Хозяйка таверны. Сбежавшая истинная

Глава 35

Совран

Баст вел себя как мальчишка, каким, собственно, и был по меркам фернов. И хоть коты биологически взрослели быстрее, сын явно унаследовал продолжительность жизни моей расы. Чем ещё объяснить, что в 13 лет его куда больше интересовали игрушки и огоньки, чем веселье внизу в столовой.

Я следил за его восторгом и думал, как много упустил. Не видел его первых шагов и улыбок, не учил его дарить матери цветы на день Илларии, не дарил ему подарков в Рунгунов день… Мы не устраивали шутки друг над другом в день Фирса…

Рассматривая созданные им с Тирой игрушки, я видел в неловких поделках, местами кривоватых, но от того ещё более трогательных, упущенные возможности. Жизнь, которую у меня отобрали. Теплые воспоминания, разделенные на троих. Тира, Баст и Лиам. Меня в этой части их жизни не существовало. Горечь и обида больно кусали за душу. Отогревшись в теплых, ласковых руках Тиры, она теперь так легко отзывалась и ныла, стоило подумать о всех этих годах в разлуке. У Тиры и Баста была семья. Они были семьёй друг для друга. А я все это пропустил.

Тира следила за тем, как я перебираю коробку с игрушками, как поглаживаю края деревянных заготовок пальцами. Явно уловив мое настроение, она подошла ближе и положила мне на плечо ладонь. Я склонил голову и потерся о ее прохладные пальцы щекой. От ее ласкового касания по телу прошла волна тепла. Я напомнил себе, что не могу изменить прошлое, но в моих силах сделать жену и сына счастливыми в будущем. И думать нужно об этом.

— Ты обещала, — напомнил я ей. — Нечестно лишить мне всего этого, Тира. Я хочу получить второй шанс.

Ее губы коснулись лопатки, пока сын был увлечен возней с огоньками.

— Хочу быть частью всего этого, видеть как растут мои дети, как познают мир, как ты кормишь их грудью перед сном и поешь им песни у кроватки…

— Значит, у меня правда скоро будет сестра? — вдруг обернувшись, уточнил Баст.

— Кто тебе это сказал? — Тира попыталась убрать руку с моего плеча, но я накрыл ее ладонью, не отпуская. Мне не нравилось, что она стесняется касаться меня при сыне. Пусть привыкает, что в этом нет ничего предосудительного и постыдного.

— Лиам… — признался сын, разглядывая мыски своих ботинок. — Нууу то есть от сказал Марине…

— А ты подслушал, — подытожила Тира, нахмурившись.

— И что же он ей сказал, — пришлось вклиниться, чтобы затушить грядущую взбучку и не портить семейный вечер. Мой первый праздничный вечер с семьёй.

— Что им с Мариной надо поторопиться, и тогда ваши дети будут расти вместе с самого детства.

Тира фыркнула.

— Угу с той лишь разницей, что они живут в Зилларте, а мы в Халдее.

Не стал ей напоминать, что в Халдее мы живём пока и временно. Эта неприятная, наверняка тема нам ещё только предстояла. Разговор о предателях, врагах и прочих неприятных вещах я решил отложить на день после праздника. Мы с Тирой заслужили пару спокойных, счастливых дней и омрачать их спорами мне не хотелось.

— А почему ты решил, что будет сестра? — спросил я, а сам слегка сжал пальцы своей истинной, намекая, что вот даже сын говорит о девочке.

— Так ведь мальчики у вас уже есть. Аж два! — ответ звучал очень по-детски, но я сразу уловил настроение сына.

— Боги не дают права выбора родителям. И от нас не зависит, появится ли у тебя брат или сестра, Баст. — Мой ответ ему не понравился. Сын нахмурился, как обиженный ликун. — Но я уверен, что при любом раскладе ты будешь отличным старшим братом, каким был для тебя Лиам. И будешь помогать мне защищать маму и малыша, как и положено взрослому мужчине.

Я снова, как тогда в первую нашу серьезную беседу, протянул ему ладонь для рукопожатия:

— Я же могу на тебя рассчитывать в этом вопросе?

Баст пожевал губу, очевидно переняв эту привычку у матери, дёрнул плечами и пожал мою руку. Тира как-то странно шмыгнула носом и я поспешил отвлечь их обоих вопросом:

— Расскажи-ка мне, что это за исландорский неизвестный науке зверь?

Я покрутил перед Бастом фигуркой из трёх кругов и каких-то палок.

— И почему у него морковка на лице?

Тира прыснула со смеху, а я оживил иллюзию этого существа. Странное создание еле переваливплось на кругляшах ног, наклонив голову, потеряло морковку и стало шарить неловкими палочками по снегу в поисках пропажи. Музыку из шкатулки перебил звонкий смех Баста.

Ну вот, кажется, настроени сына снова выправилось. Я взял ещё одну игрушку из их коллекции и оживил ее образ тоже. Скоро комната наполнилась разномастной компанией зверей неясных пород. Баст с Тирой тыкали в них пальцем, обсуждая, а я смотрел на их веселье и чувствовал себя самым счастливым во всем Трехлунном.

— Давайте сделаем вот из этого две луны?

Я взял два шара разного размера. Один покрупнее, а другой помельче.

— Рангуна и Илларию? — уточнил Баст.

— Ты будущий правитель Ферна, сынок, — напомнил я.

– Фирса и Илларию. Свет и Тьма. Как мы с твоей мамой. И как ты сам. Пусть они напоминают о том, что две половинки целого всегда найдут друг друга, какие бы силы не пытались из развести.

— Лучший день за последние пятнадцать лет, — я протянул Тире чашку с теплым травяным напитком. Такой готовили в Ферне к праздникам и с детства его аромат ассоциировался у меня с началом зимы. У нас в стране зима, к сожалению, всегда была бесснежной и довольно теплой из-за высокой активности подземных горячих источников, наполненных жидким огнем (почти всю поверхность острова занимали скалы и озера). Очень мало пригодных для земледелия участков, ещё меньше туристических мест. Да и кто в здравом уме поедет в отпуск к фернам? Так что я искренне любил проводить каникулы в праздник Рупеху на острове, в Академии. Там всегда выпадал снег и тебя кто оставались в общежитиях, устраивали себе развлечения на улице.

Пальцы Тиры, измазанные в краске (почему-то состав не стерся с наших рук ни растворителем, ни даже магической формулой очищения) сомкнулись на глиняной поверхности пузатой, похожей на бочку кружки . Тарта (так назывался напиток на фернийском) всегда готовил мужчина в канун празднования первого зимнего месяца. Считалось, что вкладывая в него свою силу, хозяин дома оберегает тем самым всех близких от зла и бед, которые обычно приходят с холодами.

Тира втянула аромат, сморщив нос, совсем как котенок, которому вместо сметаны подсунули что-то неизведанное.

— Попробуй. Это вкусно.

Я сел рядом, откинувшись спиной на теплую, обитую гобеленом стену. Перед нами потрескивая, трудился над обогревом и уютом камин. На кованой стальной решетке застыли железные, совсем как настоящие, саламандры. Оранжевое пламя облизывало их выпуклые, ребристые спины и отбрасывало на дощатый пол изогнутые, как руническая вязь тени.

Тира сделала глоток.

— Ну как тебе?

— Вкусно, — кончик языка прошёлся по губам, подтверждая, что моему котенку понравилось угощение. — Дашь рецепт?

Я рассмеялся, откинув голову назад.

— Сразу видно деловая хватка. Увы, не поделюсь.

Тира надула губы в притворной обиде.

— Жалко тебе? Это был бы хит.

— Спасибо, конечно, за высокую оценку. Но этот напиток готовят для любимых. Только для семьи и больше никому.

Горестно вздохнув, моя деловая истинная сделала ещё глоток.

— Кстати о семье… Ты знаешь, кто твой отец, котенок?

В ее глазах мелькнуло удивление, брови чуть заметно дернулись:

— Почему ты спрашиваешь?

— Ты никогда не рассказывала. Но генерала Ристо ты отцом никогда не называла…

— Потому что он не мой отец. Это второй муж матери. Мой отец погиб.

— Потому что был ее истинным?

Тира пожала плечами:

— Я его не помню.

Разговор ей явно не нравился, но я решил не отступать. Надо же с чего-то начинать делиться информацией. Потом она обидится, что не рассказал сразу. Как будто я не знаю свою женщину. Ей только повод дай додумать всякое.

— Знаешь, говорят дети повторяют судьбу родителей…

— Ты что собираешься отдать Фирсу душу? — она резко развернулась. Так резко и взволнованно, что выплеснула мне на брюки немного Тарта. Повезло я что я жаропрочный и сжечь ферна довольно сложная задача.

— Душу я отдал тебе, котенок. И не собираюсь так быстро избавлять тебя от своего общества в этот раз.

Она скривилась и юркнула ко мне под руку. Поерзав, устроилась спиной на груди и, вытянув ноги, стала раскачивать Тарта о стенки кружки.

— Тогда не понимаю, к чему ты клонишь…

— Фернам всегда достаются светлые истинные. Это обусловлено спецификой нашей магии… тьме нужен свет, чтобы не довести носителя до сумасшествия. До появления стены чаще всего заключались союзы с крылатыми, но теперь…

Я чувствовал грудью, как напряжена ее спина. Долгое предисловие только нервировало, так что я оставил попытки как-то подготовить любимую к новости и стараясь выдержать ровный тон, сообщил: — Твой отец тоже был Ферном, котенок.

— С чего ты взял вообще? — голос стал выше, а спина каменной. Как будто у меня не кошечка, а довиль некормленный.

— Узнал по крови, которую ты везде оставляешь после себя.

— Тебя послушать, так специально хожу поливаю половицы, — но звучала она напряжённо, явно пряча за шуткой нервозность.

— Так вот , след твоей крови ведёт в Исландор и Ферн… И оба твои родителя, судя по ее зову, живы.

— Что значит живы? — она развернулась. Хмурое лицо оказалось совсем рядом с моим и теперь взгляд колол нетерпением почти осязаемо.

— Что твой отец не мертв. Впрочем, познакомиться с ним ты вряд ли сможешь… Он давно утратил разум. Видимо, по причине разрыва истинности.

— Я не понимаю…

— Видишь ли, любимая. Как признанный родовым источником официальный и единственный наследник Тарраш Ра, я могу пользоваться его знаниями. В том числе найти нужного ферна по крови. Твой отец служит у стены.

Лицо Тиры побледнело.

Все знали, что после гибели прошлого хранителя стену стережет чудовище. Кровожадное, безжалостное.

Мощные рога его способны проткнуть и человека, и зверя, а руки так сильны, что способны разорвать сирана пополам. Что уж говорить о более слабых существах.

— Но… — пальцы на глиняном боку кружки подрагивали.

— Обычно, когда Фернан теряет истинную, он сам контролирует, когда пора уйти. Как правило, просит кого-то из мужчин рода прервать его жизнь пока не стал слишком опасен для окружающих. Я именно так и планировал сделать. Если бы приступы ярости участились настолько, что это могло угрожать жизням студентов, например, то один из моих друзей обещал оборвать мой путь.

— Не говори такие вещи, Совран! — потребовала Тира, дрогнувшим голосом.

Я ласково погладил ее пальцы. Поднес их к губам и поцеловал взмокшую от волнения ладонь.

— По какой причине твой отец поступил иначе, я не знаю. Уточнить у него мы уже не сможем.

— Неужели нет никаких вариантов…

— Увы, вернуть разум потерявшему свет невозможно. Тьма стала царицей его души и теперь это кровожадный, безжалостный убийца. Его жажда мести выше самой снежной Исландорской вершины. Он живёт чужой болью и питается страхом.

— И пьет кровь своих жертв, — отрешенным шепотом закончила Тира. Эту сказку передавали от стариков к детям. Она давно уже считалась просто глупой страшилкой, но…

— И пьет кровь жертв, да.

— Ты серьезно? — глаза Тиры стали огромными, как те тарелки с пионами. Я поцеловал ее в макушку и погладил по плечу.

— Не стоило тебе этого говорить…

— Про отца?

— Про кровь. — Я допил свой Тарта и отставил кружку в сторону, чтобы теперь обнимать Тиру двумя руками.

— Ты сказал, что дети повторяют судьбу родителей…

— Ну тебе тоже достался Ферн. И тоже чуть не закончил тем же.

— Слава Илларии, мой Ферн оказался более устойчивым.

Я хмыкнул.

— Слава Фирсу моя истинная оказалась решительной и смелой. У отца тоже была светлая истинная, но менее отважная, судя по всему. Ее убили. Отец не смог ее защитить. Он, как и я, не знал, что любимая была беременна.

— Ребенок тоже погиб? — прошептала Тира встревоженно.

— Нет. Говорят, его спасла Иллария. Но пока это все, что мне удалось узнать о брате.

После ошеломляющих новостей от драной кошки, я говорил с отцом. Он не слишком жаждал делиться историей своей истинности, но новость о сыне повергла его в шок. Я знал, что отец даже пытался искать брата по крови.

Я тоже пытался.

Эдди звал его несколько раз, но конец нити тонул в неясном сумраке. Даже родовой артефакт молчал. Кто-то, может даже сама Иллария, не хотел, чтобы брата нашли родственники.

— Значит, где-то в мире есть ещё один твой брат, который даже не подозревает…

Тира тоже отставила свою пустую кружку. Положила ладонь мне на колено и строго уточнила:

— Надеюсь, ты не собираешься его найти и убить?

Я качнул головой и уставился на жадное оранжевое пламя.

— Будем надеяться, он не собирается найти и убить меня.