Ее кровь, его тьма

Глава 37

Михаэль наблюдал, как я одеваюсь. Сидя на своём обычном месте в кресле, он уже был безупречно одет — как всегда, без единой складки, без лишнего движения. Его спокойствие казалось неестественным на фоне того, как у меня дрожали пальцы, когда Марта помогала привести в порядок мои волосы. Каждая прядь, скользя сквозь щётку, казалась частью ритуала, призванного отвлечь от мыслей о предстоящем.

Мне нравилось, с каким восхищением и наслаждением он сейчас смотрел на меня. В его взгляде было что-то неуловимо плотоядное и вместе с тем нежное, почти покровительственное. Мне хотелось красоваться перед ним — и я это делала, чувствуя, как жар поднимается от груди к щекам. И я знала, что он понимает, что я играю с ним, — и не возражал. От этого становилось ещё приятнее.

Я уже была готова, но он всё продолжал смотреть на меня. Будто он запоминал каждую черту, каждый изгиб моего тела, как человек, собирающийся в дальний путь. Не удержавшись, я подошла к нему и, встав перед креслом, склонилась, садясь к нему на колени, целуя его горячо, как будто этот поцелуй мог защитить меня от всего, что ждало впереди. Мысль о том, что я получаю всё, что хочу, и он позволяет этому быть, грела приятным, но тревожным теплом.

Именно позволяет. Я уже успела понять его натуру — властную, непреклонную, холодно-рассудочную, когда речь шла о других. Я видела, как он разговаривает с теми, кто пытался перечить ему: без единого повышения голоса, без эмоций, но с такой силой, что даже самые гордые бы склонили головы. Он не оставлял возможности возражать. Но со мной… всё было иначе. В его руках я чувствовала себя не просто женщиной, а чем-то большим — исключением, мягкой трещиной в его граните. И этот контраст заставлял моё сердце биться чаще.

— Сладкая, сейчас может быть немного неприятно. Но как только мы доберёмся до места и я пойму, кто поставил эту метку, я сразу всё завершу, и она исчезнет, — его голос был спокоен, но я чувствовала под ним напряжение, как гул далёкого грома перед бурей. — Почему-то этот кто-то не хочет показываться, вероятно зная, что я загляну в твои мысли и видения.

Он посмотрел мне в глаза — и всё вокруг словно растворилось. Пространство потянулось, закружилось, будто кто-то резко сорвал завесу между мирами. В висках звенело, дыхание сбилось, а перед внутренним взором вспыхнула картинка — ясная, острая, почти осязаемая.

Я видела какое-то место… дорогу, огромный зал, наполненный движением и тенями, множеством людей — нет, вампиров, я это знала. В конце зала стояла женщина, спиной ко мне, и я не видела её лица. Но от этой фигуры веяло чем-то неприятным.

В следующую секунду Михаэль резко схватил меня за плечи. Его пальцы впились в кожу, а взгляд застыл, как будто он видел не меня, а то, что простиралось за границей этого видения. В его глазах вспыхнуло волнение, напряжение, едва сдерживаемое яростью.

— Михаэль, мне больно… — выдохнула я, возвращая его внимание к себе.

Он моргнул, будто вынырнул из транса, сфокусировался на мне, отпуская.

— Что-то случилось? — осторожно спросила я, чувствуя, как тревога в груди сжимается тугим узлом.

Он отвёл взгляд, молчал. Его лицо было замкнуто, как маска. Я не смела давить, не хотела разрушить хрупкое равновесие, которое ощущалось между нами, как тонкий лёд.

— Это место, где умерла моя возлюбленная, — наконец произнёс он. Его голос прозвучал очень тихо, но в этом шёпоте жила вековая боль. — Наверное, мне ещё тогда нужно было разобраться, что произошло на самом деле. Но я был слишком убит горем… И вот всё опять возвращает меня туда.

Моё сердце болезненно сжалось. Я не знала, что сказать. Хотелось обнять его, как он когда-то обнимал меня в мои минуты слабости. Хотелось стереть из его памяти ту боль, что, видимо, жила в нём все эти столетия. Хоть какая-то часть меня ревновала к его умершей женщине, но я отодвинула это чувство, не желая его мучить. Он заслуживал сострадания, а не ревность.

Я потянулась ближе, обняла его, прижимаясь всем телом, как будто могла своим теплом отогнать призраков прошлого. Он ответил не сразу. Его руки медленно сомкнулись на моей спине, и я почувствовала, как его грудь дрожит — не от слабости, а от силы, которую он удерживал.

Когда он отстранился, в его взгляде блеснуло нечто новое — боль, но и решимость.

Эти слова пронзили меня сильнее любого признания. Это было обещание. Как будто он сам себе поклялся, что не допустит моей смерти. И я знала: если он сказал — значит, сделает.

Я коснулась его лба своим, прикрыла глаза, ощущая его дыхание. Мои пальцы гладили его лицо, словно стараясь запомнить каждое движение кожи под кончиками пальцев. В этом мгновении не было страсти, только глубокая, почти священная близость.

— Нам пора, сладкая, — произнёс он тихо и легко поднял меня на руки, будто я ничего не весила. Я не успела даже вдохнуть, как всё вокруг закружилось, сменяясь вихрем теней и света. В какой-то степени я уже привыкла к этому способу передвижения, но сейчас всё казалось другим — плотнее, тревожнее.

Когда вихрь стих, перед нами высился огромный замок, освещённый сотнями огней. Музыка струилась изнутри, мягкая, но с тревожным оттенком. Казалось, даже сама ночь прислушивается.

— Не бойся, мышка, — он улыбнулся, беря меня за руку. — Кого тебе бы и стоило бояться из всех вампиров, так это меня.

Его слова должны были напугать, но я почувствовала противоположное — странное облегчение.

Он открыл передо мной тяжёлую дверь. Внутри было полумрачно, но сияние люстр и свечей отражалось в хрустале, в золотых изгибах потолков. Мы шли по длинному коридору, где на пол ложился лунный свет из высоких окон.

Перед нами открылась дверь — и я увидела зал.

В нём не было обычной жизни. Только блеск, ледяная красота и ощущение скрытой хищности. Все взгляды обратились к нам. Музыка продолжала звучать, но никто не танцевал. Мир замер, как будто сама смерть вошла в зал под руку с жизнью.

Михаэль не остановился. Его шаги были уверенными, плавными, почти бесшумными, но в них чувствовалась сила. Я сбавила шаг, но он потянул меня за собой — твёрдо, но бережно. Его ладонь держала мою, и в этом прикосновении была опора.

Я чувствовала их взгляды — холодные, изучающие, прожигающие. Они смотрели, как волки на добычу, и от этого по коже бежали мурашки. В груди билось сердце, стуча о рёбра, будто прося выпустить. Но стоило мне взглянуть на Михаэля, как всё остальное исчезало. Его присутствие было щитом, через который не могло пробиться ничто.

В конце зала стоял мужчина — высокий, с ледяным спокойствием в позе. Если все вокруг затаили дыхание, то он, напротив, выглядел расслабленным, почти ленивым. В его улыбке читалась власть. А рядом с ним стояла женщина — хрупкая, но в её взгляде, брошенном в нашу сторону, читалась растерянность.

Когда мы приблизились, мужчина шагнул вперёд, растягивая губы в вежливой, но хищной улыбке.

— А я вот нет, Валео, — ответил Михаэль спокойно, но в его голосе звучала сталь. — Я здесь лишь для того, чтобы понять, кто посмел оставить метку, зная, что эта женщина рядом со мной.

Он поднял мою руку, обнажая запястье. На коже вспыхнула тусклая метка, словно оживая от присутствия всех этих существ. Я ощутила, как она будто горит, и едва не вздрогнула, но Михаэль держал мою руку крепко.

— Но это не ты её поставил, — продолжил он, глядя прямо в глаза Валео. — Я это уже знаю. Покажи мне того глупца, и я решу, что с ним сделать. Ты сам знаешь закон.

В зале стояла тишина. Даже музыка, казалось, притихла. Вампиры не смели вмешаться, их взгляды метались от Михаэля к Валео, как будто они ожидали взрыва.

— Михаэль, не думаю, что кто-то здесь хотел ссориться с тобой, — наконец произнёс Валео, слегка прищурившись.

— Да, — холодно усмехнулся Михаэль, — каждый здесь знает, что будет с ним, если вывести меня из себя.

На лице Валео мелькнула хитрая улыбка. Его взгляд скользнул по мне, задержался на шее, на груди, потом снова поднялся к Михаэлю.

— О ком ты говоришь? Говори прямо. У меня нет намерения здесь оставаться надолго.

— Он как раз прибыл. Смотри, — Валео указал рукой в сторону входа.

Я услышала, как хлопнула дверь. Михаэль первым обернулся — и я видела, как его лицо изменилось. Словно тень прошла по нему, выжигая привычное спокойствие. Я проследила за его взглядом.

Там стояла женщина. Высокая, хрупкая, словно сотканная из лунного света и тьмы. Чёрное платье обтекало её фигуру, подчёркивая кожу цвета фарфора. Она была пугающе красива — как статуя, ожившая в полночь.

Имя, сорвавшееся с губ Михаэля, прозвучало как удар.

— Илерия…, - это имя отдалось болью, я помнила его слишком хорошо. Это возлюбленная Михаеля.

В тот же миг она исчезла.

Воздух будто вырвало из зала. Я осталась одна. Среди этих безмолвных, хищных созданий, чей голод я ощущала каждой клеткой.

Он ушёл.