Его самое темное желание

ГЛАВА 36

— Многим людям не нравится мрачность, — сказала Кинсли, приподнимая юбку своего белого платья и ступая на большой камень, — но меня это никогда не беспокоило. Я всегда любила пасмурные, дождливые дни.

Векс улыбнулся, предлагая ей руку.

— Возможно, в тебе все-таки есть что-то от Неблагих.

Ухмыльнувшись, она положила свою руку на его и спрыгнула вниз.

— Пару раз в день точно.

Когда она продолжила идти вперед, Векс сжал ее руку, заставляя остановиться.

— Ты играешь в опасную игру, так дразня меня, мой милый человечек.

Губы Кинсли растянулись в улыбке, когда она посмотрела на него через плечо.

— Ну, я не славлюсь особой осторожностью.

Она соблазнительно двинула бедрами.

— Я в замешательстве, — сказала Эхо, замершая впереди Кинсли.

— Тогда, видимо, это очередной пошлый намек, — сказала Вспышка, которая парила рядом, склонив голову набок.

Покраснев, Кинсли посмотрела вперед.

— Иногда я действительно жалею, что научила вас троих этому слову.

Улыбка Векса смягчилась, когда он нежно привлек Кинсли к себе. Какой бы смелой она ни была, напоминание о том, что у них иногда есть зрители, всегда заставляло ее краснеть — и ему это нравилось.

— Приятно это слышать, — сказала Тень, лениво проплывая между головами Векса и Кинсли. — Теперь у нас есть слово, обозначающее то, что часто слышат, но редко понимают.

— Плоть вызывает странный голод, — прохрипела Вспышка с преувеличенной серьезностью.

Смеясь, Кинсли высвободила свою руку из руки Векса и обняла его за талию.

— Не могу с тобой спорить.

Векс обнял ее за плечи и пошел расслабленным шагом, желая продлить этот контакт с ней как можно дольше.

Хотя был уже почти полдень, затянутое тучами небо оставляло лес в густой тени, окрашивая его в более насыщенные зеленые и коричневые оттенки. Все было пышным и живым, застывшим в тихом ожидании неизбежного дождя. Но даже в сумерках он не мог отрицать, насколько по-другому лес выглядел днем. Как будто совершенно другое место.

В течение двух месяцев, прошедших с тех пор, как они скрепили свои узы во время брачной охоты, Векс чувствовал, что каждый день просыпается в новом мире. Кинсли привнесла в это царство свет, жизнь и чудо, изменив его так основательно, как не смогла бы ни одна иллюзия.

— Мне тоже нравятся эти мрачные дни, — сказал он.

Кинсли усмехнулась и взглянула на него снизу вверх.

— Конечно, тебе нравится. Солнечный свет не совсем ласков с тобой.

Векс поцеловал ее в лоб.

— Это, безусловно, одна из причин. Я всегда рассматривал такую погоду с практической точки зрения. Средство достижения цели, как и все остальное. Пасмурный день означает больше времени для путешествий и поисков. Больше времени для достижения своих целей. Теперь я знаю, что это действительно благо. Это значит проводить больше времени с тобой, познавать мир так, как я часто игнорировал. Ощущать свет, цвета, яркость.

Он встретился с ней взглядом и позволил себе утонуть в этих сияющих глазах цвета барвинка.

— Это дает мне возможность взглянуть на мир таким, каким его видишь ты. И за это я всегда буду благодарен облакам.

— Я тоже, — сказала Кинсли. — Хотя ночи с тобой не менее прекрасны.

Вспышка повернулась к ним.

— Я рада видеть мага за пределами его лаборатории.

— Маг провел там слишком много времени в одиночестве, — сказала Тень.

Векс усмехнулся.

— Я почти не бываю в этом зале без своей замечательной ассистентки.

Кинсли хихикнула.

— Чаще всего у тебя на коленях или склонившись над столом.

Низкое рычание вырвалось из его груди, и пальцы сжали ее руку. Было слишком легко представить, как его пара, как она и описывала, скачет на его члене, задрав юбку вокруг талии, запрокинув голову от удовольствия и впиваясь ногтями в его плечи. Или нагой склонялась над его рабочим столом с приоткрытыми губами и зажмуренными глазами, ее бедра ощущали хватку его рук и уколы его когтей, когда он входил в нее сзади.

— Моя точка зрения остается неизменной, несмотря ни на что, — сказал Векс, пытаясь игнорировать настойчивую пульсацию в паху. — Я не изолировал себя в эти последние месяцы.

— Мы рады этому, — сказала Эхо.

Кинсли прижалась к нему и запрокинула голову назад, глядя на деревья.

— Знаешь, когда я приехала сюда, была осень. Листья уже сменили цвет. Так странно, что прошло столько времени, но в этом мире совсем ничего не изменилось. Шотландское нагорье было таким красивым.

Нахмурившись, Векс обвел взглядом окружающие леса. Он не думал об этом раньше, но… насколько мало изменилось это место за все бесчисленные годы, что он провел здесь? Да, растения росли, дожди приходили и уходили, но это царство замерло в лете на протяжении всего своего существования. Он почти забыл, как сильно все меняется с приходом осени, забыл, как выглядит эта земля в холодных, тихих объятиях зимы. Забыл, как ощущается весна, когда все возрождается и обновляется после сезона сна.

Для бессмертных, чья жизнь могла растянуться от десятилетий до столетий, столетий до тысячелетий, тысячелетий до вечности, времен года, казалось, менялись с каждым вздохом. Однако это не делало смену сезонов менее важной. Это не делало их менее великолепными в том, как они преображают землю, менее глубокими в том, как они меняют саму жизнь — растения и животных, смертных и бессмертных, волшебство и обыденность.

Повинуясь невысказанному велению сердца, магия Векса зеленой волной хлынула наружу. Ветер мчался за ней по пятам, взметая мусор и встряхивая листву, меняя все, к чему прикасался.

Летняя зелень уступила место коричневым, красным, желтым и оранжевым оттенкам осени. Мягкий золотистый свет струился сквозь верхушки деревьев, заливая лесную подстилку, которая была покрыта густым ковром из опавших листьев.

С неба посыпались новые листья, лениво опускаясь на землю с тихим шелестом и шуршанием. Ни один уголок леса не остался неизменным — ни мох, ни лишайник, ни дерево, ни кустарник, ни трава, ни папоротник. Цвета, которые так долго существовали только в памяти Векса, теперь окружали его, оживленные солнечным светом, который он никогда бы не смог вынести, будь он настоящим.

Солнечный свет, который он никогда бы не смог оценить, если бы не его пара.

— Векс… — выдохнула Кинсли, отодвигаясь от него, чтобы осмотреться. Она подняла руку, и один из иллюзорных листьев опустился ей на ладонь, ярко-красный на фоне ее бледной кожи.

— Осень в это место не придет, поэтому я принес ее тебе, — сказал он. — Иллюзия, да… Но она твоя, любовь моя.

— Я… я не знаю, что сказать, — она посмотрела на него с широкой, сияющей улыбкой. — Спасибо. Это прекрасно.

Огоньки образовали кольцо с Кинсли в центре. Они быстро кружились, поднимая с лесной подстилки опавшие листья, которые разноцветным вихрем вились вокруг Кинсли. Она рассмеялась и раскинула руки, кружась на месте, а листья и огоньки танцевали вокруг нее.

Тепло разлилось по груди Векса, пока он наблюдал. Все это время он ошибочно принимал это царство за весь свой мир, но правда была прямо здесь. Кинсли и огоньки были его миром, всем для него. Его самые дорогие друзья и его прекрасная пара. Его клан, его семья. Больше ничего ему не было нужно.

Кинсли встретилась с ним взглядом. Так много всего произошло между ними в тот момент, больше, чем можно было передать словами.

Любовь.

Она здесь, и он мог ясно ее видеть. Чувствовать.

А затем она улыбнулась, вышла из вихря листьев и взяла его за руку.

— Присоединяйся к нам, Векс.

Векс притянул ее к себе. Глаза Кинсли вспыхнули, и ее улыбка стала шире, когда она положила руку ему на плечо. Обхватив ее за талию, он закружил ее по лесной подстилке. Ветер летал вокруг них, неся потоки ярких листьев по извилистым спиралям, которые наполняли воздух красками, когда он танцевал со своей парой в лучах иллюзорного солнечного света. Все это время он не сводил с нее глаз, наблюдая, как они искрятся от радости. Все это время его сердце колотилось в груди.

Огоньки летали вокруг них, смеясь и развевая волосы Векса и Кинсли, и она смеялась вместе с ними, прежде чем они улетели на деревья.

Кинсли наблюдала за огоньками, пока они не скрылись из виду.

— Они счастливы.

— Так и есть, — сказал Векс.

Кинсли подняла на него глаза.

— И ты тоже.

— И я, — он замедлил шаг и остановился.

Падающие листья зашуршали по лесной подстилке вокруг них.

— Что насчет тебя, мой лунный свет? — отпустив ее руку, он провел тыльной стороной пальцев по ее нежной щеке. — Ты счастлива?

Она обхватила его подбородок руками, приподнялась на цыпочки и запечатлела поцелуй на его губах.

— Я счастлива, как никогда в жизни, — она погладила его по щекам большими пальцами. — Я люблю тебя.

Прислонившись лбом ко лбу Кинсли, Векс закрыл глаза и обнял ее.

— И я люблю тебя.

Он не знал, как долго они так стояли, да и ему было все равно. Он с радостью остался бы так навсегда, не думая ни о чем другом.

Но тишину их объятий нарушил далекий звук, неуместный звук, который слишком часто преследовал его за время долгого заключения.

Звук голосов из другого мира.

Его уши дернулись. Открыв глаза, он поднял голову и прислушался. Как всегда, голоса были приглушенными, как будто слышались из-под воды. Они что-то кричали, их слова были неразборчивы, но почему-то пугающе знакомы.

Кинсли опустила руки ему на плечи.

— В чем дело?

Огоньки вернулись и зависли поблизости, их призрачный огонь неуверенно мерцал.

— Что случилось? — спросила Кинсли, нахмурив брови.

Голоса раздались снова, ближе, но не отчетливее. Ее глаза расширились, когда она сделала шаг в сторону от Векса.

— Это… люди?

Он кивнул.

— В твоем мире.

— Мы должны перейти, маг? — спросила Тень.

— Да, но не медлите. Я бы не хотел, чтобы вы истощали себя без необходимости.

Огоньки склонили головы. Их очертания замерцали, подернулись рябью и, наконец, исчезли, оставив после себя только пустоту. Хотя за прошедшие годы они много раз благополучно возвращались из этого путешествия, Векс не мог избавиться от беспокойства, не мог избавиться от смутного ощущения пустоты, возникавшего в отсутствие огоньков.

Эти голоса зазвучали снова, еще ближе.

У Кинсли перехватило дыхание, и она пошла в направлении голосов.

— Векс… Это звучит как…

Огоньки появились снова, их призрачный огонь неистово переливался.

— Трое смертных, маг, — поспешно ответила Вспышка. — Две женщины и мужчина.

— Они зовут Кинсли, — сказала Эхо.

— Что? — Кинсли повернулась к огонькам. — К-как они выглядят?

Векс нахмурил брови. Отчаяние, отразившееся на ее лице и в голосе, напомнило ему о том, что он видел в первые дни ее пребывания здесь, но в этом было нечто большее. Что-то глубокое и печальное, рана, которую время еще не залечило.

Тень подплыла к ней ближе, ее голос был нежен, как ветер в высокой траве.

— Светлая кожа. У мужчины темные волосы, но светлые глаза, у него густая борода. Женщины золотоволосые и темноглазые.

— О Боже, это они, — прохрипела Кинсли, прежде чем броситься на голоса.

— Кинсли! — Векс бросился за ней, но что-то помешало ему дотянуться до нее, остановить ее. Он услышал горечь в ее голосе. Узнал потерю.

Иллюзорная осень рассеялась, возвращая лес к его естественному, унылому состоянию, но Кинсли не сбилась с шага, несмотря на резкую перемену. Призрачные крики продолжались, становясь громче с каждым шагом, и, хотя они оставались неясными, теперь он знал, почему они звучат так знакомо.

Они выкрикивали имя Кинсли.

Она, наконец, остановилась, когда добралась до кучи лиан и мха на краю тумана — ее машины, теперь полностью скрытой и неузнаваемой. Векс остановился позади нее.

Эти голоса звучали здесь громче всего, как будто люди из другого мира стояли перед Кинсли. Их крики жутким эхом отражались от деревьев, пробивались сквозь туман, пульсировали в ткани пространства, отделяющего их мир от этого. И хотя слова были не более разборчивы, чем раньше, горе и мука, которые они несли, были ясны.

— Это они, Векс, — прошептала Кинсли дрожащим голосом. — Они здесь.

Векс обхватил пальцами ее руки. Она задрожала от его прикосновения. Он осторожно повернул ее лицом к себе. Слезы текли по ее щекам, а глаза блестели, когда она встретилась с ним взглядом. Когда эти голоса снова позвали ее по имени, Кинсли закрыла глаза, и ее черты исказились от боли.

— Они все еще ищут меня, — сказала она прерывисто. — Они все еще думают, что я жива.

— Кинсли…

— И я жива. Я жива, я прямо здесь, и я даже не могу дать им узнать об этом, — у нее вырвался всхлип. — Я не могу утешить их, не могу сказать им, что со мной все в порядке. И они будут… они будут просто продолжать искать, гадая, что со мной случилось, и никогда не получат никаких ответов. Никогда не узнают правду.

Векс притянул ее к себе, и она вцепилась в его тунику, рыдая у него на груди. Его сердце болело так, словно в нем зияла дыра. Никогда с тех пор, как королева отняла у него все, он не чувствовал себя таким беспомощным.

Если бы он не спас ее, Кинсли умерла бы. Это дало бы ее семье чувство завершенности. Но она была бы мертва, ее искра погасла бы, и вся вселенная стала бы темнее в ее отсутствие.

Она была бы навсегда потеряна для Векса.

Он никогда не пожалеет, что спас ее. Никогда не пожалеет, что поделился с ней своей жизненной силой, никогда не пожалеет, что вырвал ее из пасти смерти. И все же она не заслуживала этих страданий. Она не заслуживала быть запертой здесь, это было еще более жестоко, чем его заточение, потому что у нее все еще были люди, любившие ее. У нее все еще были люди, оплакивавшие ее.

Она не забыла свой мир, и он не забыл ее.

Векс запустил руку в ее волосы и обхватил голову Кинсли, прижимая ее ближе. Он уставился на туман, в то время как голоса продолжали звать вокруг, пока его пара горевала, а отчаяние переполняло его грудь.

Огоньки парили рядом, задевая Кинсли щупальцами призрачного огня, их огни были тусклыми.

— Забери меня домой, Векс, — прошептала Кинсли ему в грудь. — Я… я не могу…

Осторожно, как только мог, Векс поднял ее на руки и призвал свои крылья. Она прильнула к нему, уткнувшись лицом в шею, ее слезы были горячими и влажными на его коже, и не подняла глаз, даже когда он подпрыгнул в воздух. Он послал волну магии вперед, раздвигая ветви над головой, чтобы расчистить путь.

Капли дождя падали с затянутого тучами неба, обдавая холодом его крылья. Медленный дождь отражал печаль ее слез, как будто все королевство плакало вместе с его Кинсли.