Жестокий муж

Глава 49

Захар

Сижу за столом. Бумаги, ноут, какой-то контракт, который я должен был подписать еще утром. Но мне плевать. Всё раздражает. К черту.

Делаю вид, что собран, а сам уже минут десять просто смотрю в одну точку.

– Все, Макс, закругляемся, – киваю помощнику. Хватит на сегодня.

Максим криво ухмыляется, что-то там бубнит:

— Не узнаю вас, Захар Александрович. Или устали, или влюбились.

Поднимаю взгляд. Парень явно нарывается. Молчу, но уголки губ дергаются. Смешно. Я сам себя, сука, не узнаю. Раньше переговоры с собой всегда заканчивались в пользу разума. Сейчас — не думаю.

— Иди уже, умник, пока не передумал.

— Захар, а как же поставка из порта? Или вы решили, что контейнеры сами по себе разгрузятся? Обычно мы тут до утра пашем, — прищуривается, с явно наигранной тревогой.

Отбрасываю ручку, провожу ладонью по лицу.

— Макс, если ты не хочешь узнать, какого это - разгружать контейнеры лично, вали отсюда. Понял?

– Слушаю и повинуюсь, — театральный поклон бьет по воспаленной нервной системе.

Яровой выходит, а я остаюсь. Тишина накатывает.

Телефон мигает. Беру его в руку, будто это не кусок пластика, а что-то живое, бьющее током. Открываю чат. Сообщение. От Юли.

Фотка. Диана. Маленькая, смешная, в пижаме с этими дурацкими зайцами. А в руках... что, мать твою, за комок? Приглядываюсь. Морская свинка?

Подпись внизу: «Папа, мы тебя ждем. П.С. Диана».

Пальцы зависают над экраном телефона. Сейчас бы бросить все. Бежать. Туда, где меня ждут. Слово, блядь, простое, но за него я, кажется, даже жизнь бы отдал… Ждут.

Тонкая грань. И я уже балансирую, как придурок, над пропастью.

Сам же себя посадил на иглу. Сказочный, конечно, долбоеб.

И мне это нравится. Сука, я даже вслух боюсь признаться, как нравится. Жжение внутри, словно огонь в груди полыхает. Привык уже. К хорошему быстро привыкаешь. Вот и я, черт возьми, сдался.

Нравится это дурацкое чувство спешить после работы. Заканчивать раньше, лишь бы успеть. Увидеть, как Диана с визгом бежит навстречу, как цепляется за ногу, как глаза у нее блестят. А еще нравится думать, что ей привезти сегодня. Снова игрушку? Или что-то сладкое? Лишь бы этот взгляд запечатлить, чтобы, черт подери, понять, что не все во мне сдохло.

Малявка умеет выворачивать меня наизнанку одной улыбкой.

И, мать твою, да. Мне нравится теплый ужин. Вкусный, домашний, а не эта херня из ресторана, которую разогреваешь в микроволновке.

Юля… Вот с ней все сложнее. Много хуйни между нами было. Слишком много. Темное болото прошлого: мерзкое, вязкое. Достаточно сделать шаг, и все - тебя засасывает, тянет на дно. И мы вдвоем шагнули. Глубоко. Больно.

Да, я моральный урод. Да, она не святой ангел. Но даже из такого дерьма можно выбраться.

Если захотеть.

Если не бояться вымазаться еще больше.

Если найти за что держаться.

А держаться у меня есть за что. За вот эту девочку, с блестящими глазами и свинкой в руках.

Да и Юля не хочет, но привыкает. Тоже, судя по глазам, начинает таять. Осторожно, с недоверием, но что-то меняется. Вроде бы отмораживалась как айсберг, а сейчас уже не так. Я знаю ее достаточно хорошо, чтобы заучить типичные реакции.

Небольшие трещинки, почти незаметные, но они есть. Я замечаю все. И это, сука, неожиданно греет. Даже если я не совсем понимаю, как, зачем и почему.

Может, я стал мазохистом, в душе не ебу.

Встаю из-за стола, потягиваюсь. Мышцы гудят, но это неважно. Стул скрипит, отъезжает назад. Подхожу к окну. Вечерний город пульсирует огнями, будто живой организм.

Телефон все еще в руке. Щелкаю экран, открываю чат. Смотрю на фото еще раз. Пишу короткое сообщение: «Скоро буду».

Отправляю, экран тухнет. Кладу телефон в карман, как будто только что зафиксировал что-то важное. И да, это так.

Спускаюсь на парковку. Темно, прохладно. Машина стоит на своем месте, как всегда. Открываю дверцу, сажусь. Ключи в замок зажигания, мотор мягко урчит.

Замечаю на руке размазанный след от ручки. Тянусь к бардачку за салфетками. Открываю… а там помада. И зеркальце.

Очередное напоминание о Еве.

Какого хрена это все еще здесь?

Захар, ты, блядь, идиот. Тупой, наивный придурок. Какого хуя ты вообще чего-то смог добиться в этой жизни, если не видел, как тебя годами разводили, как последнего лоха? На протяжении, мать его, лет.

На что ты велся, а? На слёзы? На истерики? Или просто думал членом? Ну конечно. Весь такой умный, деловой. Только стерва щелкнула пальцами, и ты уже как дрессированная собака. Жрал ее слова, ее слезы. А она смеялась.

Твоя слабость, Захар. Твоя ошибка.

И ты это понял, когда уже по горло в говне оказался.

Дышу через зубы. Злость скручивает внутренности. Сам себя довел, сам себя добил.

Беру зеркальце. Кручу в руке. Холодное, скользкое. Пахнет металлом. Пахнет ею.

Надавливаю сильнее. Раздается хруст. Трещина.

Чувствую, как стекло протыкает кожу. Глубже.

Острая, резкая боль обжигает пальцы.

– Мазохист хренов, – шепчу, стиснув зубы.

Капли падают на сиденье. На обивку. И мне плевать. Смотрю на них и хочу еще. Боль отвлекает. Она глушит ту злость, что пожирает меня изнутри.

Бросаю осколки на пол. Боль гудит в руке. А я давлю газ. Туда, где, может быть, есть шанс.