Ее кровь, его тьма

Глава 10

Я до сих пор сидела на нём сверху, глаза мои были закрыты, когда я услышала громкий стук в дверь.

Я вздрогнула, забыв на секунду, где нахожусь, и в каком положении. Совсем вылетело из головы, что меня ждут, что есть привычный порядок, что у меня всё ещё есть дом, где всё по правилам. Я взглянула на Михаэля. Он оставался невозмутимым, будто так и должно быть. Я судорожно натянула на себя одеяло, прикрывая грудь и бедра, надеясь, что если Марта всё же войдет, моя нагота останется скрытой.

— Марта, войти нельзя, я ещё не встала.

— Нет, я прошу тебя не входить, — после моих слов наступила пауза.

У меня с Мартой были особые отношения. Она была мне ближе, чем кто-либо в доме. Она стала для меня второй матерью, растила меня с пелёнок, и я всегда позволяла ей больше, чем следовало по этикету. Она знала меня лучше, чем кто-либо.

— Наверное, вы устали, мисс, — продолжала она уже мягче. — Но нельзя же так обращаться со своим телом. Так и не спустились вчера на ужин, не позавтракали. Когда я поднималась в купальню, поняла, что вас там не было. А утром решила слить воду и увидела, что вы принимали ванну ночью. Вы не могли уснуть, мисс. Может позвать лекаря? Я переживаю за вас.

Слушая её, я чувствовала щемящую теплоту. Голос Марты был наполнен заботой, и я знала: если бы рядом не было Михаэля, я позволила бы ей войти. Она причитала бы на меня за то, что я поздно встаю, что нужно хотя бы выйти прогуляться в сад. Рассказала бы свежие новости из деревни, пока помогала бы мне умываться, одеваться, причесывать волосы. Эти минуты её заботы всегда были для меня особенными, поэтому я и не спешила становиться самостоятельной в мелочах. В них было чувство дома, которого мне так не хватало.

— Марта, — я улыбнулась, глядя на Михаэля, и щеки мои тут же залила краска. Как я могла объяснить ей, почему сижу в объятиях этого мужчины, совершенно обнажённая, и даже не пытаюсь скрыть от себя самой, что он для меня значил всё больше?

— Я спущусь через двадцать минут.

Она не ответила сразу, и я уловила её отдаляющиеся шаги, вперемешку с ворчанием себе под нос. Её слова были понятны только ей самой, но я улыбнулась — в этом ворчании было больше любви, чем в любых признаниях.

— Мне нужно идти, — тихо сказала я, ощущая, как тело ноет от прошедшей близости.

— Представишь меня ей? — он чуть приподнял бровь. — Я так понимаю, у вас не совсем стандартные отношения?

— Да, Марта мне очень близка. Моя мама уехала от нас слишком рано, и тогда она заменила её. Для меня Марта всегда была больше, чем служанка. — Я замялась. — Да, рано или поздно мне придётся что-то про тебя сказать…

Я растерялась, понимая, что даже не обдумывала этот момент.

— Но не сейчас, — добавила я быстро.

— Да. У меня тоже есть дела. Я приду вечером, с официальным визитом. Тогда меня и представишь. И я буду не один. Мне нужно начать исполнять твою просьбу. Я отлучусь на весь день.

Я не стала уточнять, с кем он придёт, хотя любопытство жгло. Мысли мои тут же уцепились за другое — он собирался заняться поиском моего брата. Это вселяло надежду.

— Только выйди незаметно.

Я медленно поднялась с его коленей. Моё тело было всё ещё горячим, влажным от пота и недавних ласк. Я чувствовала его взгляд на себе — внимательный, обжигающий, такой, от которого хотелось развернуться и остаться рядом ещё на час, на день, на вечность.

Я подошла к шкафу и начала выбирать одежду. Каждое движение я делала чуть медленнее, чем обычно, словно сама играла в соблазн. Он сидел и смотрел на меня с головы до ног, не отрывая взгляда. Я чувствовала его глазами каждую линию своей кожи, и мне нравилось это ощущение. Я ловила его взгляд и отвечала лёгкой, почти игривой улыбкой.

Я специально медлила, расправляя ткань платья, проводя пальцами по кружевной нижней рубашке, словно невзначай. Я ощущала, как его дыхание становится тяжелее, и внутри у меня поднималась волна сладкой гордости — я могу довести его одним только своим видом.

Наконец я надела платье, поправила волосы, подошла к нему. Он всё так же сидел, глядя на меня с огнём в глазах. Я наклонилась и легко коснулась его губ поцелуем. Он не двинулся, но в его взгляде было восхищение, желание, что-то, что я боялась называть.

Я вышла, оставив его там, в комнате, и вместе с этим оставив часть себя.

Внизу меня ждала Марта. Она, как всегда, смотрела на меня внимательно, оценивающе, но с добротой в глазах. Завтрак был накрыт, и я села за стол, стараясь делать вид, что ночь не оставила на мне следов.

Мы говорили о простых вещах. О делах по дому, о том, что скоро нужно будет ехать на рынок, купить продукты. Марта напомнила, что часть одежды уже устарела, и предложила позвать портного, чтобы обновить гардероб. Она говорила всё это в своей привычной манере — слегка ворчливо, но с заботой.

Я слушала её и старалась отвечать, но мысли мои всё время возвращались наверх, к нему. Каждое слово Марты отзывалось в груди, но поверх её заботы я слышала другое — его голос, его дыхание, чувствовала его взгляд.

День прошёл в заботах. Я делала вид, что занята делами, но внутри считала часы. Вечером я попросила приготовить ужин с учетом того, что у нас будет два гостя.

Она вопросительно посмотрела на меня, но ничего не сказала, только кивнула и ушла распоряжаться.

Когда я сказала Марте накрыть на ужин, сердце моё уже билось чаще. В груди разливалось какое-то трепетное предвкушение. Я ходила по гостиной, не находя себе места. Огни канделябров отбрасывали тёплый, золотой свет, и он ложился на стены мягкими бликами. Казалось, всё вокруг стало теплее, уютнее — только потому, что я знала: скоро он войдёт сюда.

Марта суетилась за ширмой, отдавая распоряжения, принося блюда, расставляли тарелки и серебро. Всё это казалось привычным, но я ощущала каждое движение иначе — как будто всё делалось ради него. Ради того, чтобы он сел за этот стол, посмотрел на меня, и я снова почувствовала его взгляд, в котором было столько власти и желания.

Я очень жаждала его. Я сидела внизу, в гостиной, и не могла успокоить сердце. Я помнила его руки, его запах, его дыхание у самой шеи. Воспоминания разжигали во мне тихий огонь, и казалось, что пламя это вот-вот вырвется наружу. Я прикрыла глаза и представила, как он входит, подходит ко мне, наклоняется, как его пальцы скользят по моей коже, и я не могу сдержать дрожь.

Я хотела прикоснуться к нему — просто почувствовать его рядом. В груди рождалось чувство, которое невозможно было скрыть: нежность, желание, потребность. Я словно жила ожиданием, и каждая минута тянулась вечностью.

И вот — стук в дверь. Глухой, уверенный.

— Я сама открою, — сказала я Марте, и голос мой прозвучал непривычно звонко.

Я поднялась и пошла к двери, но шаги мои стали быстрее, чем я ожидала. Я бежала с полным вдохновением, с каким-то детским восторгом. Мне казалось, что я даже чуть-чуть подпрыгнула, так сильно хотелось скорее увидеть его. Сердце колотилось, щеки разгорелись, и я уже представляла, как открою дверь и увижу только его — моего Михаэля.

Но когда я распахнула дверь, мир остановился.

Передо мной стояла женщина. Высокая, стройная, в дорогом тёмном платье, которое подчёркивало каждую линию её тела. Её волосы спадали тяжёлой волной, а лицо, словно вырезанное из мрамора, было прекрасным и холодным. В её взгляде было что-то властное, недосягаемое, как у тех, кто привык управлять, а не просить.

А за её плечом — он. Михаэль. Он смотрел на меня так, словно наблюдал за моим первым дыханием после долгого сна. Но в его глазах не было того огня, которого я ждала в этот миг.

Жар моего вдохновения мгновенно превратился в ледяной ком ревности. Внутри всё сжалось, дыхание перехватило. Она — рядом с ним. Такая красивая. И этот её взгляд… словно оценивающий, изучающий, холодный. Он пронзал меня, и я чувствовала себя не хозяйкой в своём доме, а девочкой, застигнутой врасплох.

Моё сердце билось болезненно. Я не могла отвести глаз от неё, но каждое мгновение было пыткой. Я видела, как её пальцы слегка касаются его локтя, словно ненароком, но от этого жеста меня кольнуло в груди так остро, что хотелось закричать.

— Познакомься, — произнёс Михаэль спокойным, чуть глухим голосом. — Это Элиана.

Его слова отдались во мне странным эхом.

Её взгляд оставался холодным, властным, почти презрительным. А я… я стояла и чувствовала, как моя ревность разрывает меня изнутри.