Его самое темное желание

ГЛАВА 20

Кинсли закрыла дверь спальни и вошла в центральную комнату. Она взглянула на Вспышку, которая порхала неподалеку, возбужденно перешептываясь и махая ей вслед.

— Да, да. Человеку нужно есть. Я знаю.

Вспышка подлетела ближе и потянула Кинсли за юбку светло-зеленого платья, указывая в сторону кухни.

— Ладно! — Кинсли усмехнулась, следуя за ней. — Я не в восторге от того, что на завтрак снова будут подгоревшие булочки, но показывай дорогу.

Разрезы на ее длинной юбке раздвигались при каждом шаге, и прохладный воздух овевал обнаженную кожу, заставляя Кинсли покрываться мурашками. Она никогда особо не любила наряжаться, но весь ее гардероб здесь состоял из платьев — красивых, откровенных платьев. У этого платья был низкий лиф с квадратным вырезом, бретельки на плечах напоминали плющ, а прозрачная юбка была украшена узором из листьев. Туфли в тон были изящными, на мягкой подошве и с лентами, которые завязывались вокруг лодыжек.

У нее никогда не было повода носить что-либо подобное дома, и, конечно, это было непрактично для походов по лесу, но… В платьях она чувствовала себя красивой. Она чувствовала себя желанной.

И все же она бы убила за какую-нибудь современную одежду для отдыха.

Вспышка остановилась перед кухонной дверью и оглянулась на нее, прежде чем юркнуть внутрь.

Кинсли покачала головой, приподняла юбку и спустилась по ступенькам.

— Я действительно не понимаю, к чему такая спешка…

Она застыла, широко раскрыв глаза, когда, подняв взгляд, увидела перед собой Векса. Он был высок, его длинные черные волосы свободно падали на плечи. Вчерашняя бледность, впалые щеки и темные круги под глазами исчезли. Сегодня он выглядел здоровее. Сильнее.

И жар в его багровых глазах был еще яростнее, чем когда-либо.

Сердце Кинсли забилось быстрее, когда ее внимание сосредоточилось на его губах. Воспоминание о его поцелуе, о свирепости и ненасытности, заставило ее губы задрожать, а лоно сжаться. Если бы это был всего лишь вкус страсти, которую он держал взаперти, на что бы это было похоже, когда он освободится от пут?

— Доброе утро, Кинсли, — сказал он, скривив губы в ухмылке. — Рассвет застал тебя в добром здравии?

Она не смогла удержаться от усмешки, когда заставила себя поднять на него взгляд.

— Так и есть. Горячая, расслабляющая ванна — это именно то, что мне было нужно для хорошего ночного сна. Как прошла твоя ночь?

Его глаза дерзко скользнули по ее телу.

— Не так расслабляюще, как твоя, я полагаю.

Соски Кинсли затвердели, и ей показалось, что тысячи бабочек запорхали в животе, пока он разглядывал ее. Мысль о том, что он заперт в своей лаборатории, тоскует по ней и испытывает неудовлетворенное желание, пробудила в ней тот эротизм, который она впервые ощутила прошлой ночью в ванной.

Она подошла к нему ближе.

— Вижу, ты не прячешься от меня этим утром, — запрокинув голову, Кинсли провела пальцем по серебряной вышивке в виде плюща на его тунике. — Не терпелось увидеть меня, Векс?

Он накрыл ее руку своей, прижимая к груди. Она чувствовала биение сердца под ладонью. Его длинные пальцы были теплыми, сильными и грубыми, но хватка — нежной.

Он приблизил свое лицо к ее, подойдя достаточно близко, чтобы она могла почувствовать его дыхание, дразнящее ее кожу.

— Да.

— Ох.

Неужели это ее пульс подскочил до миллиона в секунду?

Почему бы и нет. Да, так оно и было.

Отпустив ее руку, он отступил назад.

— У меня для тебя подарок.

Кинсли почти последовала за ним. Покраснев, она опустила руки по швам и тихо, прерывисто вздохнула.

— Подарок?

Векс указал на столовую.

— Проходи, садись, Кинсли.

Она повернула голову к столу, где все три огонька парили над множеством блюд. На столе стояли миски с грибами, фасолью, овсянкой, фруктами, взбитыми сливками и джемами, а также тарелки с беконом, яйцами и булочками, о которых она так мечтала. И что самое приятное? На выпечке не было ни единого пригоревшего пятнышка.

Посмеиваясь, Кинсли подошла к одному из стульев.

— Можно сказать, как сильно я скучала по «волшебной еде»? Потому что я действительно скучала.

Когда она села, Векс подошел сзади к ее стулу и схватился за спинку.

— Мне сказали, что ты столкнулась с некоторыми трудностями.

Кинсли подняла глаза и увидела, что он улыбается ей сверху вниз.

— Всего один раз.

— Ах, — он придвинул ее стул так легко, как будто тот был не занят, прежде чем сесть рядом с ней.

— Зачем тебе вообще кухня и забитая до отказа кладовая, когда ты можешь просто приготовить волшебную еду?

— Потому что, вопреки всему, я обычно готовлю без помощи магии.

Кинсли окинула его скептическим взглядом.

— Ты готовишь?

Векс откинулся на спинку стула и наклонил голову.

— Тебе трудно в это поверить?

— Ну, да, — она помахала рукой. — Посмотри на себя. Ты похож… на короля гоблинов во всех своих нарядах. Я просто не могу представить тебя с закатанными рукавами, перепачканного мукой.

Тихий, звенящий звук смеха донесся от огоньков.

— Ну же, Кинсли. Я знаю, что у тебя богатое воображение. Но если это поможет… — медленными, обдуманными движениями он закатал рукав, обнажив темное, почти черное предплечье. Он повторил то же самое с другой рукой, и она наблюдала за игрой мышц и сухожилий под кожей, пальцами теребя ткань платья на коленях.

Как руки могут быть такими сексуальными?

Почему руки с когтями такие сексуальные?

— Имей в виду, — он наклонился вперед, опершись руками о край стола, — я не собираюсь обмазываться мукой. Тебе придется вызвать этот образ в воображении самостоятельно.

Она рассмеялась.

— Ну не знаю, мне все еще трудно это представить.

Выражение лица Векса стало серьезным, и улыбка Кинсли погасла.

— Что?

Его губы приоткрылись, но он помедлил, прежде чем сказать:

— Я впервые слышу, как ты по-настоящему смеешься. Мне нравится этот звук.

Она плотнее запахнула юбку, чувствуя, как ее охватывает тепло.

— Я… думаю, вокруг тебя не так много людей…

Векс нахмурился, между его бровями образовалась небольшая складка.

— Мне нравится твой смех, Кинсли.

Жар под ее кожей усилился, и Кинсли опустила взгляд. Она была уверена, что ее щеки ярко покраснели.

— Ох.

Куда делась та дерзкая соблазнительница, обнажившаяся перед его голодным взглядом только ради того, чтобы подразнить? Почему она была такой застенчивой сейчас, когда буквально мастурбировала перед этим мужчиной прошлой ночью?

Потому что это больше, чем похоть, Кинсли. Ты это знаешь. Ты чувствуешь это.

Это было нечто гораздо, гораздо более глубокое, и не имело значения, как сильно она этого хотела…

Было труднее осмелиться на решительный шаг, когда она понятия не имела, во что это выльется.

Ее сердце уже было разбито.

Отпустив юбку, она разгладила тонкую ткань и взяла себя в руки, прежде чем улыбнуться ему.

— Ты… упоминал подарок?

— Действительно, — он опустил руку под стол, нащупывая что-то у себя на поясе. Когда он снова поднял ее, то держал маленький стеклянный пузырек между когтями указательного и большого пальцев. Он протянул его ей.

Огоньки оживленно переговаривались друг с другом. Даже Тень была немного ярче, чем обычно.

Осторожно взяв флакон, Кинсли изучила его. Жидкость внутри была темно-фиолетовой, но, поворачивая флакон, она смогла разглядеть в нем мерцающие зеленые завитки.

— Что это?

— Мой способ исполнить одно из твоих желаний.

Она наклонила голову, глядя на Векса.

— Желаний?

Он небрежно махнул в сторону огоньков.

— Ты хотела понять наших компаньонов.

Тень, Вспышка и Эхо собрались вокруг Кинсли.

Ее глаза расширились, и она поднесла флакон ближе, вглядываясь в струйки.

— Правда?

— Да, — сказал Векс. — В нем есть то, что обычно называют благословением языков. Как только ты отведаешь его, ни один разговорный язык не ускользнет от твоего понимания.

— Ох, ничего себе. Ладно. Это… многовато, — Кинсли снова подняла пузырек и, взявшись за маленькую пробку, вытащила ее. Она взглянула на Векса. — Ты уверен, что не отравишь меня?

Черты его лица потемнели, и он прищурился.

— Никогда.

В его голосе звучал яд, серьезное обещание, и это развеяло все сомнения, которые она могла иметь относительно него. Векс не причинил бы ей вреда. И Кинсли… доверяла ему. Каким бы безумным это ни было, она доверяла.

Улыбаясь, она посмотрела на огоньки.

— Ладно, поехали.

Она поднесла флакон к губам, запрокинула голову и быстро отпила. Жидкость была сладкой и прохладной на языке, она с удивительной легкостью опускалась вниз и приятно согревала живот.

Кинсли поставила флакон на стол и облизнула губы.

— Должна сказать… Ох! — когда накатила волна головокружения, она оперлась локтями о стол, закрыла лицо и глаза руками.

Бесчисленные голоса одновременно шептали в ее голове, каждый говорил на своем языке, создавая неразборчивую какофонию. Это было так, словно все в мире говорили с ней одновременно, их шепот сливался в рев.

— Векс? — спросила она с дрожью неуверенности. — Мне это не нравится, — она чувствовала, что ее голова вот-вот взорвется.

Каким-то образом голос Векса прорвался сквозь шум в ее голове.

— Это пройдет, Кинсли.

— Это слишком. Больно, — Кинсли схватилась за волосы. — И я не… не понимаю, о чем они говорят.

Пальцы Векса погладили ее по щекам, словно баюкая лицо.

— Посмотри на меня.

Его прикосновение было как бальзам, притупляющий шум и боль. Кинсли ослабила хватку и открыла глаза, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Ты понимаешь, — твердо сказал он. Его взгляд был непоколебимым, завораживающим, повелевающим. — И все почти закончилось. Просто дыши.

Не сводя с него глаз, она сделала, как он велел, глубоко вдохнув и медленно выдохнув.

Он провел большими пальцами по ее щекам.

— Хорошо. Вот так.

Мало-помалу голоса становились все отчетливее. И вместе с этой ясностью пришел смысл — сначала отдельные слова, затем целые фразы. По мере того, как это знание расширялось, голоса затихали, пока, наконец, в ее голове снова не воцарилась тишина.

Векс продолжал гладить ее по щекам.

— Мне следовало предвидеть, какой стресс это вызовет у тебя, Кинсли. Следовало предупредить тебя. Но теперь все позади.

— С ней все в порядке, маг? — спросил кто-то мягким, воздушным голосом.

— Заклятие подействовало? — спросил кто-то другой, чуть более хриплым голосом.

— Я… я могу их понять, — губы Кинсли растянулись в улыбке. — Я могу их понять!

Отпустив ее, Векс откинулся на спинку стула. Хотя его улыбка была едва заметной, тепло, которое она излучала в его глазах, было совсем другим. Он выглядел почти как человек. Если бы Кинсли не была поражена действием зелья, ей было бы гораздо труднее отвести от него взгляд.

Она посмотрела на огоньки, и ее улыбка стала еще шире.

— Я могу вас понять!

— Если бы только маг не ждал так долго, прежде чем предложить этот дар, — сказала Вспышка, слегка коснувшись Векса призрачным огнем.

— Это, безусловно, облегчило бы наше бдение, — сказала Эхо.

— И скуку Кинсли, — добавила Вспышка.

Тень повернула голову к Вексу.

— И ее беспокойство тоже.

Кинсли протянула Тени палец.

— Это было бы здорово.

Огонек провела своей призрачной рукой по ее пальцу.

— Согласна.

Векс фыркнул, скрестив руки на груди.

— Полагаю, ты вскоре захочешь снять это заклятие, Кинсли. Они любят болтать до тех пор, пока у тебя из ушей не пойдет кровь.

Она усмехнулась.

— Не думаю, что захочу. Мне нравится их общество.

Он выгнул бровь.

— Может быть, потому, что ты не могла понять их речь.

— Может быть, маг ревнует, — сказала Вспышка, раздуваясь немного больше, немного ярче, — потому что мы предложим более занимательную беседу, чем он.

— Я не ревную.

— Я думаю, что маг — да, ревнует, — сказала Эхо.

Векс положил руки на стол и поднялся со своего места.

— Я не ревную.

Хотя это было так тихо, что даже Кинсли едва расслышала, огоньки рассмеялись.

Нахмурившись, Векс начал накладывать еду на тарелку Кинсли.

— Кажется, твое присутствие придало им смелости. Но, как бы мне ни было неприятно это признавать, я, несомненно, был плохой компанией на протяжении большей части твоего пребывания здесь. Мы должны поблагодарить тебя за перемены.

— Пусть они и постепенные, — прошептала Эхо.

Кинсли мягко улыбнулась, с оттенком грусти от осознания их обстоятельств.

— Но, по крайней мере, ты был не один.

— Действительно, — ответил Векс.

Гора еды на ее тарелке росла, вскоре превзойдя то, что Кинсли смогла бы съесть. Не то чтобы она была особенно голодна этим утром — она проснулась с неприятной тяжестью в животе и легкими спазмами.

— Векс?

— Хмм?

Кинсли придвинулась к нему чуть ближе.

— Думаю, этого более чем достаточно.

Он замолчал и впервые с тех пор, как начал подавать еду, взглянул на ее тарелку. Огоньки снова рассмеялись, на этот раз немного громче. Ноздри Векса раздулись от тяжелого выдоха. Он вернулся на свое место и откинулся на спинку, опершись локтем о подлокотник кресла.

Она попыталась сдержать усмешку, но не смогла. Он просто выглядел таким… взволнованным, и она находила это очаровательным. Векс, должно быть, был не в своей тарелке, поскольку очень, очень долго не имел компании, кроме огоньков.

Либо… это как-то связано с тем, что произошло прошлой ночью.

Покраснев при этом воспоминании, она взяла булочку и разломила ее пополам.

— Спасибо.

Векс кивнул. Его горящие глаза были пристально устремлены на Кинсли, пока она намазывала сливки и джем на булочку.

— Ты собираешься есть? — она откусила кусочек, чуть не застонав от того, насколько она был хорош на вкус.

— Пока я довольствуюсь тем, что наблюдаю.

— Ты же знаешь, что пялиться невежливо.

Его брови слегка приподнялись.

— А разве вежливо говорить с набитым ртом?

Кинсли усмехнулась, прикрыв рот рукой.

— Ты говоришь, как моя мама.

— Сомневаюсь.

— Так и есть, — она сглотнула, прежде чем заговорить снова. — Это моя плохая привычка с детства. И она всегда ругала меня за это, даже когда я стала взрослой.

Нахмурившись, она уставилась на булочку в своей руке. Разговор о матери только напомнил Кинсли, через что, должно быть, проходила ее семья.

Тень скользнула ближе, призрачный огонь вокруг ее темной сердцевины уменьшился.

— Ты скучаешь по своим родным?

— Да, и я знаю, что они беспокоятся обо мне. Я разговаривала со своей мамой перед аварией и должна была перезвонить ей, когда доберусь до коттеджа, который снимала, но… Ну, и вот я здесь, — она подняла глаза и заставила себя улыбнуться. — По крайней мере, я жива, верно?

Что-то смягчилось во взгляде Векса.

— Так и есть.

— Я просто хотела бы, чтобы был способ сообщить им об этом.

— Твои родные… они живут за океаном, как и ты?

Кинсли кивнула, откусывая еще кусочек булочки.

— Мои родители и старшая сестра все еще живут в Соединенных Штатах. Я вернулась в Англию несколько месяцев назад и некоторое время жила у своей тети, чтобы сориентироваться, прежде чем отправиться в путь самостоятельно. Мне просто… нужно было уехать.

— Чтобы избежать боли, — Векс нахмурился и вцепился рукой в подлокотник кресла, вонзив когти в дерево. — Из-за Лиама.

Кинсли перестала жевать и уставилась на бороздки, оставленные его когтями. Она вспомнила его слова, сказанные прошлой ночью.

Он не заслуживал тебя, Кинсли.

Векс ревновал.

Но в то же время он был прав. Она сбежала. Она могла приукрашивать это сколько угодно, придумывать всевозможные оправдания, но правды это не меняло.

— Я хотела начать все сначала, — сказала она, откладывая остатки булочки на край тарелки. На большом и указательном пальцах остались мазки сливок и джема, когда она выпустила булочку. — По крайней мере, это то, что я говорила себе, — она усмехнулась. — Забавно, что я хотела в коттедж у черта на куличках… и именно здесь я и оказалась. Я имею в виду, это не тот коттедж, на который я рассчитывала, и это гораздо большая глухомань, чем я думала, но… в конце концов, это почти то же самое, верно?

— Нет. Это не так, — ответил Векс.

— Почему? — Кинсли поднесла руку ко рту, намереваясь слизать сливки и джем с пальца.

Векс подался вперед и поймал ее запястье, прежде чем она смогла это сделать, его глаза встретились с ее.

— Потому что здесь ты не одна.

Как будто его внезапного движения или тлеющей страсти в голосе было недостаточно, чтобы застать ее врасплох, он притянул ее руку к себе, приоткрыл губы и просунул ее палец себе в рот.

Кинсли резко втянула воздух, и ее глаза округлились. Его пристальный взгляд не дрогнул, когда губы сомкнулись, и он нежно обвел языком ее палец. И то, что она чувствовала… не могло быть правильным.

Ей казалось, что его язык каким-то образом ласкает ее палец с двух сторон.

Он медленно убрал ее палец, позволив губам скользнуть по всей его длине, затем слегка повернул ее руку, прежде чем провести фиолетовым языком — раздвоенным языком — по ее большому пальцу, слизав джем и сливки.



Жар разлился в ее сердцевине, и лоно сжалось от захлестнувшей волны желания. В ее воображении этот раздвоенный язык был не на ее большом пальце, а между бедер, лаская ее клитор.

— О-о-о, боже, — выдохнула она.

— Здесь нет богов, — сказал он с мрачным, страстным смешком, отпуская ее руку и откидываясь на спинку стула. — Только я.

Жар охватил ее, заливая щеки, и она уронила руку на колени.

— Это расплата, не так ли?

Поставив локоть на подлокотник, он подпер подбородок кулаком. Огонек в его глазах горел весельем, или похотью, или какой-то сводящей с ума комбинацией.

— Боюсь, я не совсем понимаю, Кинсли.

О, ты, непослушный гоблин, ты точно знаешь, о чем я говорю.

— Расплата? — спросила Эхо. — Какой долг должен вернуть маг?

Кинсли бросила взгляд на огоньки. Если бы здесь были только она и Векс, она, возможно, была бы более откровенна, но с аудиторией?

Пора играть.

Рукой, которую лизнул Векс, она обмахнулась словно веером.

— Здесь жарко?

Векс сузил глаза.

— Не жарче, чем минуту назад.

— Просто мне внезапно стало так жарко, — наклонившись, она раздвинула разрез на юбке и задрала ее выше на бедра, обнажая ноги.

Его взгляд проследил за ее руками, и он резко втянул воздух через ноздри. У него вырвалось едва слышное рычание.

Тень придвинулась ближе к Вексу.

— Маг?

— Тебе нехорошо, Кинсли? — обеспокоенным тоном спросила Вспышка.

Кинсли задрала юбку как можно выше, чтобы показать округлость задницы.

— Нет, просто жарко, — зацепив пальцем середину выреза платья, она потянула его вниз, еще больше обнажая грудь, продолжая обмахиваться рукой. Она была уверена, что один из ее сосков готов был устроить ему представление.

Мышцы предплечий Векса напряглись, а челюсть выпятилась. Он неловко заерзал на стуле.

— Кинсли… — процедил он сквозь стиснутые зубы.

Застенчиво улыбаясь, она наклонилась к нему, позволив волосам упасть на плечо, чтобы он мог лучше рассмотреть ее декольте.

— Тебе тоже жарко, Векс?

Его брови поползли вниз, когда он уставился на ее грудь.

Но намек на ухмылку вернулся на его губы, когда он снова поднял взгляд.

— Теперь, когда я думаю об этом… — он протянул руки к своей тунике, и его длинные, ловкие пальцы расстегнули застежки одну за другой, чтобы немного обнажить грудь. — Да.

Ладно, не этого я от него ожидала. Отбой!

Схватив полоску бекона, Кинсли со смехом бросила ее ему.

Рука Векса метнулась вперед, хватая полоску в воздухе. Со сверкающими глазами он открыл рот, вонзил клыки в мясо и оторвал кусок.

О, он выглядит так, будто действительно хочет что-нибудь поглотить. Только не завтрак.

— Мы не понимаем, что только что произошло, маг, — сказала Эхо.

— Возможно, это связано с их плотью, — предположила Вспышка. — Похоже, плоть вызывает странные ощущения.

Странные желания тоже.

— Нам знать не положено, — сказала Тень. — Это касается Кинсли и мага.

— Почему ты называешь его маг, а не Векс? — спросила Кинсли, прежде чем съесть ложку овсянки.

— Маг — это его титул, — ответила Вспышка.

— И мы чтим его, используя титул, — добавила Эхо.

— Маг наблюдал за нами много веков, — сказала Тень, окутанная призрачным пламенем. — Все это время он хранил наши истинные имена и сущности.

— Сущности? — Кинсли приподняла бровь. — Вы имеете в виду ваши души, или…

— Сами сущности. Магию, с помощью которой мы созданы.

— Огни рождаются из эфира, — сказал Векс, возвращая внимание Кинсли к себе. Выражение его лица смягчилось, и свет в глазах теперь был не пламенным и страстным, а теплым, ласковым и чуть печальным. — Это существа из чистой маны, без различия между телом и душой. Некоторые говорят, что они являются объединением потерянных душ или отголосками призраков, давно ушедших в мир иной. Другие утверждают, что они являются волей самих первичных сил магии, которым дарованы форма и сознание. Я знаю только, что эти трое были моими верными спутниками почти столько, сколько я себя помню.

Огоньки стали ярче. Эхо поплыла вниз от стола, пока не зависла в паре футов над полом.

— Мы были с магом с тех пор, как он был маленьким.

— Задолго до того, как он вырос до своих ушей, — сказала Вспышка.

— Как он вырос до своих ушей? — Кинсли посмотрела на Векса и рассмеялась, представив его себе ребенком с чрезмерно большими ушами. — Он, должно быть, был очарователен.

Щеки Векса потемнели. Он глубоко вздохнул, восстанавливая самообладание, прежде чем наклониться к ней, опершись локтями о стол.

— А какой же я сейчас, Кинсли?

Кинсли пробежала по нему глазами, остановив их на вырезе его расстегнутой туники.

— Очаровательный — это не то слово, которое я бы использовала.

Темный. Красивый. Потусторонний. Сексуальный. Подойдет любой из вариантов.

Векс усмехнулся.

— Ответ, который позволяет избежать ответа на все вопросы сразу.

— Маг был довольно серьезным ребенком, — сказала Вспышка, — и в этом отношении мало изменился.

— Я бы сказала, что изменения более чем незначительны, — сказала Тень, поворачивая голову к Кинсли. — По крайней мере, в последнее время.

Смысл слов Тени не ускользнул от Кинсли, и румянец вернулся на ее щеки.

— Значит, Тень, Эхо и Вспышка — не ваши настоящие имена?

Отвлекающий маневр! Получилось.

— Это так, — ответила Эхо, возвращаясь на уровень глаз Кинсли. — Настоящие имена следует держать при себе. Они обладают силой.

Когда она нахмурилась, Тень придвинулась ближе и тихо сказала:

— У смертных все по-другому. Сила уменьшилась.

Она посмотрела на Векса, нахмурившись еще сильнее.

— Но ты сказал, что во мне есть кровь фейри, верно? Так что это значит для меня? Какой силой на самом деле обладает мое истинное имя?

— Если ты ищешь правду, — Векс поднял ладони вверх. — Я не могу предложить ее. Я не знаю, Кинсли. С такой разбавленной кровью фейри, как твоя, твое истинное имя не должно иметь силы над тобой, но я не могу утверждать это с какой-либо уверенностью.

— И моя клятва той ночью?

— Она обязательна, потому что ты поклялась своим настоящим именем. Как и для любого другого, будь то смертный, фейри или кто-то еще.

Кинсли опустила ложку в миску с недоеденной кашей и взяла кусочек фрукта.

— А как насчет тебя? Векс — твое настоящее имя?

— Нет, — черты его лица потемнели, как будто грозовые тучи закрывают солнце и отбрасывают глубокие тени на землю. — Это имя, которое я взял давным-давно. Не мое настоящее имя, но, тем не менее, оно имеет значение.

Кинсли посмотрела ему в глаза. Как бы ей ни хотелось задать еще несколько вопросов, глубже погрузиться в его прошлое, она знала, что он не был готов рассказать ей. В любом случае, зачем ему делиться с ней такими тщательно охраняемыми секретами? Зачем ему показывать свою боль, свою уязвимость, когда Кинсли была просто…

Просто средством для достижения цели.

Она вернула недоеденный фрукт на тарелку и посмотрела в окно.

— Наконец-то гроза прошла. Можно сегодня выйти на улицу?

Векс выгнул бровь.

— Ты почти ничего не съела.

— Я не очень голодна сегодня утром.

Он нахмурился, задумчиво хмыкнув.

— Я понимаю.

Кинсли опустила взгляд на свою тарелку, взяла еще одну булочку и улыбнулась.

— Я возьму ее с собой на случай, если проголодаюсь.

— Если таково твое желание, — сказал он с легким колебанием. — Я должен попросить тебя не отходить слишком далеко от коттеджа. Как тебе известно, этот лес не лишен опасностей.

— Ты не пойдешь? — она не смогла полностью скрыть разочарования в своем голосе.

— Хотя ничто не доставило бы мне большего удовольствия, чем просто сопровождать тебя, мне нужно присутствовать в лаборатории, — схватившись за подлокотники кресла, он отодвинул его назад и встал одним плавным движением. Он протянул ей руку ладонью вверх, глядя в окно. — И гоблины не находят солнечный свет особенно… приятным.

Кинсли взяла его за руку, позволяя помочь ей встать. Юбка упала на место, облегая ноги.

— Что ты имеешь в виду?

Он обхватил ее руку и провел большим пальцем по костяшкам.

— Оно довольно неприятно. Но я не стану мешать тебе наслаждаться солнцем, Кинсли. Огоньки будут сопровождать тебя. Я не позволю тебе остаться там без охраны.

Отпустив ее руку, он указал на стол. Еда, которая была на нем, исчезла так быстро, что, когда Кинсли моргнула, ее остаточные изображения еще долго стояли перед глазами.

Она усмехнулась.

— Неудивительно, что здесь всегда так чисто. Ты даже убираешься щелчком пальцев.

— Уборка становится утомительной после десятилетий, когда почти нечего делать, — сказал он, мягко улыбаясь. — Хотя и отсутствие уборки со временем становится столь же скучным. Если тебе понадобится что-нибудь еще, Кинсли, не стесняйся обращаться ко мне. Я буду в своей лаборатории.

— Я думала, мне туда вход воспрещен.

— Это не так. Ты, конечно, знакома с практикой стука?

— А. Значит, о том, чтобы взломать замок, не может быть и речи, да? — ухмыльнувшись, она щелкнула пальцами. — Черт возьми. Как раз тогда, когда у меня начало получаться.

Взгляд Векса скользнул по Кинсли с головы до ног и обратно. Лукаво скривив губы, он наклонился к ней, взял ее за подбородок и провел большим пальцем по нижней губе, оттягивая ее вниз. У Кинсли перехватило дыхание, а сердце замерло.

— Я уверен, что в ближайшие дни мы откроем всевозможные неизвестные таланты, Кинсли, — сказал он, и его низкий голос был полон обещания.

— О… — Кинсли уставилась на его губы, когда ее мысли вернулись к их поцелую. Губы покалывало от воспоминаний, и она страстно желала ощутить это снова, быть поглощенной его огнем и страстью, быть поглощенной его желанием.

Он придвинулся ближе, его губы были в сантиметре от ее губ. Ее ресницы затрепетали.

— Наслаждайся солнечным светом, Кинсли, — прошептал Векс. — Я с нетерпением жду возможности попробовать его на твоей коже.

Затем его прикосновение исчезло.

Кинсли открыла глаза и, нахмурив брови, оглядела комнату.

Векс исчез.

— Черт возьми! — она застонала, откидывая голову назад и призывая свое тело успокоиться. — Почему он продолжает это делать?

— Он так серьезен, — тихо сказала Тень, — и часто чересчур драматичен.