Если сердце верит

Глава 15

Пока Джон взвешивал возможности осуществления этой литературной авантюры, Лили оставила свой коттедж и повела машину в объезд озера, со стороны, противоположной городу.

Миновав просеку, ведущую к домику Поппи, она въехала на довольно широкую дорогу, поднимавшуюся вверх по холму, к усадьбе Майды, но на следующей же развилке свернула в ту сторону, где жила Роуз со своим мужем Артом Уинслоу и тремя дочерьми.

Дому было чуть больше двенадцати лет. Клан Уинслоу построил его на земле, подаренной молодоженам Блейками. Роуз сама выбирала проект и дизайн. Это было очевидно всем, кто знал, что она — истинная дочь своей матери. Дом казался уменьшенной копией усадьбы на холме: такой же природный камень, такое же крыльцо, такие же карнизы. Лили находила все это красивым, а особенно сейчас, когда газовые фонари освещали подъездную аллею и фасад дома.

Лили решила приехать сюда, когда дети будут уже в постелях. Она не знала, сообщили ли Роуз о ее возвращении Ханна и Майда. Не знала она и того, ждет ли ее при встрече с сестрой бурная сцена. Начисто лишенная дипломатичности, Роуз всегда напрямую выкладывала самые негативные мысли матери.

Лили с удовольствием избежала бы этого визита, но не могла допустить, чтобы Роуз узнала о ее возвращении в Лейк-Генри от чужих.

Едва Лили постучала, из-за двери послышались тяжелые шаги, и на пороге появился ее зять.

Арт Уинслоу утверждал, что влюбился в Роуз в тот день, когда поступил в первый класс. Тогда он был милым мальчиком, а теперь стал симпатичным мужчиной. Наверное, уже одно то, что Арт был гораздо мягче Роуз, создавало некоторую проблему. Но Арт был к тому же Уинслоу, а эта семья издавна владела фабрикой. Только благодаря этому Роуз позволила мужу занять второе место в доме. Лили полагала, что их брак удался лишь потому, что Арт не имел ни малейшего честолюбия. Казалось, этот добродушный гигант сошел с картинки в детской книжке.

Заметив удивление Арта, Лили сразу поняла, что Ханна родителям не проболталась.

— А мы-то думали, вернешься ты или нет. — Арт излучал дружелюбие. — Ну, заходи же! Рози! — закричал он и тут же пояснил: — Она сейчас с девочками.

— Я думала, они уже спят. М-может, мне лучше заехать в другой раз?

— Нет, нет. Рози очень хочет тебя видеть. И девочки тоже.

Добродушный Арт Уинслоу не отличался сообразительностью, поэтому ему и в голову не пришло, что Лили вернулась в город тайно.

Понимая это, Лили сказала:

— Я ведь в бегах. Не хотелось бы просить девочек хранить секреты.

— Но они обожают секреты, — возразил Арт.

И тут в холле зажегся верхний свет. У дальней стены стояла Роуз. Увидев друг друга, сестры слегка напряглись. Обе темноволосые, с бледной кожей, тонкими губами и пышной грудью… Глядя на Роуз, Лили словно видела себя в зеркале. Правда, волосы у сестры были заметно длиннее, лишь слегка подстрижены по краю и заправлены за уши, а бедра красиво обрисованы складками широких модельных брюк — стандартное вечернее одеяние для всей местной преуспевающей молодежи. И все же внешнее сходство между ними бросалось в глаза всякому.

— Ну, здравствуй. — Роуз приблизилась и встала подле мужа. — Возвращение блудной дочери. Весь город говорит только о тебе. И когда же ты вернулась?

Лили хотела солгать, но, вспомнив о Ханне, о Майде, сказала:

— В субботу.

— В субботу? И только сейчас появилась у нас? Ведь уже среда. Ну-с, и кто еще знает о твоем появлении?

— Я скрываюсь.

— А мама знает?

— Да.

— А Поппи?

— Тоже.

— Что ж, спасибо большое. — Роуз обиженно вздохнула.

— Я ведь у них только показалась, — заметила Лили. — Мне не хотелось, чтобы девочки кого-то обманывали, если их спросят обо мне. Я и сейчас надеялась, что они уже спят.

— Напрасно надеялась. — Роуз обернулась. Ну, конечно три любопытные рожицы уже маячили в дверях! — Подойдите и поздоровайтесь с тетей Лили.

Девочки выбежали в холл. Впереди — шестилетняя Руфь, за ней — семилетняя Эмма. На обеих прелестные ночные сорочки из нежной струящейся ткани. Ханна в своей безразмерной футболке казалась рядом с сестрами слишком круглолицей и бледной. Она держалась сзади даже после того, как малышки успели вдоволь наобниматься со своей теткой. Лишь когда Лили протянула к ней руки, Ханна шагнула вперед.

— Рада видеть тебя, дорогая. Мне так нравится твоя футболка! — Лили внимательно присмотрелась к кошке на груди у племянницы. — А у тебя еще нет живого котенка?

Ханна покачала головой.

— Боже упаси, — вставила Роуз. — Хватит с меня и того, что о ней самой до сих пор приходится заботиться. Нет, нет, никаких кошек!

— Кошка сама о себе заботится, — возразила Ханна.

— Кошки линяют. Может, хочешь все время ходить в кошачьей шерсти?

Ханна не ответила матери, а Лили пожалела, что затеяла этот разговор. Но тут Арт обратился к малышкам:

— Покажите-ка тете Лили ваши зубки.

Девочки широко открыли рты, демонстрируя дырки на месте зубов.

— Потрясающе! — Лили незаметно пожала руку старшей племянницы. — А вот Ханна уже прошла через это.

Роуз вздохнула:

— Да, но зубы у нее, к сожалению, растут криво. Скоро придется надевать пластинку.

— О, я тоже носила пластинку, — сказала Лили и увидела, что Ханна удивленно приподняла брови.

— А я не носила, — отрезала Роуз. — И Арт не носил. Кстати, о зубках… — Она взглянула на младших дочерей. — Ступайте-ка умываться. Папа за вами посмотрит. А мне надо поговорить с тетей Лили.

— А Ханна? — возразила Руфь.

— У Ханны большие зубы, их надо дольше чистить, — добавила Эмма.

— За Ханной не нужно следить, — ответила Роуз. — Ей уже десять. Не могу же я всю жизнь на нее покрикивать. Если хочет иметь коричневые зубы, значит, ей так нравится.

— Я всегда их чищу, — обиженно промолвила Ханна.

Между тем Арт уже увел младших девочек. Ханна же осталась возле Лили.

— Ты уже сделала уроки? — спросила Роуз. Дочь кивнула. — Тогда иди наверх и почитай. Мне надо поговорить с твоей тетей.

Лили обняла племянницу.

— Ну, ступай к себе, — мягко попросила она. — Я заеду к тебе в другой раз.

Девочка неохотно поплелась по лестнице. Лили видела, что она страдает, и думала, замечает ли это кто-нибудь.

Роуз прислонилась к стене, очевидно, не собираясь приглашать сестру в дом.

— Мне следовало догадаться, что ты вернулась: мама была в отвратительном настроении. Вообще-то она в таком настроении с того дня, как все это началось. Газетные заголовки, фотографии, телефонные звонки… Как это все ужасно для нас, Лили! Она была в настоящем шоке, когда ты уехала в Нью-Йорк. Мама знала, что из всего этого не выйдет добра, но даже в самых диких фантазиях не могла вообразить ничего подобного. С тех пор она даже не хочет выезжать в город.

— Не хочет?

— Ну, точнее сказать, дважды подумает, прежде чем решиться на это. Она уверена, что все вокруг шепчутся и смотрят на нее. От этого мама нервничает, а когда она нервничает, это неизбежно отражается на мне.

Лили едва верила словам сестры. Ведь Роуз всегда была гордостью и радостью Майды.

— А на кого еще ей кричать? — продолжала Роуз. — На Поппи нельзя. Поэтому она кричит на меня. Ведь я всегда у нее под рукой. Именно я забочусь о маме.

— Она сама может о себе позаботиться.

— Все не так просто, как кажется. Я привожу маме продукты и покупаю для нее вещи в городе. Конечно, она занята бизнесом, но ее ведь никогда не готовили к этому.

— Хорошо, что она все время занята.

— Но при этом мама не становится моложе. Ей нужно отдыхать. Путешествовать. — Зазвонил телефон, но Роуз не обратила на это внимания. — Она должна радоваться своим внукам.

— Разве Ханна не ночевала у нее недавно?

— Ханна — отнюдь не подарок. Она скоро сведет меня в могилу.

— Что такое?

— Дерзкая. — Телефон снова зазвонил. — Упрямая. Толстая.

— Вовсе она не толстая.

— Во всяком случае, до этого уже недалеко.

— Но она скоро вырастет и вытянется. У нее прекрасное лицо.

Телефон продолжал надрываться.

— Да возьми же трубку, Арт! — заорала Роуз и снова обратилась к Лили: — Ты зачем приехала?

— Здесь мой дом.

— И долго ты здесь пробудешь?

— Сколько понадобится, столько и пробуду.

— Что, если пресса разыщет тебя? Маме же дурно станет!

— Я ничего плохого не сделала, Роуз.

— Если маме станет плохо, то в первую очередь пострадаю я. — Роуз оглянулась на сбегающего по лестнице мужа.

— Это Майда, — сказал он. — Двое наемных рабочих из Квебека работали в саду, и на них упал прицеп. Майда уже вызвала «неотложку», но мне лучше поехать туда самому.

— Они серьезно пострадали? — спросила Роуз.

Арт уже доставал куртку из стенного шкафа.

— Один из них. Но Майда здорово испугалась.

— Я тоже хочу поехать, — сказала Роуз, и Лили впервые заметила на ее лице сострадание и озабоченность.

— Я останусь с детьми, — предложила Лили.

— Они уже в постели. — Арт протянул жене свитер. — Маленькие даже не узнают, что мы уехали.

— У нас все будет хорошо, поезжайте. — Лили закрыла за ними дверь. Чувствуя себя неловко, как чужая, она присела на нижнюю ступеньку лестницы и задумалась.

Вдруг ступеньки заскрипели, и Лили оглянулась. Наверху нерешительно мялась Ханна. Как только Лили махнула ей рукой, девочка сбежала вниз и уселась возле тетки.

— Я так рада, что ты приехала! — с застенчивой улыбкой сказала Ханна.

И, посмотрев на нее, Лили поняла, что тоже рада этому.

К счастью, рабочие остались живы, хотя переломы и ушибы вывели их из строя до конца уборочной страды. Поскольку сады приносили две трети ежегодного дохода именно в течение октября и ноября, то потеря эта была весьма ощутима. К тому же один из пострадавших работал на прессе.

Вот почему на следующее утро Лили поднялась с рассветом и, надев джинсы и самые теплые вещи, снова двинулась в объезд озера. На сей раз, она проехала по широкой аллее до самого верха холма и повернула направо лишь после дома Майды, когда дорога изогнулась широкой дугой и плавно пошла под уклон.

Стены цеха, приземистого каменного здания, были увиты плющом и окружены кустарником. Лет двадцать назад помещение цеха реконструировали, а оборудование обновили. Но хотя здесь появились более емкий и мощный холодильник и более быстрый конвейер для бутилирования, технология приготовления сидра мало изменилась с того дня, как прапрадеды нынешних Блейков разлили в этом цеху свою первую кварту.

Как только Лили вошла, она сразу же почувствовала сладкий яблочный аромат. В детстве она часто наведывалась сюда. Ей было интересно смотреть, как работает большой пресс, и очень хотелось помочь старшим. Потом, после шестнадцати лет, у Лили уже не хватало для этого времени. Помимо школы, она занималась музыкой. Кроме того, отец считал, что работа в саду — мужское дело.

— О, Боже мой! — прозвучал голос у нее за спиной.

Оглянувшись, Лили увидела изумленную Орали Мур, вдову старшего мастера, работавшего когда-то у Джорджа Блейка. Теперь Орали стала старшим мастером у Майды. Высокая, крепкая, с жесткими седыми волосами, Орали, наверное, уже приближалась к седьмому десятку.

Лили любила Орали. Даже в самые тяжелые времена эта женщина всегда находила для нее доброе слово. Сейчас она радостно улыбнулась Лили, но та устремила взгляд, на молодого человека, появившегося в цехе.

Лишь в этот момент Лили поняла, что натворила. Она пришла сюда, чтобы помочь Майде, но, уступив инстинктивному порыву, не подумала о последствиях. В Орали она не сомневалась: эта женщина была глубоко им предана и не отличалась болтливостью. Но молодой парень — лишь один из тех, кого Лили встретит в течение дня. Одни рабочие ночуют здесь же, в специальном домике. Другие живут в городе. После работы они отправятся по домам и распространят новость. Секрет ее будет раскрыт.

На минуту Лили охватил страх, но она быстро успокоилась и с удивлением осознала, что ни о чем не жалеет. Ведь здесь не Бостон. Это Лейк-Генри, где она родилась и выросла. И если земляки когда-то отнеслись к ней плохо, теперь им пора изменить свое мнение.

Лили устала прятаться, да и потом — что сделано, то сделано.

— Как там Андре и Жак? — спросила она, вспомнив о пострадавших рабочих.

— Через пару дней вернутся домой и будут сидеть и радоваться, что им внезапно выпал оплачиваемый отпуск. — Орали указала на молодого человека: — Это Боб. Он из Риджа.

Боб, высокий и крепкий малый лет восемнадцати, так старательно избегал смотреть на Лили, что она сразу поняла: он знает, кто она такая. Предоставив Орали объяснить ему все остальное, Лили вышла на улицу — дожидаться Майду.

Это утро выдалось самым холодным за всю нынешнюю осень. На склоне холма лежало прекрасное, сверкающее, полупрозрачное покрывало — роса, прихваченная морозцем. Лили прислонилась к поросшей плющом стене и, спрятав руки в рукава, засунула их под мышки. Бодрящий морозный воздух напоминал о грядущей зиме. От дыхания поднимались белые облачка пара.

«Интересно, — подумала Лили, — что пишет «Пост» сегодня?» Когда она выехала из дома, было еще слишком рано звонить Джону. Лили не знала, встал ли он и что теперь делает: отправился на озеро или уже едет в город? «Наверное, едет в город. — решила она. — А может, уже наслаждается новым выпуском своей «Лейк ньюс»? Напечатал ли те статьи, что она выбрала?» Забавно было принимать участие в этом отборе, размышляя о том, с какой гордостью молодые авторы увидят свои работы опубликованными. Должно быть, именно в этом и заключалось лучшее в профессии Джона.

В это время на повороте дороги показалась Майда. Она шла от главного дома, низко опустив голову. Лишь подойдя совсем близко, Майда увидела Лили и в изумлении остановилась.

— У тебя не хватает рабочих рук, — сказала Лили. — Я готова помочь.

Майда ничего не ответила, и Лили испугалась, что она откажется от ее помощи. Это было бы настоящим оскорблением.

Лишь когда мать, придержав дверь, впустила Лили, та поняла, что это означает согласие.

В цеху уже подключали машины: циркулярную мойку, ленту конвейера, мельницу, пресс. Все это уже гудело и пыхтело точно так же, как в далеком-далеком детстве. Лили вспомнила отца. Да и трудно было не вспомнить, ведь он навсегда остался в ее сознании неотъемлемой частью этой обстановки. Майда надела резиновый фартук, но то, что она заменяет Джорджа, казалось странным и неуместным.

Лили надела клеенчатый плащ с капюшоном, огромные сапоги и длинные резиновые перчатки, после чего забралась на платформу возле пресса — как раз напротив Боба. Она не сказала ему, что ни разу не прикасалась к этой работе. В детстве Лили постоянно наблюдала, как это делается, а ведь технология отжига яблок с той поры не менялась.

Лили охватило радостное волнение. Она так долго ждала этого момента! Работа в цехе по производству сидра всегда казалась ей, скорее игрой, чем тяжким трудом.

Быстро уложив нижнюю сетку, они с Бобом застелили ее холстиной, углы которой повисли по краям. Тем временем первая партия яблок, пройдя через мельницу, очутилась в большой воронке над их головами. Боб нажал на рычаг и подождал, пока определенное количество массы упадет на ткань. Пюре звучно плюхнулось в самую середину, и Лили даже рассмеялась от восторга. Как только Боб перекрыл кран, она завернула левый угол холста, прикрыв им часть яблочной массы, подождала, пока Боб завернет свой левый угол; потом завернула правый и снова дождалась Боба. Пока он расправлял и распрямлял ткань, Лили взяла новый кусок холста и еще одну квадратную сетку со стороной в три фута. Когда она уложила ее поверх уже завернутой яблочной массы, Боб расстелил ткань и опять нажал на рычаг. Новая порция пюре шлепнулась перед ними. Они опять завернули ее четырьмя углами холстины, разровняли сверток, добавили еще сетку и еще один кусок материи, а потом — еще яблок.

Кипа металлических сеток и ткани росла. Когда образовалось одиннадцать слоев, включая последнюю, верхнюю, решетку, они отправили всю эту конструкцию на транспортер, и тот доставил ее в центр большого железного пресса. Боб добавил деревянные плошки между верхней сеткой и прессом, и Майда нажала на рычаг, приводящий в движение платформу. С утробным ворчанием кипа металла, холстов и яблок поехала вверх. Шестерни зажужжали и ритмично затарахтели. В следующее мгновение сок так и брызнул из-под ткани, стекая по стенкам кипы в резервуар.

Только тогда Лили с удовлетворением огляделась и с облегчением вздохнула. Она справилась и теперь ликовала!

Майда, отвернувшись к мойке, вылавливала оттуда плохие яблоки, но Орали посмотрела на Лили, понимающе улыбнулась и жестом приказала возвращаться к работе. Процесс начался снова. На сей раз, прежде чем отправить под пресс следующую партию яблок, Лили и Боб убрали то, что уже было отжато. Жмыхи выбросили в прицеп, стоявший у боковой двери, рогожи сложили в кучу — стирать, а сетки аккуратно составили у стены.

В цехе всегда было чисто. Джордж придирчиво следил за этим, и Майда поддерживала порядок, заведенный мужем. Но аромат свежих яблок и сладкого сока пропитал эти бетонные стены, пол, даже машины. Лили с удовольствием вдыхала его, их пьянящий запах вызывал в памяти только хорошее. А ведь со дня ее отъезда из Лейк-Генри и до сих пор воспоминания, связанные с родиной, носили негативный оттенок. Сейчас же в памяти вдруг всплыло, как она с Поппи и Роуз сидела в этом самом помещении, затаившись в уголке возле холодильника и хрустя яблоками, которые подбрасывал им Джордж.

Когда Майда объявила перерыв, возбужденная Лили не чувствовала усталости. Сполоснув перчатки и плащ, она повесила их для просушки, после чего отправилась в дом.

Газета лежала на большом столе в кухне. Ощутив, как засосало от страха под ложечкой, Лили быстро пробежала глазами первую страницу. Там ничего не было. А внутри?..

Так и не решившись проверить это, она прошла к телефону, но вдруг остановилась. Почему бы не позвонить Кэсси? Ведь она — профессиональный юрист. К тому же именно Кэсси потребовала, чтобы газета опубликовала опровержение, и теперь вместе с Лили ждала ответа.

Но номер Кэсси Лили почему-то забыла. Сначала Лили попыталась дозвониться к Джону домой, но через три гудка нажала на рычаг, чтобы не успела подключиться Поппи. Потом быстро набрала телефон редакции. После трех длинных гудков огорченная Лили чуть было не оставила свои попытки, как вдруг Джон ответил:

— «Лейк ньюс». Киплинг слушает.

— Привет, — с легким придыханием отозвалась она.

Голос Джона мгновенно потеплел:

— Привет. А я уже заждался, все гадал, когда ты позвонишь.

Я рано уехала. Маме нужна помощь. Выбыл из строя один рабочий. Как раз из цеха.

— Да, я слышал о происшествии.

Лили улыбнулась:

— Не стану спрашивать откуда, — и тут же с опаской добавила: — Но я сегодня еще не видела газет…

— Не переживай. Сегодня тоже ничего нет.

У нее словно камень с души свалился.

— Совсем ничего?

— Совсем ничего.

— Но они так и не извинились.

— Кэсси обязательно добьется этого.

— Как ты думаешь, они уже убрались из моего дома?

— Возможно. Прошлой ночью в Бостоне совершено убийство. Местный активист Республиканской партии найден в своем городском доме в Бэк-Бей с ножом в боку. Любители жареных фактов просто беснуются, обвиняя поочередно то двух его бывших жен, то любовницу, то обманутого партнера по бизнесу, то просто грабителей. Так что у них теперь полно работы. В редакциях сейчас каждый человек на счету.

— Значит, мне можно возвращаться? Я снова для них никто?

— Трудно сказать. А ты так спешишь вернуться?

— Я привыкла жить там. Моя квартира, одежда, фортепиано, машина — все в Бостоне. — Но это действительно было так далеко… Скорее слова, чем необходимые вещи.

В этот момент в кухню вошла Майда. Она посмотрела на дочь неодобрительно, и в этом не было ничего нового. Лили не сомневалась, что мать знает, с кем она разговаривает. Интересно, долго ли она слушала их разговор?

— Лучше я позвоню Кэсси, — сказала Лили и действительно попыталась связаться с ней через Поппи, пока Майда наполняла чайник.

— Мы дали им неделю, — сказала Кэсси, прежде чем Лили успела задать вопрос. — Одну неделю. Потом сделаем следующий шаг.

— Какой?

— Подадим иск по обвинению в клевете.

Но это повлечет за собой судебное разбирательство, которое продлится целую вечность. С самого начала эта идея не нравилась Лили. Но только сегодня, после того как вот уже два дня подряд ее имя полностью исчезло с газетных полос, она подумала, что будет, если так же пройдет и третий день, потом пятый, десятый… Лили надеялась, что о ней попросту забудут. А раз так, может, лучше просто замять дело?

Но с другой стороны, если она будет постоянно привлекать всеобщее внимание и это помешает найти новое место, вернуться ей не удастся. Итак, есть три пути: подать иск, начать новую жизнь под вымышленным именем где-нибудь подальше отсюда или остаться на родине.

Поэтому даже неплохо, если рабочие в саду увидят ее и расскажут всем, что она вернулась. Ведь должна же Лили знать, где ей придется остаться!