Грешник

Глава 39

Сестра моя.

Два божества договорились встретиться на нейтральной территории, как обычно, в величавой и прекрасной публичной библиотеке Колвелла. Второй этаж. Мраморная колоннада, ведущая в секцию раритетных изданий, где для входа всегда запрашивали удостоверение личности и ученой степени.

Но это правило действовало для людей. Для иных сущностей? Если ты — субстанция из воздуха, звука, выхваченного в тишине, света, который не мог отбрасывать тень, и темноты, которая ее отбрасывала?

Тогда тебе открыты все двери.

Брат мой.

Выказав приветствие, Дева Летописеца сдержано посмотрела на своего брата. Она сделала кое-какие выводы, но старалась не держать их в своих мыслях. Они, как и многие близнецы, были связаны на глубоком уровне, и некоторые вещи ему не положено знать.

Омега парил прямо перед ней, выписывая круги над белым и черным мраморным полом, тенью, что составляла его сущность, струилась из-под одеяния, которое раньше всегда сверкало чистотой, но теперь было грязным и рваным.

Она с удивлением испытывала грусть при виде его разложения.

Как поживаешь, Брат?

Ты знаешь ответ на этот вопрос. Омега остановился, капюшон, укрывающий его лицо, повернулся в ее сторону. Почему мы всегда встречаемся именно здесь?

Когда тебе разрешили выбрать место, ты выбрал морг.

Из-под грязного белого капюшона донесся смешок. Так и было.

А потом место убийства.

По правде, я хорошо постарался той ночью.

И, наконец, место автокатастрофы.

Это было совершенно уместно. Омега пожал плечами. Отец всегда говорит, что мы должны проводить больше времени вместе.

Речь не о том, чтобы находиться в машине, когда та срывается с обрыва.

У нас было полно времени для разговора, пока мы не нырнули в океан. Водитель был пьян, он бы нас не услышал. И места на заднем сидении того внедорожника было предостаточно.

Это было абсолютно не уместно.

Ты такая неуступчивая, Сестра моя.

Расскажи мне, как твои дела, Брат.

Омега проплыл до мраморной балюстрады, которая опоясывала величественную, театральную лестницу. Основные лампы были выключены, поскольку помещение закрыли на ночь, но настенные бра и люстра из кованого железа, висевшая на тяжелой цепи над мраморными ступенями, излучали мягкий свет.

У меня все очень хорошо, спасибо.

Ты можешь остановить это, ты же понимаешь. Дева Летописеца приблизилась, сохраняя при этом дистанцию. Эта война, начатая так давно, может быть добровольно прекращена с нашего согласия.

Разве? Грязный капюшон качнулся взад-вперед, когда Омега, казалось, посмотрел вниз по лестнице, на широкое и красивое фойе со статуями на пьедесталах и выгравированными на них умными посланиями. Я не верю, что это возможно.

Просто перестань сражаться. Прекрати ради забавы убивать моих созданий. И тогда все будет кончено.

Ах, Сестра, но я занят этим не ради забавы. Моя природа — разрушать. Уравновешивать твою силу и все такое, мы оба созданы Отцом с определенной целью. Мы — Альфа и Омега, Аналисс. Разве ты сама не говоришь об этом с определенной частотой? Мне ли учить тебя этому спустя столько веков.

Дева Летописеца отступила назад и сама принялась вышагивать, пока не достигла закрытых двойных дверей, ведущих в помещение с редкими изданиями. Сквозь стеклянные вставки, покрытые проволочной сеткой, она смотрела на собрание томов в кожаных переплетах и чувствовала притяжение к старым дубовым полкам и мирному созерцанию бесконечных страниц, заполненных множеством слов.

Она всегда любила библиотеки. Сборники прозы. Истории, основанные на реальной жизни. И если бы эта встреча с братом проходила при других обстоятельств, она бы коснулась стекла печальным, полным тоски жестом. Но она слишком хорошо знала своего брата. Ни о чем нельзя рассказывать, нельзя демонстрировать слабость.

Тебя уничтожат, произнесла она, повернувшись лицом к своему брату.

Ты говоришь так, словно будешь сожалеть обо мне.

Ты — мой брат. Конечно, я буду оплакивать тебя.

Я — твой враг. Омега обернулся, они словно приняли боевую стойку на полированному полу, две противоположные шахматные фигуры на доске в натуральную величину, на черных и белых мраморных квадратах. Так было всегда… и, кроме того, я не могу существовать без тебя. И ты не можешь существовать без меня.

Это не так. Так гласит Пророчество.

Нет, поправил ее Омега. В той строфе говорится, что есть тот, кто увидит мой конец. В формулировке отсутствует упоминание о тебе, но это не значит, что тебя это не коснется. Признай сама: сейчас ты побуждаешь меня прекратить наше противостояние скорее для того, чтобы защитить себя, а не из какой-то родственной любви ко мне.

Нет, я бы так не сказала.

Тогда ты лжешь. В тебе есть я, как во мне есть ты. Сестра, ты можешь быть коварной, как и я. Что подводит меня к цели нашей встречи. Голос Омеги изменился, упав на октаву. Я ожидал, что ты останешься в стороне от конфликта. По нашему соглашению.

О чем ты сейчас говоришь, Брат? Я и так в стороне.

Ты, безусловно, не безучастна. Или ты думаешь, что я не знаю о вашем маленьком разговоре с Разрушителем в церкви этим вечером?

Дева почувствовала, как в ней закипает гнев. Мне разрешено взаимодействовать с моими творениями.

Тебе не позволено влиять на них, если это влияет на наше противостояние. Состязание должно быть честным — ты сама заявила об этом давно, когда настаивала на том, чтобы мы четко определили наши роли и обязанности. И этим вечером ты предупредила Разрушителя о том, чтобы он забрал твоего кровного сына с поля боя. Несправедливо, Сестра.

Дева Летописеца намеренно прикрывала свои мысли. Ты знаешь, что я отошла в сторону?

Отошла в сторону каким образом?

Я оставила свою роль присматривающего за своими творениями другому. Разве ты этого не знал?

Учитывая последовавшую долгую паузу, было очевидно, что Омега был не в курсе.

Я так и сделала, Брат мой. Я покинула свое Святилище. Передала свои полномочия другому, я ушла.

Капюшон двинулся, будто Омега отпрянул. Но зачем?

Миллиарды лет я считала, что моя сила в моем творении. Но не в поддержке силы этого творения. Она подумала о своих сыне и дочери. Акт рождения смертных — многих из них — не то же самое, что воспитание. Однако узнаешь это, лишь когда становится слишком поздно. Когда уже причинен непоправимый ущерб, о котором впоследствии сожалеешь.

Сказать правду вслух было облегчением, но она остановила себя. Ее Брату едва ли можно доверять, а она, вероятно, уже рассказала ему слишком много.

Тем временем, Омега склонил голову и проплыл мимо балюстрады, глядя на лестницу, на то, что было внизу. Когда он вернулся к ней, она приготовилась к какому-то заявлению. Или триумфальному оскорблению по поводу отсутствия у нее крепости духа.

Где ты пребываешь сейчас? — Вместо этого спросил он.

Я провожу время с Отцом. Но в основном проплываю сквозь века и изучаю свои действия и поступки. Пытаюсь понять, где ошиблась. В этом отношении мне есть что пересмотреть. Страстное желание изменить ход мыслей своего брата почти заставило ее приблизиться к нему, но она оставалась на своем месте. И поэтому я говорю тебе, прекрати. Откажись. Оставь поле конфликта и спаси себя.

Омега пожал плечами под своей потрепанной одеждой. И чем тогда заниматься?

Существуй. Учись… Когда Омега пренебрежительно хмыкнул, Дева Летописеца придала твердости голосу. Лучше так, чем не существовать вообще.

Я все еще могу выиграть, это ты понимаешь? Капюшон повернулся к ней. Ты принимаешь свою возможную победу как должное.

Конечно, лучше уступить, чем рискнуть всем и потерпеть крах.

Один из рукавов запятнанного халата поднялся, и черная тень ее брата, казалось, подняла указательный палец. О, не забывай о моей природе.

Даже если уничтожат именно тебя? Глупое проявление твоего характера.

По крайней мере, это и есть моя цель, и большего я не могу сказать тебе сейчас.

Дева Летописеца покачала головой. Творение связано с воспитанием. Или, по крайней мере, так должно быть. Я преуспела в первом и стремлюсь освоить навыки второго. Я бы сказала, это стоящее занятие.

Мы с тобой такие разные.

Да, Брат мой. Мы разные.

Злость прозвучала в тоне Омеги. Я бы предпочел быть уничтоженным, чем просто исчезнуть.

Это, конечно, твое решение.

И я заберу тебя с собой. В любом случае, выиграю я или проиграю, ты не будешь свободна. В первом случае потому что придется оплакивать смерть своего драгоценного творения, ты будешь заперта в тюрьме своей боли, в вечности Дхунда. А я буду вечно удовлетворен, зная, что смог возвыситься. В последнем случае потому что ты распадешься на атомы вместе со мной. Вселенная не может существовать без равновесия. Отец не допустит этого, и пожертвует твоим существованием, чтобы сохранить Свое наследие, поверь мне. Если я уйду, ты уйдешь вслед за мной.

Бессмертному было странно бояться своей смерти. Страшиться уничтожения. Стремиться избежать смертельного исхода. И Дева Летописеца держала все эти чувства далеко, далеко от острия копья ее сознания.

Не нам это решать, сказала она. Отец определит последствия, если таковые будут, если ты перестанешь существовать.

Что ж, он определит еще одну вещь. Удовлетворение Омеги окрашивало его слова высокомерием, что было еще одной свойственной ему чертой характера. Ты нарушила наше соглашение, и, следовательно, мне причитается компенсация. Ты повлияла на ход игры, поэтому мне положено возмещение ущерба.

Когда я это сделала? Когда поговорила сегодня вечером с Бутчем? Ничего я не меняла. Брат мой, ты неразумен.

Отец всегда был нашим посредником, по твоей же просьбе. Поэтому я буду искать его аудиенции, пусть он рассудит нас по справедливости.

Дева Летописеца сдерживала свои эмоции, внутри нее росло раздражение.

И это заявление — причина, по которой ты привел меня сюда?

Да. Так и есть.

Оспаривание тобой моих действий — ничто иное как притворство. Ничто не изменилось в ходе войны…

В результате твоего вмешательства, твой кровный сын теперь находится вне поля боя и под сильной защитой, и мы оба знаем, что он является неотъемлемым элементом конечного результата, учитывая его уникальную важность для Разрушителя. Таким образом, произошел серьезный сдвиг в раскладке сил, который играет в твою пользу и заслуживает компенсации.

Дева Летописеца понимала природу проецируемой на нее агрессии: нападки того, кто сильно ослабел и сейчас старался убежать от реальности. Конец был близок, и потери ее брата росли. Он бился в агонии, и значит, был намного опаснее.

Но она доверяла Отцу.

Делай, что должен, Брат мой, сказала она спокойно.

Как и всегда.

Это все, что тебе нужно от меня в этот раз?

Последовала пауза, словно Омега ожидал другой, более сильной реакции. Рассчитывал на нее. С нетерпением ждал протеста и споров. Он всегда любил конфликты.

Да, это все, кратко сказал он.

Тогда все в порядке. Я буду ждать, что Отец сообщит мне о своем решении, когда он будет готов.

Дева Летописеца отвернулась и поплыла к лестнице. Существовали и другие способы уйти, но она не хотела упускать возможность спуститься вниз по этим величественным белым мраморным ступеням.

Вдруг это в последний раз.

Она удивилась, когда к ней присоединился ее брат, но приняла его присутствие. Как всегда, они были разделены медными перилами, он занял левую сторону, она правую. И, как всегда, именно она задавала темп, хотя, преследовал он ее или просто следовал заданным правилам, она не знала.

Оставалось только догадываться.

Дева шла медленно, будто ожидая другой исход этого вечера. Она не знала, увидит ли своего родного брата снова. Действительно, это мог быть последний раз.

Внизу он остановился, и она была вынуждена сделать то же самое.

Ты должна кое-что знать, тихо сказал Омега. Я сознательно никогда не преследовал Вишеса. Я с самого начала знал, что могу, и я точно знаю, что его смерть могла облегчить мое положение и существование. Но я отказывался вовлекать его.

Дева Летописеца посмотрел через перила. Должна сказать, это неожиданно.

В конце концов, он — семья. Мой кровный родственник через тебя. И это важно, как я уже говорил. Во мне есть немного твоего великодушия.

Моя тебе благодарность, тихо произнесла она.

Увы, это означает, что ты поставила себя в невыгодное положение зря, без причины. Тебе не следовало идти к Разрушителю и сажать те семена, что ты посеяла. Твои дети всегда были для меня под запретом.

Ей хотелось бы поспорить какое-то мгновение. Сказать, что выбор был бы иным, знай она о его скрытности. Но она решила сдержать враждебный настрой.

Спасибо, просто сказала она.

И на этой благодарной ноте, она отошла от Омеги, позволяя своему брату идти своей дорогой.

Ее брат был как осенняя оса, что ползала по подоконнику, купаясь в лучах уходящего лета, не подозревая или не желая верить в смерть, что скоро придет и уложит его на спину, лапками кверху, и все движимое станет неподвижным.

Вот только за жалом надо было обязательно следить.

Поэтому, она позволит ему мелкую победу, которую он так хотел.

У нее были проблемы гораздо большей величины. Она всегда находила утешение в Пророчестве Разрушителя, уверенная, что их ждет конец, как бы ни были велики потери и боль, что понесли ее творения от беспощадной руки ее брата.

Она никогда не думала о том, что в этом окончании будут последствия и для нее самой. Что, если брат был прав? Баланс должен был быть соблюден, и если уйдет он, что станет с ней?

Однако, возможно, она ошибалась насчет того, насколько неизбежно падение брата. Она никогда не предвидела таких событий.

Как бы ни были велики ее силы, до Отца ей было далеко.

Будущее ей не подчинялось.

И она никогда не думала, что настанет момент, когда ей, возможно, придется выбирать между собственным существованием… и жизнью ее творений.