Два к одной, или все прелести одиночества

Глава 21

Дома у Мироновых всё дышит семейным теплом и уютом. Юля в роли жены и хозяйки смотрится непередаваемо гармонично. К нашему приезду накрыт небольшой стол, пахнет корицей, а с порога Юля заключает Максима в тёплые объятия. Юля настоящий эмпат. Она прекрасно считывает эмоции близких, разделяет их и дарит душевное спокойствие.

Однако её взгляд бегает между мной и мужчиной. Видно, что ей хочется задать мне вопрос или сказать что-то. Но воспитание не позволяет. И я этому очень рада. Не хочу ничего обсуждать, так как обсуждать то и нечего. Я просто поддерживаю его в трудную минуту и всё.

— Чем мы можем помочь? Ты не стесняйся, говори. Можем съездить куда надо или договориться с кем. — Юля аккуратно подливает чай по маленьким чайным чашечкам. Накормленные до отвала, мы с небольшим страхом смотрим на шарлотку.

— Юль, всё в порядке. Я сегодня всё заказал у ритуальщиков. Всё будет сделано. От меня нужно только на похороны прийти. И маминым друзьям позвонить, на поминки и погребение пригласить.

— Хорошо, но ты, если, что говори, мы…

— Да понял я, что вы поможете. Юль. Всё норм. Я не ребёнок.

— Я знаю, что ты большой и серьёзный дядька. Но даже таким глыбам, как ты иногда нужна любовь и поддержка, — она с нежностью смотрит на мужа, а затем целует его в щёку. Да. Для Егора Юля самая главная поддержка в нелёгкой борьбе за сына.

За разговорами вечер плавно перетекает в ночь. Мужчины ушли курить на лоджию, а мы постепенно убираем со стола. Юля периодически поглядывает на меня с плохо скрываемым любопытством. В конце концов, она не выдерживает.

— Вы опять вместе? — резко шепчет она. Любопытство в ней побеждает такт. — Только не говори, что вы опять… Того самого.

— Нет. Мы не того и не этого. Просто я была на работе, когда это всё произошло. Ну и он попросил побыть с ним. Всё-таки мы не совсем чужие люди. Я представляю каково ему сейчас. Поэтому не отказала.

— Хорошо. Правильно. Поддержи его. Максим гораздо мягче сем он кажется или хочет казаться. Если ему плохо, то он сам в жизнь об этом не скажет, — она качает головой и убирает выбившуюся прядь за ухо. — Но смотри, границы поддержки видь.

— Юляяя, — тихо возмущаюсь я.

— Что Юля? Я не Света и все вот эти связи «просто так» не одобряю.

— Кто бы говорил? У тебя что ранний склероз? Напомнить, как ты с мужем своим познакомилась?

Еле сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. Юлька мгновенно краснеет, закусывает губу, а потом мы вместе начинаем хихикать.

— Дура, — толкает меня в плечо Юля.

— Сама такая.

— Я серьёзно ведь. Тебе так плохо было. Из-за него. Не хочу, чтобы ты сейчас его до кровати доутешалась, — она возвращается к мытью тарелок и уже более серьёзным тоном продолжает. — Если честно, мне кажется, что Макса задело, что ты с Антоном начала встречаться. Типа, что не его выбрала.

— А чего выбирать-то? Он мне ничего не предлагал, чтобы было из чего выбирать. И плохо мне было не только из-за него. Плохо было от всей ситуации в целом. Когда в Москве была, много думала о себе, о своей жизни. О том, что я виновата во всём, что со мною происходит. Что недоучилась, что личная жизнь не клеится, что жизнь и не так моя плоха, как я загналась. Просто…

— Тебе было одиноко, да?

— Да. Я всегда ждала любви и принятия, но никогда не принимала себя сама. И сейчас не принимаю, но я учусь себя любить. Выбирать себя. Не делать того, что не хочу.

— Ты никогда не говорила, что с родителями у тебя настолько плохие отношения. Я думала, что мама просто сравнивает тебя с младшей дочкой, но не думала, что…

— Я там не нужна? Да, так оно и есть. Мне часто говорили и говорят иногда, что я там не к месту. И по-хорошему, наверное, надо бы всё это отпустить, забыть, прекратить искать маминой любви и одобрения. Но я не могу.

— Может тебе к психологу пойти? Я знаю одного неплохого. Могу дать контакты.

— Спасибо. Я подумаю. А как у вас дела с Марком? Ты говорила, что он по видео связи звонит.

— Да. Звонит. Периодически. Егор звонил пару раз сам, когда у них вечер должен быть, но трубку берёт няня. То Марк на плавание, то на английском, то у друзей, то ещё где-то. Поэтому у них уговор. Марк звонит сам, когда хочет. А Егор несётся к телефону сломя голову. Даже был раз, когда из постели срывался, чтобы ему ответить.

— Оу…

— Ага. Нет, но это ведь хорошо, да? Ну, что он так хочет общаться с сыном? Это же нормально?

— Конечно, хорошо. Когда у вас будет свой ребёнок, ты можешь быть спокойна, что у малыша будет нормальный полноценный папа, а не номинальный.

— Я тоже так думаю. Просто у меня есть мысль, мне кажется, я знаю, как вытребовать Марка сюда на новогодние праздники.

— Серьёзно? Та-а-ак.

— Я хочу поговорить с его бабушкой. Матерью Риты. Думаю, действовать через неё. Но это пока только план.

— Удачи. Ты справишься. Ты же у нас главный стратег.

— Я стратег, Светка наступательные войска, а ты?

— А я, как всегда, в арьергарде, прикрываю ваши тылы и оказываю психолого-медицинскую поддержку.

Мы снова прыскаем от смеха. Вот как бывает, что девушка, случайно спасшая твою собаку, становится тебе ближе родной сестры.

— Чего смеётесь? — Егор возвращается в кухню и подъедает виноград из вазы с фруктами.

— Так, о своём о девичьем, шутит, — парирует на вопрос Юлька. — А вы? Что это так быстро все сплетни обсудили?

— На улице прохладно. Решили выгнать вас в круглосуточный магаз за пивом, а самим передислоцироваться на тёплую кухню, — отшучивается Максим.

— Каким пивом? — встаёт в позу Юля. — Миронов ты забыл, что завтра встреча с юристом? И вы оба забыли, что завтра проводите собеседование? За пивом они собрались нас послать. Чай допиваете и баиньки.

— Ну всё, завелась. Без году неделя жена, а пилит, как опытная, — смеётся Максим.

— Юльк, ты чего? Мы же шутим, — улыбается Егор. — Помним мы про всё. Сейчас Макс Настю домой отвезёт и всё отправимся по своим кроваткам.

Юля сверлит мужа недовольным взглядом и слегка поджимает губы. Про кроватки она сто процентов другое подумала.

Снежинки медленно падают на землю. Выходим из подъезда, я вдыхаю морозный зимний воздух и накидываю капюшон пуховика. Однажды накоплю и куплю себе шубу, как у Юли. Красивую, пушистую и тёплую.

— Чего застыла, забыла, где машину оставили, — усмехается Макс.

— Нет, просто любуюсь моментом. Я могу на такси доехать. Ты же устал за день. Зачем тебе крутиться.

— Да мне несложно, — он замирает в шаге от меня. Хочет положить руку на талию и как раньше провести к машине. Но быстро одёргивает себя, пряча руки в карманы куртки.

Идём к машине молча. Он отрывает передо мной дверь, помогая сесть на переднее сидение. Как-то теперь неловко. Когда ехали к Мироновым, так легко общались. Как будто и не было ничего. А теперь… Теперь между нами висит напряжение. Максим, нервничает. Это заметно. Он стучит пальцами по рулю, постоянно порывается закурить, но потом бросает взгляд на меня и откладывает пачку.

— Да покури уже, — не выдерживаю я, когда он в пятидесятый раз достаёт из кармана несчастную упаковку сигарет.

— Ты не любишь, когда куревом пахнет в машине, — вот это новость. Я только раз обмолвилась об этом, а он запомнил.

— Я перетерплю. Или открой окно, если уж тебя так совесть мучит, — пожимаю я плечами.

— А многое ты со мной терпела? — нервно бросает он, но быстро исправляется. — Прости. Ляпнул… Извини. Выйду, покурю.

Макс останавливает машину, когда до моего дома остаётся буквально минуты три пути. В ярком свете фар вижу лишь его силуэт. Он ходит из стороны в сторону. Как будто борется сам с собой. Выкуривает одну сигарету. Потом вторую. Надо бы ему лекцию о вреде курения прочитать… Да, что, чёрт возьми, происходит? Он, как с балкона вернулся, так сам не свой. О чём они там с Егором говорили?

Максим возвращается в машину, пуская следом за собой поток морозного ночного воздуха.

— Всё, готов продолжать маршрут, — с наигранной улыбкой произносит он. Я лишь киваю в ответ, и мы снова молча едем до дома.

Едем до моего дома дворами, хотя, если выезжать со стороны сквера быстрее получится. Мне кажется, он сейчас остановится и в каких-то гаражах меня прибьёт. Уж слишком он нервный. Отстёгиваю ремень безопасности и краем глаза смотрю, защёлкнут ли замок на двери.

— Ну спасибо, что довёз. Если будет грустно или понадобиться помощь — звони. Я помогу, — берусь за дверную ручку, но не слышу знакомого щелчка разблокировки пассажирских дверей. Точно прибьёт. Вот так на нервной почве маньяками и становятся. — Максим, открой пожалуйста дверь.

— Насть. Прости меня, пожалуйста.

— За что?

— За то, что наговорил тогда. За своё поведение. Я… Разозлился, что ты с этим пацаном встречаться начала и… Приревновал, короче, хотя права такого не имел.

Ни фига себе. Вот оно что. Приревновал. Меня к Антону. Раздаётся щелчок замков, но я так и сижу с приоткрытым ртом и тупо пялюсь на Максима. Надо, что-то сказать.

— Принято. Знаешь, я заслужила некоторые из тех слов. Так что частично сама виновата. Но спасибо, что извинился, — несколько мгновений молчим. Я всё так же ошалело пялюсь на него, а он на ночной двор. — Спокойной ночи, Максим.

Выхожу из авто и быстро иду к подъезду. Хочется обернуться, посмотреть смотрит ли он, не уехал ли уже. Но я и без того знаю, что не уехал, т. к. слышу шум двигателя. И знаю, что даже обернувшись, не узнаю смотрит ли он из-за того, как припаркована машина.