Грешник

Глава 35

Перед гаражом Братства Бутч подхватил под руку подругу своей мертвой сестры, не позволяя ей упасть на грязный асфальт. Мэл Маккарти была жестоко избита, так, как нельзя бить ни одну женщину.

— Что, черт возьми, случилось с тобой?

Мэл вцепилась в лацканы его кожаной куртки своими израненными руками.

— О, Боже, Бутч…

Она смотрела на него, кровь текла из носа, и капли падали на лиф ее бледно-розового бюстье, расплываясь ярко-красным пятном над левой грудью. На лице виднелась ужасная ссадина, которая тоже кровоточила, а на бледной коже горла краснела полоса от удушения. На этом травмы не заканчивались. Толстая царапина шла от ключицы к ложбинке груди, ее черная юбка была перекручена, черные чулки в сеточку порваны, кровь от царапин и порезов стекала по голой коже бедер.

— Иди сюда, — сказал он, поднимая ее. — Давай заберем тебя с холода.

Открыв дверь в гараж, он помог ей войти, поддерживая, пока она хромала на ту шпильку, у которой оставался каблук. В нише, рядом с холодильником и обогревателем, стояло несколько мягких кресел, и он отвел ее к одному из них. Опустившись на мягкую подушку, женщина вздрогнула, тем самым рассказывая ему о незаметных взгляду ранениях.

Наклонившись в сторону, чтобы включить обогреватель, Бутч открыл рот, но так и не смог выдавить что-нибудь связное. Его разум охватило желание вычислить и уничтожить того, кто сотворил это с Мэл.

Мэл положила голову на руки, ее спутанные волосы упали вперед.

— Я такая глупая. Так глупо было остаться наедине с этим парнем…

Бутч присел и убрал ее ладони от лица.

— Эй, эй. Прекрати. — Он заправил прядь ее длинных каштановых волос ей за ухо. — Нам нужно отвезти тебя в больницу. — И на судмедэкспертизу. — И мы должны вызвать полицию…

— Нет! — Она вытерла щеку, поморщившись. — Я не собираюсь обращаться…

— Мэл, это преступление.

— Я не знаю его имени…

— Все в порядке, мы дадим описание и удостоверимся, что у них есть ДНК…

— Я не пойду в полицию.

Бутч сжал ее руки.

— Мэл. Я не могу представить, через что ты прошла. Но точно знаю, что есть люди, которые могут тебе помочь… люди, которые также займутся тем, чтобы кусок дерьма, который сделал это с тобой, получил по заслугам.

Ее глаза сияли от слез, что дрожали на ее ресницах.

— Я не могу. Я просто хочу забыть, о том, что случилось…

— В Колдвелле есть ЦРЖН, я могу связать тебя с ними. Они хороши в своем деле и…

Мэл шмыгнула носом.

— Что такое ЦРЖН?

Он подумал о своей шеллан и том, как много он узнал от Мариссы, пока она изучала, как люди справляются с насилием в отношении женщин.

— Центр реабилитации жертв насилия. Они практикуют разносторонний подход к жертвам насилия. Это медики, сотрудники правоохранительных органов, социальные работники, все собираются вместе, чтобы поддержать тебя в поисках справедливости. Уверяю тебя, они хорошие люди и…

Глаза Мэл опустились на их сцепленные руки.

— Я не могу пойти в полицию.

Бутч нахмурился.

— Я знаю, что это будет сложно. Но я клянусь, о тебе позаботятся…

— Ты не понимаешь, — Она встретила его взгляд. — Это действительно не вариант для меня.

Именно тогда он понял, что она имела в виду. Когда последствия стали очевидными, Бутч освободил руки и осел на холодный бетонный пол.

— Я не хочу, чтобы ты думал обо мне плохо. — Она снова фыркнула и вытерла слезы тыльной стороной руки. — Но да… этого не будет.

— Я не стану думать о тебе хуже.

— Ты уверен в этом?

— Абсолютно. Я просто… это неожиданно… — Бутч оборвал себя. — Но хватит об этом…

— Не думал, что я стану заниматься эскортом? — Она потянула свою короткую юбку и прошлась по краям, словно искала на ткани слезы. — Я тоже.

Поднявшись на ноги, Бутч достал рулон бумажных полотенец с холодильника. Оторвав несколько, он сложил их и снова опустился на колени. Аккуратно вытирая ей щеки и нос, он стиснул зубы, думая о скотине, что сотворила это с ней.

— Неважно, при каких обстоятельствах вы встретились, — сказал он. — Это нападение. Это незаконно.

— Я уже дважды попадалась в Манхэттене. Вот почему мне пришлось приехать сюда. Не хочу, чтобы моя семья узнала, как я зарабатываю деньги. Я боюсь этого больше, чем сесть в тюрьму за вымогательство. Проституцию. По какой бы статье это ни проходило. — Она взяла его за руку, когда он вытер ее слезы. — И я не работаю на улицах или что-то в этом роде. За меня дорого платят.

— Зажми нос. — Он дал ей бумажные полотенца. — Нам нужно остановить кровотечение.

Она выполнила указания, и ее последующие слова звучали приглушенно.

— Как будто от этих слов ты перестанешь считать меня обыкновенной шлюхой.

— Не называй себя так.

— Но это я. Та, кем я стала.

Он подумал о своей шеллан и о том, как много он узнал от Мариссы, когда она изучала, как люди справляются с насилием в отношении женщин.

Он подумал о том, что помнил о них с Джейни, и в груди стало больно.

— Ты осталась прежней.

— Бутч, я продаю свое тело. — Она убрала бумажные полотенца и уставилась на красное пятно на белой бумаге. — Как еще меня можно назвать.

— Если ты пытаешься заставить меня судить тебя, это не сработает.

— Я чувствую, что меня должны судить. Десять заповедей и все такое.

— Это не имеет значения. — Он посмотрел ей в лицо. — Ты — вот, что важно. Проблема не в ом, как ты распорядилась своим телом. Это ни черта не меняет.

Мэл коснулась щеки, которую он вытирал.

— Насколько сильно мне досталось? Как думаешь, шрамы останутся?

— Нет, — сказал он. — Ты все такая же красивая.

Разбитость во взгляде состарила Мэл. А синяки и порезы, кровь и отеки, приводили его поочередно в бешенство и отчаяние.

— Послушай, я знаю одного доктора. — Он откашлялся. — Она может прийти и осмотреть тебя. Ей можно доверять.

Мэл покачала головой и сжала его руку.

— Я позабочусь о себе сама.

— Тебе на самом деле нужно к врачу…

— Думаешь, такое со мной происходит впервые?

Бутч закрыл глаза.

— Твою мать.

Отпуская его ладонь, она заставила себя подняться на ноги, чуть накренившись в сторону. Растерянно посмотрев на свои туфли, она пробормотала:

— Каблук сломан. Я и не заметила.

— Давай хотя бы отвезу тебя домой? Мы кому-нибудь можем позвонить? Кто-то, кто может сидеть с тобой?

— Я не должна была приходить. Я выбежала из клуба, и следующее, что я осознала — как оказалась здесь. Я ничего не соображала.

— Позволишь отвезти тебя домой?

Она посмотрена на «R8».

— Не так я представляла нашу следующую встречу.

— Судьба — странная штука.

***

Сидя за рулем «Гольфа», Джо ехала все дальше, оставляя позади торговые центры и автосалоны, и продвигалась вглубь территорий, где располагались кладбища, колледж и часть кампуса колдвелловского «SUNY»[54]. Какое-то время в машине было тихо, они уже приближались к месту назначения. Она не могла решить, это хорошо или плохо.

Часть ее просто хотела ехать до рассвета. Как будто все, что тревожило Сина, и то, что было у нее на уме, иссякнет раньше, как кончится топливо в ее авто.

— Что по поводу тебя? — спросил Син.

Джо прокашлялась, не зная, что сказать: ее мысли все еще крутились вокруг деталей его жизни, которыми он поделился. Так что она на автопилоте пробежала по своему досье.

— Меня удочерили. Я выросла в Филадельфии в старомодной семье. Не была близка ни с одним из моих приемных родителей, и я понятия не имею, где мои настоящие. Я приехала в Колдвелл на работу после окончания колледжа. Не замужем. Не против этого, но и не стремлюсь. Совсем недавно переехала в эту квартиру, до этого жила с парнями из университетского братства. Хм… я только начала делать репортажи в газете. Меня наняли онлайн-редактором. И сдается мне, что скоро я снова останусь без работы.

— У «ККЖ» плохо идут дела?

— Можно и так сказать, — Она сняла ногу с педали газа и остановила «Гольф» посреди улицы. — Но есть еще кое-что.

Со странным чувством в сердце Джо посмотрела на полуразрушенный вход в Браунсвикскую школу для девочек.

— Да? — Когда Син заметил, куда она смотрела, он выпрямился на своем сидении. — А что это?

Джо пыталась найти правильные слова, но их не было. По крайней мере, тех, что не дали бы Сину поспешно записать ее в психбольные.

— Я… эм, у меня есть хобби, думаю, это можно так назвать. Я расследую сверхъестественные вещи, происходящие в Колдвелле.

Когда он просто спокойно кивнул, Джо подумала о его косметически переделанных зубах.

— Но ты, возможно, уже понял это? — спросила она с надеждой.

— Это место как-то связано с твоим хобби?

Джо прошлась взглядом по гнутым воротам из кованого железа, изломанным ограждениям, что простирались в обоих направлениях, отделяя мохнатую землю от тротуара, дороги и остальной ухоженной части.

— Моя мама училась здесь. В прошлом, когда школа еще работала.

— Ты хочешь пообщаться с ее призраком? Она умерла?

— Ее в принципе никогда не было рядом. — Джо взяла себя в руки. — Извини, я хотела сказать, что она жива. Они с отцом все еще живут в доме, в котором я выросла.

— Часто видишься с ними?

— Нет. У нас нет ничего общего, кроме первых восемнадцати лет моей жизни. Они из поколения пятидесятых, если ты понимаешь, о чем я: традиционные гендерные роли, замашки аристократов, чопорность и высокомерие. Это было похоже на взросление в фильме со Спенсером Трэйси и Кэтрин Хепберн, с одной лишь разницей — мои родители не любили, я сомневаюсь, что они просто нравятся друг другу.

Джо нажала на газ, будто она могла на автомобиле выбраться из того места, куда завели ее мысли. Это не сработало.

Когда они проехали через арку, она поняла, что представляла кампус и здания совсем не такими, какими они были сейчас — плохо сохранившимися и сгнившими — а прежними, с раскинувшимися газонами, кирпичными зданиями с ярко-белой отделкой и ухоженными, не заросшими деревьями. Нетрудно представить золотую молодежь в жемчугах, но в грязных сапогах после прогулки на своих чистопородных лошадях.

— Моя мама — ярая сторонница вязаных костюмов. Когда обувь сочетается с сумкой, а еще любит прическу как у Салли Филд в «Стальных Магнолиях».

— Как это?

— Лака столько, что отскакивают пули. — Пока они ехали по проселочной дороге, Джо вспоминала своего соседа по комнате, Дуги, потому что лучше так, чем зацикливаться на застегнутом на все пуговицы представлении женственности ее матери. — В любом случае, мы здесь не из-за нее.

На вершине холма Джо снова остановила машину, и на этот раз заглушила двигатель. Повернувшись к Сину, она сказала:

— Послушай, я буду честна. Меня беспокоит мое состояние последние несколько месяцев. У меня были странные симптомы, худшие из которых — это головные боли, которые я продолжаю испытывать, особенно когда кажется, что они сопровождаются проблемами с памятью. Ни с того, ни с сего, я словно… не могу вспомнить, где я была или что делала.

Она посмотрена через лобовое стекло.

— И со мной происходили другие странные вещи. Например, у меня есть мой блог, но и его пытаются заблокировать. Я не знаю, почему и кто это делает. Я сохранила черновики всех постов и мои исследования по темам. Сегодня вечером я не могла найти себе места и начала просматривать свои файлы и нашла электронное письмо, которое Дуги, мой бывший сосед по комнате, прислал мне на мой старый рабочий адрес. Он писал о себе и о том видео, что он снял в этом кампусе… вон там, на поляне. Дракон в фиолетовой чешуе. У меня остались смутные воспоминания о том, как я обсудила это с Биллом, моим коллегой по газете. Поэтому я подумала, что если я вернусь сюда, что-то пробудит мою память. Дуги, конечно, наркоша… хм, а это звучит… поэтому он думает, что видит много странных вещей. Например, в ноябре прошлого года он свято верил, что мы живем в одной квартире с Авраамом Линкольном. Но он недостаточно хорош в фотошопе, чтобы запихать в видео целого драконов, понимаешь? Конечно, он умудрился потерять оригиналы файла и все его копии. Но, куда они могли деться? Куда пропали все мои материалы?

Пожав плечами, Джо открыла дверь и, выйдя из машины, почувствовала себя глупо.

— Или я не знаю. — Она оглядела густой кустарник и темные окна здания, у которого остановилась. — Может, это всего лишь плод беспокойного воображения.

Син обошел машину.

— Ну, что бы там ни было, мы пойдем вместе.

Когда он протянул ей руку, Джо помедлила. А потом обхватила его ладонь.

— Давай, — тихо сказал он, — посмотрим, что здесь происходит.

Джо слегка улыбнулась. И затем кивнула, и они вместе пошли через заросли ежевики, исследуя пейзаж, который казался совершенно чуждым и смутно враждебным.

Джо не удивилась, когда к ней вернулась головная боль.

Но ее удивило, насколько важно было иметь этого человека рядом с собой.