Его самое темное желание

ГЛАВА 10

Когда Вспышка влетела в комнату, Векс не поднял глаз от своей работы. Твердой рукой он перелил содержимое флакона в бутылочку, наблюдая, как перемешиваются ингредиенты. Сладкий цветочный аромат наполнил его нос.

Вспышка парила над его плечом, ее свет мерцал то ли от возбуждения, то ли от злости. Иногда казалось, что для огонька разница невелика.

Отложив в сторону теперь уже пустой флакон, Векс покрутил кистью, чтобы смешать ингредиенты.

— Будь то сила, магия или алхимия, маг, это все еще принуждение для нее, — сказала Вспышка, ее сияние усилилось.

— Это, — Векс поставил бутылку на рабочий стол и вставил пробку, — масло. Лаванда, розмарин и перечная мята. Для ванны.

Огонек потускнел.

— Прошу прощения, маг.

Векс подошел к раковине, чтобы вымыть руки.

— Я уже приготовил настойки, вызывающие сон, уступчивость и похоть.

— А мы считали, что ты выбрал другой план.

— Есть и другой план. Поведение человека определит, нужны ли эти зелья. Теперь… — он повернулся лицом к маленькому огоньку, скрестив руки на груди. — Надеюсь, у тебя есть веские причины оставить свое дежурство?

Вспыхнув призрачным огнем, огонек поднял голову.

— Она отказывается покидать спальню.

— Что должно значительно облегчить твою задачу. И все же ты здесь.

— Она ничего не ела, маг, — ответила Вспышка. — Не ела уже два дня.

Векс побарабанил пальцами по своим бицепсам.

— И?

— Смертным нужна пища, — пламя Вспышки росло по мере того, как огонек приближался к Вексу. — Без этого они слабеют и умирают.

— Она больше не смертная.

— Но бессмертная — это не значит неумирающая.

Векс не мог отрицать правоту этих слов. Он усвоил этот урок слишком сурово, в слишком юном возрасте.

Его губы скривились в недовольной усмешке. Большинство фейри могли бы выжить без пищи, хотя это истощило и ослабило бы их. Хватит ли его жизненной силы, чтобы поддерживать Кинсли, если она будет голодать, или ее человеческая кровь сделает ее уязвимой к этому?

Он знал только одно — все зависело от нее, как бы сильно он ни желал обратного. Он не мог позволить себе рисковать ее безопасностью. Он не мог позволить себе игнорировать любые угрозы ее благополучию, какими бы незначительными они ни казались.

И какая-то его часть настаивала на том, чтобы он защищал ее, несмотря на их соглашение, несмотря на проклятие. Эта часть настаивала, чтобы он защищал ее, потому что она была его парой. Его долгом было защищать ее, обеспечивать всем, и если она умрет с голоду или пострадает из-за его безразличия, из-за его беспечности…

— Неприемлемо, — прорычал он, пересекая мастерскую. Он поднялся по ступенькам, обошел дерево в центральной комнате и распахнул дверь спальни с помощью магии.

Векс вошел внутрь, сжав кулаки. Женщина вскочила из-за его стола, ее глаза расширились, а длинные, волнистые, медово-каштановые волосы рассыпались по обнаженным плечам, когда она повернулась к нему лицом.

— Человек, я спас тебе жизнь не для того, чтобы ты…

Кинсли уставилась на него, ее темно-синие глаза сверкнули.

— Уходи!

Он остановился, разведя руки в стороны.

— Это моя спальня. Я не позволю выгнать себя отсюда.

— Поскольку я вынуждена оставаться здесь, теперь это моя спальня. И я сказала, чтобы ты уходил.

— Не смей командовать мной в моем собственном доме. Я здесь хозяин, — прорычал Векс, делая шаг к ней.

Кинсли хлопнула ладонью по книгам, стопкой сложенным на столе, схватила одну и подняла руку.

— Не подходи ближе.

Он помолчал, нахмурив брови.

— Положи.

Кинсли склонила голову набок и повертела в руках книгу.

— Это? Было бы жаль, если бы она повредилась.

Другой подход. Почему он принял во внимание совет огоньков?

Стиснув зубы, Векс наставил на нее палец.

— Верни ее на место, человек. Я не буду повторять тебе это снова.

Сжав губы, она швырнула в него книгой.

Та пролетела через комнату, хлопая страницами. Книге, которая пережила неисчислимые годы, теперь угрожала смертная, прожившая всего один вздох. Он отодвинулся в сторону, едва не задев головой том, и рука метнулась вверх, чтобы поймать его.

Векс сердито посмотрел на человека и захлопнул книгу. Звук был оглушительным в тихой комнате.

— Ты швырнула книгой в мое лицо.

— О, так ты мастер очевидности.

— Мне наплевать на твои предположения.

— А мне плевать на твое лицо! — женщина схватила еще одну книгу и швырнула в него, за ней последовала еще одна, и еще.

Он поймал вторую книгу, потом третью, хотя и с трудом. К четвертой он понял, что не сможет справиться только двумя руками.

Почему он допустил обострение ситуации? Почему он позволил человеку сеять хаос в его доме, угрожать ему и его имуществу? Он пошел к ней, бросив книги на кровать, как раз в тот момент, когда она подняла кристаллическую колонну, покрытую рунами.

Это был магический фокус — и достаточно острый и тяжелый, чтобы поранить даже Векса.

Она без колебаний швырнула его.

— Довольно! — Векс вскинул руку, послав вперед магию в форме ладони. Полупрозрачные зеленые пальцы обвили кристалл и остановили его в воздухе.

Кинсли смотрела широко раскрытыми глазами, как рука пронеслась мимо нее и вернула кристалл на стол.

Раздув ноздри от тяжелого выдоха, он убрал руку. Он не сводил глаз с человека, пока не убедился, что она не потянется ни за чем другим, прежде чем осмотреть комнату. Его брови опускались все ниже с каждым предметом одежды или листом пергамента, которые он замечал на полу.

— Ты пыталась разрушить мою спальню, человек?

— Совсем недавно я пыталась размозжить тебе голову.

— Я убивал и за меньшее.

Она развела руками и указала на себя.

— И все же я стою здесь.

Несмотря на раздражение, Векс поймал себя на том, что с трудом сдерживает улыбку. Этот вызов, эта уверенность, эта… живость — все это казалось таким неуместным здесь. И, прежде всего, от человека. Человека, который был здесь совершенно бессилен и должен был просить у него прощения, который должен был съежиться от страха.

Он видел Кинсли много раз с тех пор, как вытащил ее из странной кареты и спас от смерти. Окутанный магией, он наблюдал, как она бродила по его дому, как ела на его кухне, как отчаянно искала выход из леса. Он видел ее замешательство и разочарование, когда его иллюзии неоднократно искажали ее путь и вели обратно к коттеджу. Он был свидетелем ее упорства, когда она брела в тумане и боролась со своей болью только для того, чтобы быть возвращенной сюда проклятием.

И он мельком увидел ее обнаженную фигуру, когда она была под ним.

И все же это был первый раз, когда он по-настоящему увидел ее.

Ее тело было мягким и чувственным, с пышными изгибами и податливой плотью. Бледная кожа имела привлекательный розовый оттенок, дополненный другим цветом, который был шепотом чего-то навсегда недостижимого для Векса — поцелуя солнца. Хотя она была на голову ниже его и одета только в простынь, ее ноги стояли твердо, а поза была гордой. Она не желала отступать, несмотря на то, что знала, что ее превосходят.

И ее лицо… Оно было в форме сердечка и нежное, такое далекое от угловатого совершенства фейри. Но в нем чувствовалась сила. Это было видно по твердости полных розовых губ, по очертаниям темных изящных бровей и по блеску сине-фиалковых глаз, обрамленных пышными черными ресницами.

Кинсли была человеком. Недавно обретшее бессмертие существо, несущее в себе все недостатки смертных. Уступающее ему во всех отношениях.

И все же его тянуло к ней. Она зажгла в его сердце жар, не похожий ни на что, что он когда-либо чувствовал, уже достаточно сильный, чтобы он испугался, что тот поглотит его, если раздуть пламя.

Позади него в комнату вплыли огоньки. Они задержались у порога, разговаривая друг с другом приглушенными голосами.

Кинсли посмотрела мимо него и ахнула.

— Их три?

— Именно, — ответил он, свирепо глядя на огоньки через плечо, — это делает их втрое более ненадежными. Я велел вам присмотреть за ней.

Вспышка сильнее загорелась и двинулась вперед.

— Я делала это, маг.

— Значит, ты видела, как она разнесла мою спальню в клочья?

— Моей обязанностью было наблюдать, — Вспышка слегка приподняла усики, небрежно пожав плечами. — Мне не было приказано вмешиваться.

— Не ожидал ли я слишком многого, предполагая, что ты доложишь мне, если она будет вести себя деструктивно? — потребовал ответа Векс.

— Это не ее вина, — сказала Кинсли. — Если ты собираешься кого-то винить, вини меня.

Векс снова обратил свое внимание на женщину и обнаружил, что она снова смотрит на него. Он шагнул к ней. Она выдержала его взгляд, не отступая ни на дюйм, пока он не оказался прямо перед ней.

— Хотя это и не должно тебя утешать, человек, — сказал он, — знай, что я считаю тебя полностью ответственной за этот беспорядок.

Она скрестила руки под грудями, отчего мягкие холмики плоти приподнялись и соединились. Его взгляд опустился на них, и член дернулся в ответ, твердея. Простынь, в которую она завернулась, выдавала лишь намек на тело под ней. Что такой намек должен вызвать в нем хоть какую-то реакцию…

Векс стиснул зубы. Она была здесь по одной причине — чтобы родить ему ребенка. Для этого не требовалось никакого влечения. У него были тонизирующие средства, чтобы вызвать собственное возбуждение, если это было необходимо. Это была сделка. Он не должен был испытывать никаких чувств к этому человеку.

Но его пальцы сжались от желания протянуть руку и коснуться ее, снять с нее простынь, притянуть ближе, почувствовать ее тело рядом со своим.

Словно тьма держит меня за горло — что на меня нашло?

Векс заставил себя снова взглянуть на нее.

— Что на тебе надето?

Она бросила на него насмешливый взгляд.

— Простынь.

Выражение его лица совпало с выражением ее.

— Почему ты одета в мое постельное белье?

Кинсли закатила глаза.

— Не то чтобы мне было что надеть. О, но подожди, мне ведь не нужна одежда для того, что ты задумал, не так ли?

Стиснув зубы, Векс просунул пальцы под простынь, между ее грудей. Костяшки его пальцев прижались к ее мягкой коже. У нее перехватило дыхание, а взгляд затуманился.

— Нет, ты не…

Она схватила его за запястье.

Он наклонил свою голову ближе к ее.

— Значит, ты предпочитаешь оставаться прикрытой?

— Я бы предпочла, чтобы ты вообще ко мне не прикасался.

Ее слова задели его за живое гораздо сильнее, чем это было возможно. Большую часть жизни до заключения он встречал ненависть, много раз принимал ее спокойно и никогда не позволял себе пасть духом из-за этого. Но исходящая от нее…

Она — никто. Ее слова не имеют значения, кроме слова, которое связало ее со мной — да.

И все же он хотел прикоснуться к ней. Хотел почувствовать ее. Более того, он хотел, чтобы она жаждала его прикосновений. Почему? Почему его терзали такие желания? Почему он должен был хотеть от нее чего-то большего, чем потомство, которое освободило бы его?

Почему каждое его общение с этой женщиной делало совет огоньков более правдивым?

Медленно выдохнув, он отпустил простынь и убрал руку. Его кожа сразу похолодела от желания ощутить ее тепло.

— До моего сведения дошло, что ты некоторое время ничего не ела. Это необходимо исправить немедленно. Пойдем.

Кинсли нахмурилась.

— Я никуда с тобой не пойду.

Векс закрыл глаза и ущипнул себя за переносицу.

— Разве я не ясно дал понять, как мало мне нравится повторять, человек?

— Думаешь, мне нравится повторять?

Он опустил руку и прищурился.

— Ты должна поесть. Сейчас же.

— Просто уходи и оставь меня в покое.

Он зарычал, бросаясь на Кинсли, сбил ее с ног и перекинул через плечо. Удерживая ее на месте, придержав за бедра и надежно положив ладонь на округлый зад, он повернулся и направился к двери.

— Ты придурок! — взвизгнула она.

Она извивалась и вырывалась, ударяя его по спине и слишком громко выражая протесты прямо ему в ухо, но он обнаружил, что может сосредоточиться только на ощущениях ее тела, ее соблазнительном аромате и волнении, охватившем его.

Без помощи какого-либо тонизирующего средства его член встал, натягивая брюки.

Будто с ней и так было мало хлопот.

Он чувствовал, как огоньки следуют за ними, когда нес Кинсли на кухню. Они окружили его, их голоса были тихими, но взгляды тяжелыми, когда он усадил ее на один из стульев у стола.

Она тут же двинулась, чтобы встать.

Векс ткнул в нее пальцем, обнажая клыки.

— Я привяжу тебя к этому стулу.

Его взгляд опустился, и глаза расширились. Одна из ее грудей высвободилась из-под простыни, мягкая плоть и розовый сосок обнажились перед ним, маня.

Сверкнув глазами, она натянула простынь, плюхнулась обратно и скрестила руки на груди. Ее нижняя губа выпятилась, соблазняя Векса наклониться ближе и прикусить ее клыком, втянуть в рот и пососать.

Это желание, каким бы незначительным и кажущимся безобидным не казалось, выбило его из колеи. Он никогда не был тем, кто питал подобные желания. Даже до появления королевы он был сосредоточен исключительно на работе. Редкие интрижки были краткими и не приносили удовлетворения, и в конечном счете он считал их пустой тратой времени. Это были моменты слабости. Зуд, который ему нужно было почесать.

Что бы она ни пробудила в нем, оно было сильнее, чем что-либо прежде. Оно было вне его контроля. Там, где раньше была только пустота, теперь расцвело желание. И он хотел ощутить это желание.

Удовлетворенный тем, что Кинсли больше не попытается сбежать, Векс обратил свое внимание на стол. Хотя голод не мог убить его, со временем он ослабел бы, и он тоже некоторое время ничего не ел. Он был слишком… занят.

Хотя лей-линии предлагали нескончаемый поток маны, из которого можно было черпать, создание чего-либо из ничего требовало концентрации и силы воли и часто оказывалось утомительным. Однако в данном случае использование энергии было оправдано.

И он хотел обеспечить своего человека. Благодаря их договору — и его жизненной силе — она была его парой, но это выходило за рамки их соглашения. Это было почти… инстинктивно. Его женщина испытывала голод, и его долгом было накормить ее. Она была его подопечной, его будущим, его…

Хватит. Я должен сосредоточиться на текущей задаче.

Доверяя огонькам сохранять бдительность, Векс направил свою волю на процесс придания формы, на борьбу с физической формой из эфира. Нити зеленой магии закружились вдоль стола, еще больше струилось за его спиной, образуя пары рук, которые поплыли доставать тарелки и приборы из шкафчиков.

Перед Кинсли появилась еда. Жареный картофель и морковь, свежий хлеб, масло, большой ломтик сыра, суп с луком-пореем, репчатым луком и капустой и жареный фазан.

Округлив глаза и разинув рот, Кинсли наблюдала, как материализуется еда.

Векс ухмыльнулся.

— Пока твой рот открыт, смертная, ешь.