Хорошая примета

Глава 13

Тихомир посадил меня в кафе на третьем этаже здания гостиницы, а сам пошел переодеваться, и что-то подсказывало, если бы Ольга сегодня не накидала камней в его огород, сидела бы я все это время в вестибюле. А так хоть поем спокойно!

Я усмехнулась и закинула в рот вареник. И надо оно мне теперь, строить из себя царевну? Это ж с ума можно сойти от счастья, как его сдерживать, ума не приложу. Еще не хватало нервные тики заиметь. Чопорная и отрешенная, снисходительная и сдержанная, вообще не про меня.

На стул напротив рухнуло благоухающее тело:

— Приятного аппетита, — сказал Тихомир, хватаясь за приборы.

Его льняная соломенного цвета косоворотка с алым шитьем по стойке и рукавам была аккуратно подпоясана ярким плетеным шнуром. Я восторженно уставилась и кое-как смогла проглотить вставший поперек горла кусок теста.

За соседним столиком хихикнули.

Серые глаза скользнули на меня.

— Что-то не так?

— О-отлично все. Очень красивая рубашка. Не думала, что ты носишь такую одежду!

— Ты в кокошнике и сарафане, не мог же я прийти в спортивном костюме.

Я склонила голову к плечу:

— Значит, ты знал, что я буду в кокошнике.

— Надеялся, но наверняка не знал.

— И чего устроил тогда на трибуне?..

— Я уже сказал. Опешил. Когда я видел-то тебя крайний раз нормально? Две недели назад, и то был немного “под кайфом”.

— А, переживал значит. Вдруг я страшная окажусь без “приправ”.

— Немного, — спокойно сказал Тихомир. — Сирень свое дело знает. Еще и петрушка с полынью.

— М, и как я тебе?

— Не напрашивайся, Милослава. Я уже все сказал.

Я схватилась за стакан и уставилась в тарелку. Не больно-то и хотелось!

Ольга еще переживала, что он меня приворожил, когда на деле все было с точностью наоборот. Картинку сарафан и петрушка явно приукрасили, и теперь меня всю жизнь будет мучить вопрос: обратил бы он на меня внимание, если б не они. Хотя не заметить сложно. В кедах и сарафане, — первая невеста на селе.

Мы вышли из кафе, когда на улице уже смеркалось, и Тихомир сразу захотел дойти до набережной. Мне его категоричность даже нравилась, ведь моей затуманенной голове было вообще все равно, сиди мы хоть на лавке во дворе гостиницы до самой ночи, а так и правда на свидание похоже будет.

Огни проспекта зажглись развешанными всюду колядниками. Я доставала руку из кармана, едва она успевала согреться, но волк либо совсем намеков не понимал, либо нагло их игнорировал. Рано еще что ли?.. Я уж придумала себе, что стоит нам спуститься с той проклятущей лестницы у арены, как нас будет не расцепить. Размечталась.

Хорошо ему рожи моей недовольной не видно. И вот вроде радостно, еще вчера казалось, я буду счастлива просто рядом идти, а мы сегодня и с “не идеальным” клюшкованием разобрались, и с кокошником, а теперь все это будто приснилось. Сопит себе под нос опять и фыркает.

— Тихомир, — не выдержала я, когда мы завернули к парку. — Расскажи хоть о себе. Откуда ты, любишь-не любишь, я ж ничего не знаю, кроме клюшкования.

Парень замычал:

— Ну как меня зовут ты знаешь. У меня день рождения шестнадцатого августа.

Наверное, заметку в календаре можно не ставить, ведь вряд ли я хоть на час в году об этом забуду.

— Тебе девятнадцать исполнилось?

— Да.

— Дальше.

Тиша задрал брови и хмыкнул:

— Это допрос?

— Нет, это ты просто рассказываешь мне о себе, потому что хочешь понравиться, — ворчала я.

— Ну ладно, тогда записывай. Я вырос в Нерехте, в обычной семье, у меня там мать, отец, старшая сестра с мужем и двое племянников. У меня будет хорошее образование, а пока повышенная стипендия. Если через год-два получу капитанство, а я его получу, она даже сравняется с вполне себе приличной зарплатой. Еще я хожу на факультатив, углубленно учу латынь, экзамены сдам, смогу на подработку устроиться.

Причем тут стипендия?..

— Тихомир, меня, если что, мало интересует твое благосостояние. Я помню, что ты первокурсник.

— Я просто пытаюсь понравиться.

— Отлично… Еще что-нибудь?

— Еще насчет проклятия. Это не родовое, мы купили его, если я не ошибаюсь, в мои четырнадцать, из-за зрения, которое очень быстро проседало. Был шанс немного притормозить этот процесс, и слух очень помогал ориентироваться. Но я не слепну, так что с этим никаких проблем.

— Ушки покажешь?

— Когда-нибудь обязательно увидишь. Иногда приходится оборачиваться во время игры, восстанавливаюсь быстрее.

Я опять надулась. Вообще не угодник. Я, вообще-то, хотела персонально, а не при заполненных трибунах.

— Дальше, — буркнула я.

— Что опять не так, Мила?

— Ничего, — отмахнулась я. — Просто ты слишком…

— Слишком?

— Не знаю. Слишком спокойный что ли…

— Очень интересно, — рыкнул он. — Я, вообще-то, открыт и хорошо воспитан. Мне есть из-за чего переживать?

Впереди уже виднелись знакомые заросли, но на этот раз мы уверенно свернули на нормальную дорожку. Спокойный и воспитанный, точно, а я отчего-то вообще не могу себя нормально вести. В пору быть благодарной за его чопорность, которой на двоих хватит.

— В общем-то нет, — подобралась я и постаралась улыбнуться. — Так что там дальше, любишь — не любишь?

— Милослава, я на всякий случай хочу уточнить, — говорил Тихомир глядя на фонари. — Если честно, я не очень верю во все эти “с первого взгляда”, и вообще не планировал заводить отношения куса до третьего, а еще лучше до пятого, просто не считал это нужным и поэтому понятия не имею, что с этим делать, но мы здесь, и теперь я правда стараюсь понять, что не так и что тебе не нравится. У меня хороший слух, я всегда слышу, когда ты дуешься или улыбаешься через силу.

Я вздохнула, достала руку из кармана и задрала ее практически к его лицу:

— За руку взять меня не хочешь?

Тихомир огляделся:

— Нет. Здесь полно народу.

Я опешила. Все силы собрала, чтобы гордыню побороть, а он мне “нет” только что сказал?!

— Сегодня на арене тебя это почему-то не смутило, — припоминала я случай с рукопожатием.

— Поддался моменту, Мила, а сейчас я в последнюю очередь хочу, чтобы нас кто-нибудь сглазил. Это понятно?

— Понятно.

— Милослава…

— Да поняла я!

Кому мы тут сдались?! Тоже мне, завидные голубки. Какая-то чернявая недоросль и седой чопорный суеверный придурок.

— И так уже все в курсе, нам повезло, что мои товарищи по команде пока только угорают, а твоим подругам я не нравлюсь. Идеальный расклад, — Тиша пожал плечами и улыбнулся.

Смешно ему? Ну-ну. И где меня интересно так бес попутал?.. Неужели и правда ощущение “последнего вагона” как-то на голову давит?

Сколько об этом не думаю, никак не могу понять, откуда тут на третью встречу уже такая сильная симпатия взялась. При всех трибунах мне кланялся тоже поддавшись моменту? Ну да, а еще сирени и петрушке. Тренер никак отправил на приворот проверяться, потому что в шоке был, чего это Тихомир вдруг на такие прилюдно-романтические щедроты изошел.

Мы вышли на набережную. Река уже укрылась подо льдом и снежным покрывалом, скоро каток откроют и будет здесь вечно толпа народу. Очередное отличное местечко для свиданий. “Не оставайся с ним наедине”. Ага, тогда на свадьбе первый раз за руки возьмемся, если до нее дойдет…

— Сколько времени? — спросил Тихомир.

Я глянула на смартфон:

— Без пятнадцати семь.

— Отлично.

Мы дошли до конца променада и остановились у парапета на смотровой площадке. Строительные краны на другой стороне реки тоже украсили к солнечному рождеству, и теперь они молниями тянулись к небу. В некоторых высотках уже горели редкие окна, когда-нибудь там поселятся самые не суеверные люди города, и не поразиться контрастам было невозможно.

Тихомир не может не понимать, что все это к нему прилипает, только потому что он искренне верит. Я знала немало хороших примет, куда больше, чем плохих, но все они казались такими пустяковыми… Нос зачесался, значит к хорошим новостям, но будто если он не чесался, их не будет. Повезло еще, что луна растет, ведь свидания под убывающей наверняка плохая примета. Надо бы мне изучить и этот вопрос, может получится в свою пользу как-нибудь трактовать. Типа: «О, радуга! Ну это надо обязательно обняться, а то счастья потом неделю не жди!» И будет у нас каждый день счастливый, полный хороших примет.

Тихомир на мгновение замер, потом размял шею и зашел ко мне за спину. Я хотела обернуться, но он стащил с меня капюшон и отвернул обратно к реке, после чего установил свой подбородок на мою макушку.

Внезапно небо озарила яркая красная вспышка, и характерный хлопок от взрыва фейерверка громом прошелся по всей округе. Я чуть не рухнула на месте от испуга, благо, Тихомир меня держал. Услышал что ли, только они успели фитиль поджечь?!

— Я тоже не люблю фейерверки, — сказал он после очередного залпа. — Запах, шум, я к этому еще чувствительнее, чем ты, но согласен, что теперь это не имеет никакого значения.

Разгуливающие по льду люди восторженно уставились куда-то в противоположною сторону променада, откуда до нас доносились только яркие всполохи красок на снегу. Громогласное зарево укутало небо. Я задрала голову.

— Повезло, что мы далеко! — прикрикнула я. — Если не смотреть прямиком на вспышки, так и будто гроза. Отличная примета!

— Согласен.

Руки Тихомира скользнули вниз и сомкнулись в замок у меня на животе, я уложила сверху свои и заерзала, кутаясь в его объятия, как в одеяло. Да этот фейерверк лучшее, что случалось со мной в жизни, потому что теперь-то на нас всем плевать!

Тиша склонился, и я щекой почувствовала его улыбку:

— Мила, можно, я тебя укушу?

Я задержала дыхание и прислушалась, но парень и не думал смеяться. “Укушу?” Так-то на первом свидании не целуются, но кусаться вроде никто не запрещал…

— Можно.

И за что он меня кусать собрался? За нос?

Тиша убрал одну руку, занес ее мне за спину, и через секунду я почувствовала холодные пальцы в своих волосах. Голова податливо склонилась к плечу, и Тихомир впился зубами в оголенную шею. Рык пронесся вибрацией по щеке, я выгнулась, в груди запекло и протяжный звучный выдох вырвался даже сквозь плотно сомкнутые губы.

Глаза закрылись и череда громогласных взрывов будто вышибла из меня остатки рассудка.

Я занесла руку, схватила его за волосы и потянула вперед. Белая жилистая шея застыла перед глазами. Я облизнула губы и жадно укусила его в ответ, сразу ощутив во рту сладковатый привкус сочных спелых яблок. Тихомир опустил руки, оперся на парапет и хрипло застонал.

Горячее дыхание скользило по лицу, влажную шею покалывало и дышать беззвучно стало невозможно. Хотелось взорваться с фейерверком от смущения, а в следующую секунду остаться с его дыханием и рыком в голове до самого рассвета.

Лучше бы мы просто поцеловались…

Канонада фейерверков стихла. Я стащила руку с седой головы, и всмотрелась заплывшими глазами в молнии кранов. Меня трясло, как от ворвавшегося под одежду мороза. Вот выдали… Чтоб мою больную голову. Сама невинность!

Тихомир опять меня стиснул и установил голову на затылок. Он тоже подрагивал, но даже не думал ослаблять хват, и пусть лучше так, чем мое лоснящееся ошалелое лицо на переднем плане!

— Извини, — сказал он. — Я не думал, что так получится.

— А как ты думал, получится?..

— Если честно, я думал, в лучшем случае, тебе будет смешно.

— Обхохочешься.

— Но вышло еще лучше, хоть и не смешно, — кивнул он, стукнув меня подбородком по голове.

Спустя пару минут дрожь прошла, Тиша меня отпустил, зарылся в сумку и в его руках сверкнули очки. Овальные, в широкой ярко-красной оправе и толстыми желтоватыми линзами. Когда он нацепил их на нос, его глаза сразу стали меньше. Сильные диоптрии искажают, и не удивительно, если это одна из причин, по которой он их не носит.

— Значит, у тебя есть очки.

Тихомир огляделся и потащил меня за рукав поближе к фонарю:

— Есть, конечно. Они у меня всегда с собой, всякое бывает.

— И даже когда пришлось удерживать меня за капюшон?

— Не лыбься, я бы их тогда и под дулом пистолета не надел.

— А теперь, значит, не стесняешься?

— Нет. Иди сюда, — поставил он меня под фонарь и положил руку на лоб. — Шею покажи мне, Мила.

Я послушно склонила голову и наконец-то поняла, что происходит. И почему я об этом даже не подумала? Явись я домой со следами зубов на шее, потом во век не отбрехаюсь! Укусил-то он меня пусть и в шутку, кто же знал что так серьезно получится, поверит только в это кто-нибудь вряд ли.

И что здесь веселого вообще, когда так приятно… Но если он был к такому не готов, значит никого еще не кусал. Сплошь хорошие новости!

— Ну? — шепнула я, когда Тихомир хмурясь блуждал по моей шее взглядом вот уже минуту.

— Тихо. Запрокинь голову, — стукнул он мне пальцем по лбу. — В крайнем случае, пластырь купим эвкалиптовый. Скажешь, горло болит.

— Отличная идея…

— Чисто, — Тихомир встал под фонарь, расстегнул воротник и отвернул голову. — Внимательно только.

Я присмотрелась. Венки морозными узорами разошлись по белой шее, в груди опять вспыхнуло, живот заныл.

— А тебе-то что, — мямлила я. — Вроде парни подобным даже гордятся…

— Обязательно, только никто мне не поверит, что это твоих зубов дело.

— Хорошие новости, — усмехнулась я. — Нет у тебя ничего.

Девочка в сарафане и кокошнике на такое не способна, действительно. И где стыд потеряла? Аж весело до сих пор!

Мы вернулись на площадку. Ощущение, что после такого он просто обязан на мне жениться зиждилось в воспаленной от счастья голове. И вроде бы ну укусили мы друг друга, и ничего такого, но теперь я не могла спокойно слушать, как он дышит, а делает он это всегда громко и волчий слух мне не нужен. Каждый сиплый вздох теперь отзывается трепещущими воспоминаниями, и вот надо было аж застонать! Тогда это казалось не так уж и интимно, а теперь рассудок остывал и крупинками собирался красный тревожный огонь.

Смешного мало, еще и добавки хочется. Этот же наверняка расслышал мои стоны даже сквозь грохот, не зря одним укусом ограничиваться не стал, и рычать с удвоенной силой начал. Я хлопнула себя по щекам. Ну и черт бы с ним, подумаешь! Это не краткое содержание, а аннотация! Она для того и нужна, чтобы завлечь.

Тихомир встал рядом и прилег на парапет, опираясь на локти:

— Сначала я очень хотел второе свидание или третье, а теперь готов только на «первые» и ходить.

Я поджала губы и улыбнулась. Вот вроде чопорный, а как скажет, так хоть вой от радости. Может в этом и прикол этого «редко, но метко»? Ведь куда приятнее, чем мелкие брызги сопливых речей постоянно.

Тиша чихнул и потер нос. С реки потянуло гарью.

— Пошли отсюда. Может в парке не так сильно пахнет.

— Давай до восьми постоим, — сказал Тиша, приглаживая свою растрепавшуюся шкуру.

— Тихомир, я чего-то не знаю? — уставилась я.

Волк нахохлился и свесился с парапета, ненавязчиво уходя от моего вопросительного взгляда.

— Там наших целая орава, — шепнул он. — Данияр Лияне предложение сделал. Так что скоро на свадьбу пойдем, она сказала “да”.

— Правда?! — я обернулась и приложила руку козырьком, хотя рассмотреть отсюда другой конец вряд ли возможно даже с орлиным зрением. — Это они фейерверки запускали?

— Да.

— И ты знал, что они будут делать это ровно в семь?..

— Да.

— Очень инетресно, — вытаращилась я. — Я не люблю фейерверки, ты не любишь их еще больше, могу я узнать сакральный смысл этой затеи?

— Все остальные очень любят фейерверки.

— Только не говори, что мы стоим на променаде, недалеко от “помолвки”, чтобы ты смог меня обнять, пока они нечисть распугивают своими счастливыми залпами и собирают на себе внимание?..

— Да.

Я прыснула. Серьезно?! Привел меня сюда, под благостный любовный фон, который всегда витает вокруг колец, поближе к шуму, и все для того чтобы просто обнять?!

— Тихомир, я не поняла. А мы как свадьбу справлять будем? В окружении петухов по раннему утру?! — взвизгнула я и тут же зажмурилась от ужаса.

Какая, чтоб тебя, свадьба… Сдурела?! Сейчас он тебя скинет отсюда за такое кощунство!

Тиша вытаращился на реку и медленно перевел на меня взгляд.

— Я, вообще-то, думал, пары благословений, трех волхвов и запрета на съемку будет достаточно, но твоя идея нравится мне куда больше, — парень вернул взгляд к реке и надул щеки. — И почему я даже не подумал о курятнике?

— Тихомир, забудь, пожалуйста.

— Ну уж нет. Это гениально.