транспорте, снова гулять с Бантиком и снова засыпать, листая соц. сети. Это моя жизнь и я живу её так, как умею.

— Насть, Насть, Насть! — кричит меня Оля, наша медсестричка.

— Чего случилось? Чего кричишь? Сейчас всех переполошишь! — шикаю на Олю. Она совсем молоденькая двадцать два года. Совмещает учёбу и подрабатывает у нас. Хорошая девочка, только наивная. Мы её всем коллективом от шуток наших дедулечек спасаем.

— Настён, там Льву Яковлевичу плохо!

— Что! — Вскакиваю, готовая бежать вслед за девушкой, и пишу сообщение врачу. — Где?!

— В шахматной гостиной! Он за сердце, как схватится, глаза закатились и упал! Я бегом за тобой!

— Так, — сбавляю я бег, — а что перед этим было?

— В шахматы играли. Они на что-то поспорили, а потом вот! Ну, пойдем же быстрее, Настя!

Я уже начинаю догадываться, что произошло. Поэтому по дороге цепляю медбрата Николая, парня два на два метра с серьёзным, неулыбчивым лицом и с шумом влетаю в гостиную. Ещё на подступах слышу тихое хихиканье. Но Оленька так обеспокоена, что ничего не замечает, вносится следом за мной.

Все наши герои в сборе. Лев Яковлевич лежит на полу, рядом стоят: Игорь Петрович, его закадычный друг и шахматный противник, Генадий Игоревич, его сосед по комнате и ярый выдумщик, любящий внимание. Ещё несколько бабуленек мнутся у стеллажа с книгами, заламывая руки. Ясно. Понятно.

— Так, что произошло? — быстро встаю на колени рядом с пострадавшим и проверяю дыхание и пульс.

— Сердце у него прихватило, Настя, — доносится женский голосок из-за спины.

— Мы его на пол положили, а то он в кресле был, — уточняют мужчины.

— Коля, массаж сердца срочно. Где же Аркадий Борисович? Почему его так долго нет. — театрально вою я на манер пароходной сирены. Коля хоть и шкаф шкафом, но тоже не первый день у нас работает. Смекнул, что за театральщину я тут развела. Он заламывает руки и с деланным видом усердно делает массаж сердца, хотя на самом деле, думаю, больше щекочет старика.

— Оля, ну, что ты стоишь!!! Оля!!! Неси шприц с адреналином, бегом! — девчонка срывается с места. — Хотя стой, Оля! Не успеем. Нужно делать искусственное дыхание. Рот в рот.

— Вас понял Анастасия Юрьевна, — коллега делает долгий, для такой ситуации, глубокий вдох, давая время дедуле подумать, и наклоняется к пенсионеру, как вдруг происходит чудо… Мужчина оживает.

— Стой, шкаф, стой!!! Ты меня уже спас! Жив я! Жив!

— Точно живы? — уточняю я, пока Коля помогает потерпевшему подняться.

— Точно, точно Настя!

— Хорошо себя чувствует? — заботливо интересуюсь у мужчины.

— Да, да, да. Ты же поняла уже, что это шутка была.

— Шууткааа, — бледненькая Оленька прижимает к груди поднос, с которым она носилась всё это время и плавно оседает на подлокотник кресла.

— Лев Яковлевич, а что мы с вами говорили про шутки над моими подопечными?

— Насть, не начинай.

— Я не начинаю! Я говорила, что ещё один ваш розыгрыш и я прекращу закрывать глаза на ваше пристрастие к коньяку нажалуюсь вашему сыну, что вы не соблюдаете режим!

— Настя, ну ладно коньяк, но Гришеньку зачем тревожить-то! Ну ты чего…

— Мы это обсуждали! Коля, изыми всё спиртное из комнаты Льва Яковлевича, предупреди наших девочек, что, если заметят эту троицу с бокалами чего-то горячительного, сразу изымать и сообщать мне.

— Хорошо, Анастасия Юрьевна.

— Настя, а мы то чего?! Это всё он, — завозмущались старички-разбойники. — Насть, мы же просто подыграли. Просто на пол положили.

— Вот за это вы тоже наказаны.

Я разворачиваюсь, беру Олю под локоток и увожу к нам на пост.

— Насть, зачем они так! Я же испугалась! Я так перепугалась, что…

— Оля, что я тебе сказала, когда показывала всё и всех у нас? Держать ухо востро. Слушать все разговоры и не вестись на провокации. Ты не первая медсестричка, которую они разыгрывают.

— Ну за, что они со мною так? Я же им всегда бутербродики с чаем приношу, когда они играют, всегда компанию составляю, если не с кем сыграть, а они…

— А они скучают. Плюс, ты молодая красивая девочка, а как им ещё твой поцелуй получить в таком-то возрасте, если не через искусственное дыхание, — смеюсь я и поглаживаю девочку по плечу. Оля совсем расстроилась. — Они поспорили от скуки, наверное, сможет ли Лев Яковлевич заработать твой поцелуй. Он хоть уже и пожилой мужчина, но мужчина. Бывший актёр, красавец, привыкший к вниманию таких милашек, как ты, вот и решил тряхнуть стариной. Не злись на них.

— Ты правда его сыну позвонишь?

— Позвоню. Поговорю, чтобы поменьше спиртного и сладкого отцу передавал, да почаще сам приезжал, а то заскучал папа-то у него. Мало что даст разговор, но может быть, в гости приедет к отцу поскорее., раньше положенного, так сказать. Оль, не переживай. У нас тут не тюрьма. Мы заботимся о них. Они в правильном режиме, под наблюдением врачей. Просто так инфаркт здесь за всё время, что я работаю, а это почти семь лет, ни разу не случался. Давай иди попей водички, успокойся и дуй гладить халаты и бельё.

Оля кивает, мнётся, потом коротко обнимает меня и убегает. Стою и улыбаюсь. Правильно говорят: «Что старый, что малый». Хотела деток лечить, вот по сути, с великовозрастными детками и работаю. Потягиваюсь и возвращаюсь к своим делам.

Когда выхожу, во двор вижу машину Максима. Мужчина разговаривает по телефону, но, как видит меня, разу прекращает разговор и приветливо улыбается.

— Привет, к маме приехал? Там сейчас ужин, придётся подождать.

— Привет, — он целует меня в щёку, так нежно, что даже странно. — Я уже был у неё. Мы во дворе гуляли. Теперь тебя жду.

— Оу, а что не предупредил?

— Сюрприз хотел сделать. Ты не рада? Или, может, планы у тебя какие-то на вечер? — усмехается он, открывая передо мною дверь авто.

— Да, нет. Рада, просто не ожидала тебя сегодня увидеть.

Максим садится в машину и уже целует по-настоящему. В привычной ему властно-жадной манере.

Машина трогается, и мы едем в сторону города. Болтаем ни о чём и обовсём.

— Твоя подчинённая меня клеит.

— Какая? — удивляюсь я скорее тому, что он мне это сам сказал, нежели самому факту того, что к нему клеятся женщины.

— Мамина сиделка. Лена, кажется.

— Поздравляю. И как она тебе, — стараюсь спросить как можно безразличнее.

— Норм. Неплохая. Но не в моём вкусе. Слишком… Всё в ней слишком. Она точно хороший специалист?

— Точно. Знаний у неё тоже слишком много. Аркадий Борисович, всё её уговаривает пойти дальше учиться, а она ни в какую.

— Что так? Мечтает до конца жизни за старичками ухаживать?

— Мечтает удачно познакомиться с их богатыми сыночками.

— Серьёзно? Ну, может быть ей другого подопечного подыскать? А, то через мою маменьку ловить нечего, — Макс усмехается, а я всё ещё радуюсь, что Лена не в его вкусе. Если бы лена ему понравилась, то вся концепция Максима со свободными отношениями рухнула бы в мгновение ока.

— Нет. Она хорошо с ней поладила. Твоя мама к ней уже привыкла. Без особой веской причины менять её не стоит.

Максим кивает и кладёт руку мне на колено. Он часто так делает, когда мы едем вместе. Я уже привыкла, и мурашки не бегут по телу. Чему я несказанно рада.

Однако сегодня руку не просто лежит на месте, периодическим сжимая мою кожу, а неспешно движется вверх, сдвигая край юбки. Я плотнее свожу колени и возвращаю ладонь на место.

— Что-то новенькое.

— Максим, сегодня не получится. Эти дни.

— Что придётся просто говорить? Это скучно.

Машина сбавляет скорость и сворачивает на второстепенную дорогу. Я изумлённо смотрю на своего водителя, ожидая пояснений.

— К Юле с Егором заедем, по старому шоссе ближе.

Старым шоссе у нас называют полуубитую, давно не ремонтированную, двуполостную дорогу, соединявшую наш город неровной ломанной линией с близлежащими городами и выводящую на Московскую трассу. Она функционировала очень много лет, пока не построили более широкую и прямую трассу на Москву. Дорога по ней экономит целых двадцать минут. Поэтому дальнобойщики, туристы, проезжие старым шоссе не пользуются, едут сразу по новой дороге. А местные жители используют её изредка, чтобы избежать пробок на въезде в город. По старому шоссе также курсируют несколько междугородних автобусов, но они проходят от силы два раза в день.

— Месячные значит, — Максим хитро косится на меня. — Ну, минет никто не отменял.

И с этими словами он съезжает на обочину. Я непонимающе смотрю на него, хлопаю ресницами, как глупая кукла.

— Что смотришь? — спрашивает он, ухмыляясь, и взглядом указывает вниз.

— Нет. Ну уж нет. Нас могут увидеть! — пытаюсь я протестовать.

— Кто? — макс смотрит на дорогу вперёд, потом в зеркало заднего вида. Дорога пустая. Мы сидим молча несколько минут, но ни одна машина не проезжает мимо нас.

— Настён, харе ломаться. Давай, ближе к телу.

В горле пересохло, и язык онемел. Я отрицательно мотаю пустой головой, не в силах озвучить причину. Я делала минет бывшему, несколько раз Максиму, но обычно его мало интересует такой вид ласк. Ему проще быстро нагнуть меня, беря желаемое без всяких сантиментов. Тем не менее опыт орального секса у меня был в комфортных домашних условиях, а не в полевых, так сказать.

— Я не хочу, — выпаливаю я, когда максим оголяет моё плечо, спуская вниз тонкую бретель летнего платья.

— В смысле?

— В прямом. Я не хочу делать это на трассе, сидя в машине, как проститутка, — наконец-то сказала. То самое слово, которым я себя охарактеризовала в жизни этого мужчины. Дешёвая проститутка, которая спит с ним в обмен на ласку и внимание. И иногда букет.

— Что ты несёшь? Насть, заканчивай балаган, хватит придумывать хрень. Я устал, мне нужно расслабиться, — он кладёт руку на затылок и надавливает, чтобы я склонилась вниз.

Мне становится страшно, т. к. я снова стою перед выбором. Прогнуться и сделать то, что он просит и то, что мне делать не хочется, или быть настойчивее? Вроде выбор прост. Я не хочу этого, нужно просто стряхнуть его руку, дать пощёчину, и всё. Но как он на это отреагирует? Разозлится? Обидится? Ударит? Нет, точно нет. Грубость такого рода я за ним не замечала.

Я слабо трепыхаюсь, но рука Макса давление только усиливает. Он одной рукой удерживает меня, а другой расстёгивает ширинку.

— Настёна, ты же умничка у меня. Чего началось-то? Давай, порадуй меня.

И я прекращаю слабые попытки освободиться. И радую его, обхватываю губами слегка вялый ствол, двигаю головой, ласкаю языком. Чувствую давление на затылке. Контролирует. Он любит, чтобы всё было так, как он хочет.

— Ну вот, умничка. Хорошая моя девочка.

Он ослабляет давление и начинает гладить меня по голове по мере того, как я ускоряю движения и прилагаю усилия. Я не испытываю брезгливости или отвращения к самому процессу. Просто ласкаю, целую, облизываю и посасываю, пытаясь взять глубже. Просто выполняю свою задачу: доставить удовольствие. Вслушиваюсь в его ласковые слова и пошлые комплименты мне и моему навыку.

Чувствую облегчение, когда горячая упругая струя спермы ударяется мне в нёбо. Слизываю всё до последней капли и беспрепятственно отстранюсь. Стирая несколько капелек слюны и семени с уголков губ. Не могу найти в себе силы посмотреть на мужчину.

— Ну вот, дольше упиралась, — Максим застёгивает брюки и целует меня в уголок губ. — Ты сейчас очень красивая. Такая взъерошенная, с припухшими губами. Просто конфетка.

Снова целует меня, а я достаю зеркальце из сумочки и пытаюсь поправить волосы пальцами, так как расчёску не могу найти. Пока я поправляю волосы, помаду, проверяю, не попала ли сперма случайно на платье, Макс выезжает на дорогу и снова кладёт ладонь на моё колено. Мы едем молча.

Машина сворачивает к коттеджному посёлку. Домики как один похожи друг на друга.

— Здесь твоя дача?

— Да. Если хочешь, можем приехать сюда на выходные. Шашлыки пожарим, на речку сходим.

Он говорит это будничным тоном, как будто ничего не произошло. Как будто только, что он не принудил меня к оральному сексу. Я поворачиваюсь к нему, желая всё высказать, но теряюсь. Он так спокоен, что-то рассказывает про уток на речке. Что можно сходить за грибами, что я начинаю думать, а может быть и правда ничего не произошло. Может быть, я действительно всё преувеличила и зря ломалась?

— Настя! Алё, ты со мной?

— А? Что? Прости, я прослушала. Увлеклась видом за окном, — вру я.

— Ты сегодня какая-то странная. Я спрашивал, поедем сюда на выходные? Бантика твоего с собой возьмём. Думаю, мелкому будет весело побегать по газону, не волнуясь о машинах и крупных собаках.

— Да, наверное да.

— Насть, ты в порядке? — мужчина тормозит у однотипного дома и глушит двигатель. — Я тебя обидел?

Вот и что ему сказать? Не знаю. Просто пожимаю плечами.

— Прости, если перешёл границы, — он поворачивает меня к себе лицом и нежно касается губами кончика носика. — Ты обижаешься?

— Да. Не делай так больше. Если я говорю «нет», это значит «нет».

Макс кивает и ухмыляется, убирает выбившую прядку волос мне за ухо

Весь вечер мы в компании Юли и Егора обсуждаем свадьбу ребят. Всё будет скромно и мило. У Юли прекрасный вкус и организаторские навыки. Мы пьём чай с пончиками, которые испекла Юля, шутим, разговариваем. Я улыбаюсь. Максим совсем спокоен, как будто и не было ничего в машине. Хотя почему он должен волноваться? Молчаливое, безропотное место в кровати указали мне, а не ему.

— Максим, домой пора. Мне завтра рано на работу.

— Хахаха, вот уже и тобой, Макс, командуют, — смеётся беззлобно Егор. — Когда свадьба голубки?

— Ага, сейчас! Нет, я ни ногой в эту кабалу. Ищите другого дурака. Поехали Настён, а этот пусть ржёт, сидит.

Максим берёт меня под локоть, я прощаюсь с молодожёнами, быстро иду за ним.

Домой мы едем молча. Не о чем говорить. Каждый о своём думает. Мы подъезжаем к моему дому. Макс останавливается прямо у подъезда, а не паркуется, в стороне, как обычно.

— Спасибо, что подвёз. Пока, — отстёгиваю ремень безопасности и собираюсь выходить, как Макс останавливает меня.

— Насть. Я позвоню?

— Как хочешь, — пожимаю плечами. Обычно он не спрашивает, а констатирует. Но он извинился за свой поступок. Это многое значит.